Соседи относились друг к другу с пониманием. В непростые девяностые каждый выживал как мог. Когда Егор Степанович учуял ароматный букет поспевшей браги, он поставил ультиматум: чтоб никаких продаж на дому!

– Обгадят алкаши все заборы. Калитку будут высаживать по ночам. Появится участковый и штраф наложит. А то и посадят.

Последнее явилось весомым аргументом для Лидии Максимовны.

– А если будешь заниматься самогоном, то поставь на вытяжку трубу подлиннее, чтоб во двор запахом не тянуло, – посоветовал Степаныч.

Сам Егор Степанович придерживался здорового образа жизни. Не курил, не пил. Вставал ни свет ни заря, делал зарядку во дворе. Обтирался холодной водой. Был крепок, бодр и приятен в общении, что нравилось товаркам «по бизнесу» на рынке.

Нина Андреевна и Егор Степанович составляли интересную пару. Бытует мнение, что супруги со временем становятся похожи друг на друга. Вместе они уже шестьдесят лет. Что их когда-то соединило? Даже через десятилетия совместной жизни они разнятся. Почти на голову выше мужа, Нина Андреевна поражает своей стройностью, прямой осанкой, смугло-золотистой кожей. Карие миндалевидные глаза обрамлены дугообразными бровями, сухие тёмно-вишнёвые губы чётко очерчены, густые волосы покрыты лёгкой косынкой. Кожа лица гладкая, лишь в уголках глаз тонкая сеточка морщин. Она разговаривает тихим голосом, смотрит вниз или сквозь собеседника. На улицу почти не выходит да и во дворе не любит находиться. Одевается в длинные тёмные платья и юбки. Кофты носит с длинными рукавами. Поверх домашней одежды повязывает фартук.

С мужем не ссорится. Но иногда Егор Степанович может подолгу сидеть на лавочке напротив своей квартиры, не решаясь переступить порог. Чем же он провинился? Каким женским сверхчутьём Нина Андреевна вычисляла, что жирная домашняя сметана, похожая на масло, куплена у соперницы?

Этот душистый продукт очень кстати подавать к вареникам с творогом или вишней, с наслаждением окунать их в жёлтую тающую массу – только успевай доносить до рта. А то заправить борщ и следить, как маслянистые звёздочки расходятся по его бордово-красной поверхности.

Громким голосом Нина Андреевна вопрошает:

– Вы, Егор Степанович, опять притащили в дом эту гадость? Думаете, что я не отличу сметану, купленную у честных людей, от эрзац-продукта? Вам очень хочется выручить эту рыжую вертихвостку? Да к ней ни один приличный человек не подойдёт! И не морочьте мне голову своими россказнями!

Молчаливый и несчастный Егор Степанович раскладывает на столе под ореховой кроной утюг и электроплитку, что нуждаются в ремонте. Достаёт инструменты.

– Помилуйте, он ещё и молчит! – продолжает в порыве негодования его жена.

Время от времени её тирада прерывается, женщина скрывается в доме. Вновь появляясь на крылечке, Нина Андреевна с силой вытряхивает кухонное полотенце. Ей надо высказаться.

Степаныч склоняется над разобранными предметами быта. Ему голову некогда поднять, настолько, по его мнению, важен ремонт перегоревшей спирали. При каждом выходе разгневанной фурии он всё внимательней рассматривает поломку. Утюг он поставил на попа, чтобы, хоть как-то спрятавшись за ним, спастись от молний, что так и сверкают из очей Нины Андреевны. И сколько бы ни пыталась супруга пронзить взглядом неверного мужа, она вынуждена была лицезреть металлическую подошву разобранного утюга, бока которого обрамляли замечательные бакенбарды и румяные щёки Егора Степановича.

От переживания он уронил отвёртку под стол. Резко наклонился, достал, при этом стукнулся затылком о столешницу и от неожиданности громко ойкнул. Тут же в дверном проёме нарисовалась Нина Андреевна с полотенцем, которое она встряхивает с громким звуком, напоминающим хлопанье пастушьего кнута:

– Помолчите! Сегодня борщ и сырники подаются без сметаны. Я не могу осквернить свой обед этим убожеством. А вам, Егор Степанович, не стыдно? Все знают и про вас, и про ваши амуры. Невозможно на улице показаться, скоро пальцем будут показывать. Люди добрые, что делать? – вопрошает она, обращаясь в пространство.

«Люди добрые», соседки по двору, уже давно были внимательными зрителями дармового спектакля. Каждая из них нашла срочную работу во дворе. Одна вывесила на просушку покрывало и нежно оглаживала его веничком, другая решила помыть окно снаружи.

Дело принимает совсем неожиданный оборот. Нина Андреевна вдруг выскакивает на улицу и выплёскивает злополучную сметану под дерево. Тут же подбегает дворняга и, не веря своему счастью, вмиг слизывает сей предмет раздора, приняв мелькнувшую женщину за собачье божество.

Проходит полчаса. Степаныча приглашают обедать уже тихим голосом, при этом не забывают добавить:

– Обед без сметаны.

На что хозяин и добытчик скороговоркой осмеливается ответить:

– У вас и так всё очень вкусно.

Евгения Романовна была доброй и по-детски наивной. Её увлечение тайнами эзотерики со временем нашло выход в гадании на картах. Карты купила чёрные с позолотой. Это сразу настраивало на мистический лад девчонок и женщин, приходящих в надежде узнать свою судьбу или погадать на неверного возлюбленного. Тем более что личная жизнь прорицательницы не состоялась и она всей своей женской душой понимала, как это больно, когда ты одинока.

Соседи никак не воспринимали таинственность сеансов Евгении Романовны. Дед в любое время мог постучать в окно, если надо было что-то срочно решить. Гадалка вместе с клиенткой от неожиданности подпрыгивали. Сеанс прерывался, а Евгения Романовна возмущённо высказывала соседу: «Вы испугали мою гостью, и надо стучать поделикатнее». Дед не без ехидства уточнял: «Что, вампира спугнул или ступа перевернулась?»

Однажды, после своего недельного отсутствия (всё это время Евгения Романовна была на очередных курсах), она летящей походкой зашла во двор вместе с высоким стройным мужчиной, одетым во всё чёрное. Не глядя ни на кого, они скрылись в её квартире. Впрочем, «ни на кого» – громко сказано, так как единственным свидетелем их появления оказался дед, застывший посреди двора. Затем из приоткрытого окна полилась тихая восточная музыка. Стук ножей подсказывал, что готовили салаты. Трещало масло на сковороде: жарили рыбу.

Новый жилец не доставлял никаких хлопот. Евгения Романовна занималась своими привычными делами. Только временно отказывала постоянным клиенткам. Пожив две недели, человек в чёрном ушёл. С соседками, бросавшими на неё вопросительные взгляды, Евгения пооткровенничала:

– Мой духовный брат – удивительный человек, он не может долго находиться на одном месте. Его зовут иные миры, он всегда на пути познания неведомого. Нам это сложно понять. Я не имею права рассказывать всё. Он открыл мне глаза на моё предназначение на нашей планете. Это было передано ему свыше лично для меня.

Она подчёркнуто, якобы с усилием, сделала паузу. Загадочная улыбка тронула её тонкие губы.

В один из погожих дней произошло то, что когда-нибудь должно было случиться: во дворе появился участковый с понятыми и направился прямёхонько к Лидии Максимовне. На ту беду она управлялась в своём сарайчике и не могла увильнуть от нежелательной встречи. Да и где тут спрятаться? Как могла, тянула время, хотя надеяться было не на что. Начищенный самогонный аппарат стоял, как назло, посреди коридора на табурете.

– Что я такого сделала? Живу скромно, на пенсию, работаю в ночные смены. Начальство не жалуется. Премию выдали к Первомаю.

– Всё это очень хорошо, – негромко произнёс милиционер. – Но поступил сигнал, что вы незаконно производите в домашних условиях спиртные напитки. Есть постановление на обыск. Пройдёмте в дом.

Слёзы хлынули из глаз Максимовны.

– Да делайте что хотите. Нет у меня ничего!

А сама, ослабев ногами, присела на скамеечку у двери, безвольно кинув руки на колени. Участковый настойчиво предлагал ей зайти первой. Помедлив, она поднялась, стараясь оттянуть тот момент, когда её уличат в преступном действии. Перешагнула порог. За ней, теснясь, ввалились «вражины».