– Мне кажется, они должны были использовать твоё стихотворение. Было бы гораздо веселее, чем этот ужасный Верлен. Как там оно звучит?

Нэнси начала переодеваться.

– Ты не должен его знать. В этом весь смысл шифра!

– Ну серьёзно, дорогуша, сама подумай: каждый второй агент выбрал Китса или какой-нибудь школьный мусор про благородство и самопожертвование, и никто бы не смог выдать код, выбранный женщиной-агентом. Дай-ка вспомню… «Она стояла в лунном свете, и этот свет светил насквозь. И сквозь её рубашку виден, был виден всем её сосок…»

– О господи всемогущий! – Нэнси почти собралась. Она причесалась и надела кожаную куртку. Неделю назад Форнье совершил налёт на фабрику, которая их производила, и подарил ей один из трофеев. Нэнси казалось, что она очень ей подходит. Денден зашёлся смехом. – Хватит, Денден. Подумаешь, сочинила лимерик!

– Я знаю, просто представь, как бы это звучало, если бы его прочитал диктор на Ici Londres^[2].

Она представила, и это было смешно. Почему-то это вдруг оказалось настолько смешно, что у неё слёзы потекли из глаз. Две недели! Через две недели на французскую землю снова ступят британские, французские и американские солдаты. Нужно срочно обновить разведданные по ключевым объектам, проверить тайники – есть ли там всё необходимое в нужном количестве, договориться о медицинской помощи, найти ещё пять заброшенных сараев и оборудовать в них лазареты.

Она протёрла глаза и посмотрела на себя в зеркало.

– Пойдём, Денден, пошумим.

Конечно же, никто не знал, где высадятся союзники, но в этом-то и вся соль: оказаться там, где немцы не ждут. А задачей маки и подобных им по всей Франции было лишить фашистов возможности оперативно перебрасывать по стране технику и войска. Для этого нужны были маленькие группы, способные атаковать несколько объектов сразу и осуществлять координированные удары. Нэнси проводила в разъездах сутки напролёт – учила диверсантов, где именно и как именно взрывать рельсы, обеспечивала их необходимыми для этой задачи гранатами и пластитом. Придёт время, и телеграфные столбы, высоковольтные провода будут сбиты, заводы по производству тяжёлого оборудования остановят работу, а все передающие станции в регионе Канталь превратятся в россыпь искр.

И даже ещё неделю ждать не придётся – следующие строчки стихотворения Верлена прозвучали в эфире 5 июня. Нэнси, Гаспар, Форнье и Тардиват собрали своих людей на рассвете следующего дня. На плато собрались около ста лучших бойцов и ещё около пятидесяти молодых людей, готовых обойти разбросанные по горам лагеря и дать партизанам отмашку на начало действий. На половине были кожаные куртки, которые наворовал Форнье; остальные же были одеты как попало, по-крестьянски, но на всех были британские берцы и партизанские береты маки. Нэнси встала на бревно и окинула их взглядом. Да, грязные и потрёпанные, но у каждого на поясе был револьвер, на плече – пулемёт «Брен», а в рюкзаке – пластит. И все они рвались с поводка.

– Сыны Франции! – обратилась к ним Нэнси. – Сегодня – день, которого мы так ждали. Началось освобождение Франции. Вы знаете, что делать, так что сделайте это хорошо. Отбейте свою сторону, и давайте ударим Гитлера по яйцам, он так давно на это напрашивается.

Они заорали как сумасшедшие, и руководители отрядов увели своих людей, когда ещё не успело затихнуть эхо голоса Нэнси. Денден подал ей руку, и она спрыгнула с бревна.

– Определённо в духе Черчилля, дорогуша!

– Командир! – это был готовый к выходу Матео. В руках он держал собранный рюкзак Нэнси. Она надела его на спину.

– Ты уверен, что не хочешь пойти с нами, Денден?

– Нет, спасибо! – всплеснул он руками. – И так слишком много оружия. Хозяйка останется дома и будет ждать вас с обедом, – сказал он и изобразил маму, проверяющую рюкзак ребёнка: – Всё взяла, ничего не забыла? Гранаты? Револьвер? Пластит? Верёвку? Дружочков-убийц? – спросил он и скосил взгляд на Тардивата, троих испанцев и всех остальных. – Вижу, не забыла. Береги себя, Нэнси, и возвращайся домой! – улыбнулся он.

Она послала ему воздушный поцелуй и повела свою группу в лес.

41

Все немногие довоенные путеводители по региону Овернь рекомендовали проехать по нему в поезде. Виды, которые откроются пассажиру комфортного первого класса – глубокие ущелья, покрытые соснами горы, неожиданно открывающиеся скалистые пейзажи – ни за что нельзя пропустить, настаивали они. И каждый путешественник во что бы то ни стало должен проехать по Виадуку Гараби – чуду инженерной мысли, возведённому под руководством Гюстава Эйфеля. Путеводители с трепетом и удовольствием приводили цифры: длина пролета арки над рекой Трюйер – почти 170 метров, высота – 120 метров. Сама она – словно элегантное кружево кованого железа, произведение искусства.

И Нэнси готовилась его взорвать.

Никто больше не катался на поездах ради удовольствия. Рельсы превратились в тёмных змей, перевозящих немецкий личный состав и оружие на север и на юг через сердце Франции. Медленные, массивные железные поезда, набитые солдатами и сигаретным дымом, направлялись сейчас в сторону возможных мест высадки союзников. Им удалось сохранить в секрете свои планы. Нэнси слышала, что немцы высылают подкрепления на юг и на север, предполагая, что их противники высадятся там, но точное направление для атаки они не знали.

А вот Нэнси узнала, собирая рюкзак и слушая приятный голос диктора «Радио Лондона». Нормандия! Она была готова поспорить на своё обручальное кольцо, что это будет Кале, но нет. И сейчас где-то далеко, на холодном атлантическом побережье, многотысячное войско прорывается через песок и прибрежные волны, и время теперь решает всё. Если нацистам удастся перебросить к побережью людей и тяжёлое вооружение, то они могут вытолкнуть союзников назад, в океан. Если же Сопротивление помешает им, сорвёт их перемещения, заблокирует и перережет транспортные артерии, то огромная немецкая военная машина застрянет, истечёт кровью, и войска на берегах Нормандии смогут зацепиться и продвинуться вглубь Франции.

Форнье со своей группой должен был вывести из строя конечную станцию железной дороги на юге Клермон-Феррана, Гаспар – взорвать поезд с топливом, который шёл на север с побережья, а потом и фабрику по его производству. Нэнси, Тардивату и их группе предстояло уничтожить мост Эйфеля через реку Трюйер.

Это была основная цель, которую ей дали ещё тогда, когда Бакмастер приставил пистолет к её голове. Он сам признавал, что это крайне трудная задача. Сетчатая сложная конструкция из скрещённых металлических деталей с клепаным соединением – идеально сбалансированный монстр, способный выдержать множественные повреждения и при этом не разрушиться. Но его нужно было взорвать. Если немцы лишатся этого моста, это серьёзно спутает их планы. А если и другие группы успешно взорвут свои цели – сигнальные посты, узловые пункты, поворотные участки железнодорожного полотна, – транспортные артерии немцев будут пережаты, а ремонтные работы растянутся на долгие месяцы.

В Лондоне инженеры проанализировали размытые фотографии разведки, старые рисунки, открытки и фотографии, которые кто-то из них привёз из весьма приятной поездки по региону, и сошлись во мнении, что подрывать нужно самую высокую секцию арки, на которой и лежит поездная магистраль, но взрывать нужно, когда по нему едет поезд. Дополнительный вес в этом случае гарантирует падение арки. Они были уверены в этом. Нэнси живо представила себе, как они сидят за столом на Бейкер-стрит, достают изо рта трубки и пожимают плечами. Наверняка так и было.

В Лондоне всё казалось достаточно очевидным, но, когда Нэнси увидела мост своими глазами – а это было через неделю после десантирования, – у неё упало сердце. Какая это громадина! Цифры в путеводителях ничего не передают, пока не встанешь под мостом, не задерёшь голову и не увидишь, как эта махина возвышается над тобой в бледно-голубом небе.