– Я не Зайка, я – Глия! А ты – Зарик, Светозар, это мы знали, когда ты ещё только шёл к нам по нашей СМС-ке.

– Кто б сомневался!.. Глия, послушай. Всё что ты предлагала и хочешь предложить – это всё семечки на самом деле. С этим, думаю, у вас справится любой первоклашка-демонёнок. Я пришёл к вам учиться настоящему мистическому мозголомному ремеслу. Людские финиши, в которых всё предопределено задолго до их наступления, когда человек годами катится к очевидному для всех своему концу, мне совершенно не интересны. К чему форсировать или конвоировать то, что практически не имеет степеней свободы и всё равно без вариантов получится?! Оно и так произойдёт, без чьего-либо дополнительного вмешательства, тем более моего. Вы мне дайте возможность создавать финиши абсолютно на ровном месте! Когда никто ни о чём таком даже не подозревает! Посвятите, наконец, в механизм пренатального формирования линий судьбы, когда веер возможных её состояний ещё чрезвычайно широк и многообразен. Вот туда бы мне ворваться со своими направляющими коррективами никак не помешало бы. Я бы тогда смог лепить любые судьбы по заказу, вашему или как мне того захочется.

– Это исключительно правильно с точки зрения настоящего демона. И это мы про тебя знаем, потому и позвали, даже особо не колеблясь. Знаем – наш товарищ!

– Я так надеялся, что вы научите меня формулировать, а потом и формировать настоящие поворотные и даже смертные обстоятельства чужих судеб. Особенно меня интересуют детали работы летального механизма ещё на стадии рождения, а то и зачатия. Тогда это было бы знаком действительно профессионального, глубинного знания предмета. Знаком качества. Вот это был бы уровень, планка, которую поперёд меня никто не перепрыгнет.

– Мы другого уровня и не даём. Фирма веников не вяжет, так, кажется, у людей говорится?!

– Так. Так. А вы откуда знаете?! Мне всегда важно досконально изучить обстоятельства и пути формирования механизма смерти едва только будущего человека, прямо на стадии конфетно-букетного знакомства его будущих родителей. Может на будущую смерть их будущего ребёнка влияло какие именно цветы он ей дарил и какие конкретно конфеты она вкушала из его рук?! Я, например, тут ничего не исключаю. Тут всё имеет значение! Не только размер.

– Ну-у, дорогой, это ты хватил! Многого захотел! Этого даже я не умею! – Сощурилась поднебесно-преисподняя гадюка и тут же поправилась: – То есть, умею, конечно, но всё же не в достаточной степени эффективно. Думаю, результативность моего прогностического вмешательства в судьбы на два поколения вперёд составит не более двадцати процентов. С погрешностью плюс-минус процент. Но больше тебе никто не даст. Никому ещё не удавалось с достоверно большей точностью запрограммировать жизнь и смерть будущего человека, когда его ещё не зачали. Чтобы она потом вся целиком ушла в плюс или минус. Такая погрешность просто нетерпима – плюс-минус целая жизнь! Слишком круто! Такого себе ещё никто не позволял!

– Двадцать мало! – Решительно заявил Зарик. – Так вы не выходите из статистического расклада правила Парето – 20 против 80. Мне же, наоборот, нужна эффективность радикальной коррекции судьбы в 80 процентов! Не меньше!

– Протягивай ножки по одёжке! – Презрительно отпарировала Глия. – Нахал! Мал ещё. Слишком многого не знаешь и не умеешь! Ничего, кроме своего Парето, которого умудрился переврать. Это когда двадцать процентов проблем никогда не решается, а 80 процентов решаются сами, поэтому нечего и соваться в их разрешение. Всё равно будет как будет. И никого ни от чего спасти нельзя по определению! Он об этом именно говорил. И не спорь! Ты на этом решил сыграть, на нашем неведении?!

Светозар вынужденно промолчал.

– То, что восемьдесят процентов человеческих проблем всегда решаются сами по себе, без какого-либо участия человека, в действительности говорит об имманентности, предопределённости всего с человеком свершающегося. На это мошенники всего мира, в том числе прорицатели, всегда и рассчитывали. Однако ты забыл про свободу воли. Какая-никакая, но у некоторых двуногих сапиенсов она всё-таки есть. И они не только восемьдесят процентов предуготованного им реализуют, но и откусывают у судьбы весьма солидные куски из тех двадцати остающихся забетонированными путей возможного дальнейшего развития. Поэтому и оказываются в состоянии по-своему программировать дальнейшие обстоятельства своей жизни, а значит и самой будущей судьбы. Свобода воли есть, повторяю, никогда не забывай об этом. Вопрос лишь в отведённых ей рамках. Наша задача – уметь управлять последней резервацией человеческого духа… Ладно. Что теперь с тобой делать, Зарик, просто не представляю. И выбросить жалко, и слишком проблемным выглядишь.

– На себя посмотри, горе-рекрутерша! Заполоскала мозги очередному соискателю. Думаю, невелик улов у вас с таким подходом к клиентам.

– Для нас главное – качество отбора. Иначе, что же мы за демоны будем, пастыри человеческих судеб, если всякую шваль будем на такие должности подбирать. Ты же без разбору всех косить станешь!

– Но-но, полегче! Даже явную ведьму такое словесное недержание явно не украшает. Могла бы просто отказать, как это обычно делается: мол, мы вам позвоним. И дело в шляпе. А ты сразу «шваль», «шваль»!.. Вот молодняк! Даже здесь косячит вовсю!

– Зарик, да ты действительно всю преисподнюю заколебать можешь. Всё! Свободен!

– Стоп-стоп! Но я же хотел купить у вас некоторые лекционные курсы! Вам и рентабельность не нужна после общения со мной?! Здорово, однако, я вас заинтересовал!

– Пошёл в баню, смертный!.. Однако, ты всё же прав. Хотя бы в этом. Итак, практическое испытание вы всё же прошли, хоть и на троечку. Но учиться будете лишь дистанционно. Слишком плотно к себе таких гавриков мы не допускаем. Итак, что из наших курсов, сударь, выбираете?!

– Обожаю паллиативное препровождение клиента до гробовой доски. Кажется, именно так звучит эта прелесть. Думается, истинный шедевр, особенно, если он в вашем змеином исполнении!

– Осталось только до крематория. Что замолчал?! Препровождение до крематория, а не гробовой доски! Понял, умник?!

– Теперь – да. Это чтоб без риска возможной эксгумации по требованию правоохранительных органов или безумных от горя опоздавших к похоронам дальних американских родственников?!

– Грамотный какой и вправду попался!

– Ладно, беру. И так ещё – по мелочи. Скажем, управление обледенелыми тополями и канализационными люками. И что-нибудь по воспитанию самоубийц, этого что-то я у вас не нашёл.

– О-о, такое – завсегда-пожалуйста. Самый ходовой товар! Всё у вас?! Надеюсь, мы с вами закончили?!

– Девушка! – Умоляюще вскричал Зарик и от безысходности включил всё своё обаяние на полную мощность, того и гляди все катушки перегорят. – Всё же возьмите меня к себе, но только со скидкой! Я же ещё на скрипке умею играть и по-французски шпрехать с оксфордским прононсом. Вот послушайте: лямур, бонжур, тужур. Вам перевести на ваш преисподний?!

– Не смешно! – Глия равнодушно зевнула и даже не сочла нужным и дальше тратить на эти глупые препирательства свой замечательный металлический голос и взгляды игольчатых зелёных глаз.

– Та-ак! – Голос Зарика стал хриплым. Он схватил Глию за бледную и холодную руку, а потом резко притянул к себе: – Послушай, крошка, мне всё время невдомёк, а у тебя всё там на таких же шебуршащих иголочках?! – Сдавил её ягодицы, да так, что у прелестной демоницы вероятно синяя её икра чуть горлом не пошла.

Потом взбаламученная Глия нервно его оттолкнула, сдула некую пылинку с искрящегося своего рукава, однако директорский её голос всё равно смикшировался до вполне приличного, почти человеческого тембра, да и зелёные иголочки в глазах наполовину растаяли. Она немного помедлила в давно неощущаемом своём качестве и потом произнесла немного по-другому: