– Дед, что ты делаешь на сосне? – тоже вместо приветствия крикнул папа.

– Антенну прикручиваю, детям мультики смотреть.

– Папа, тебе восемьдесят два года, что ты делаешь на сосне?

– Вот именно! Было бы семьдесят два, давно бы прикрутил и успел бы.

Дед ввернул последний шуруп, спустился с дерева, ловко передвигая вдоль ствола стальные кошки. Дети повисли на старике, он потрепал их по головам, а Банку даже подбросил вверх.

– Лови! – заорал Банка.

Дедушка поймал его, обнял и поставил на землю.

– Восемьдесят два года? – переспросил с уважением водитель Сергей у папы, помогая ему разгрузить чемоданы. – Один тут живет?

– Только летом, – папа улыбнулся и расплатился.

Сергей церемонно пожал Банке руку и уехал.

Потом были сырники. Дедушка в кепочке любил готовить только два блюда – шашлык на ужин и сырники на завтрак. Время было обеденное, но никакого супа дедушка варить не любил.

После сырников мама осталась дома разбирать вещи, а дети с папой пошли купаться на ламбушку.

В Финляндии много озер. А в финском языке много слов, означающих «озеро», и разные виды озер называются разными словами. «Ярви» – это большое, холодное, глубокое и строгое озеро. Дедушкин дом стоял почти на самом берегу ярви. А «ламби» – это маленькое лесное озеро. В тех местах, которые раньше были финскими, а теперь стали российскими, такие озера называют ламбушками. В ламбушках хорошо купаться, они теплые и с песчаными берегами. Но идти до ближайшей ламбушки от дедушкиного дома надо было минут двадцать через лес.

Шагали по мягкому ковру из мха. Папа показывал детям приземистые кустики, на которых через месяц должна была созреть черника. Сосны вокруг напоминали светящиеся колонны. Дети играли, как будто они пришли в лесной дворец к эльфам или у кого там еще бывают лесные дворцы. И вот они идут по торжественной зале, а в конце…

– А давай в конце там нас встретил… кто? – спросила Атя.

– Королева эльфов? – предложила Пундель. – Или единорог? – Она была помешана на единорогах.

– Огр, – прошептал папа.

– Кто? – переспросили девочки.

– Кто это? – Банка на всякий случай взял папу за руку.

– Лесное чудовище, – папа говорил таинственным голосом. – Я не шучу. Там правда огр.

– Я не боюсь огйа, – заявил Банка. – Йадость его покусает.

Радость – так звали маленькую плюшевую собачку, которую Банка всегда таскал с собой и по три раза на дню терял.

– Не надо огра кусать, – улыбнулся папа. – Он добрый. Он берет детей на руки и купает, вот увидите.

Минуты через три дети действительно увидели огра. То есть, конечно, это были две огромные сосны, росшие на берегу лесного озера. Но они и правда были похожи на великана. Их стволы поднимались из песчаного пляжа, как мощные корявые ноги. Метрах в двух над землей стволы встречались, перекручивались и образовывали как бы кряжистое тело. Две толстые и длинные ветки свисали почти до самой воды, и это были руки. А наверху в переплетавшиеся стволы когда-то ударила молния, ее горелый след напоминал как будто нос и улыбку, и молодые побеги вокруг обугленной вершины были похожи на африканскую прическу, только зеленого цвета. К ветвям-рукам были привязаны две веревки. Папа объяснил, что еще в его детстве на этих веревках раскачивались и прыгали в воду. Вот и получалось, что огр купает детей.

Было жарко. Девочки немедленно разделись, схватились за веревки, и огр закинул их почти на середину ламбушки. Озерцо было неглубоким. Атя до дна не доставала, а Пундель, если постараться, могла стоять на кончиках пальцев и, задрав голову, высовывать из воды нос.

– Спасайте меня-а-а! – заорал Банка, пролетая на одной из веревок и плюхаясь в воду. Плавать он не умел.

– Спасаю тебя-а-а! – прокричал папа и, раскачавшись на другой веревке, плюхнулся в воду рядом с сыном.

Банка успел, конечно, немножко утонуть, но папа достал его, и оба счастливо отфыркивались.

Купались они долго. Прыгнули из рук огра в воду раз сто. Первым замерз папа. Он вышел на берег и обернулся полотенцем. Потом папа вытащил Банку. Банка упирался, скандалил и, когда папа уже вытер его и одел, еще раз плюхнулся в воду в одежде. Потом замерзла Атя. А Пундель совсем не замерзла, только когда на двадцатый папин окрик «немедленно вылезай!» она все же вылезла, у нее стучали зубы и ногти на руках и ногах были синие.

– Мы еще вчейа купаться пойдем? – спросил Банка, одетый, как в халат, в папину рубашку.

– Вчера не пойдем, – отвечал папа. – Завтра пойдем. Малыш, вчера уже было вчера. А сегодня после ужина мы пойдем на рыбалку.

– После ужина же ночь? – удивилась Пундель.

– Здесь летом белые ночи, – сказал папа. – Ночью светло.

Папа стал объяснять, почему в Петербурге ночью светло, но Пундель не поняла.

Ужин был вкусный. Мама приготовила копченку. Это такое блюдо из мяса и картошки, его готовят обязательно на улице, потому что, когда готовят копченку, идет дым. Мясо кладут в большой котел, но не на дно, а на решетку. Мясо и картошка как будто висят посреди котла. Под котлом разводят огонь. Жир с мяса капает на дно и горит. В этом дыму все и готовится, и получается очень вкусно, особенно если есть с капустным салатом и соусом из черного уксуса. С этим соусом Банка ел всё. Банку и звали Банка, потому что без банки своего соуса он вообще за стол не садился. А когда садился за стол, обязательно орал во все горло: «Банка-а-а!» – такой у него был боевой клич, прежде чем напасть на еду.

После ужина папа взял две удочки и немного кукурузы. Велел детям одеться потеплее, и они пошли. На улице действительно было светло.

Озеро рядом с домом совсем не было похоже на ламбушку. Вода в нем казалась черной. И никакого песчаного пляжа, лес подступал к самому берегу и стоял в воде. Противоположного берега не было видно. Дети и не думали, что бывают такие огромные озера. Вдали из воды поднималось несколько больших черных островов. А подойти к воде можно было только по дощатым мосткам, которые начинались на тропинке, метров десять тянулись над водой и заканчивались просторной площадкой с двумя скамеечками. Таких мостков по берегам озера было много. Каждая семья в поселке строила себе над озером свой мосток.

Папа размотал удочки, нацепил на каждый крючок по два зернышка кукурузы, дети уселись и стали смотреть на поплавки. Поплавки не двигались.

– Папа, пап, – не выдержал Банка. – А скойо йиба поймается?

– Ш-ш-ш, – папа прижал палец к губам. – На рыбалке надо сидеть тихо.

– Тихо сидеть скучно, – сказала Пундель.

– А скоро рыба поймается? – переспросила Атя, она была провокатор и нарочно повторила вопрос брата, чтобы тот начал скандалить.

В этот момент из-за мыса послышался скрип уключин и показалась лодка, некрашеная, серая от старости, а в лодке сидел серый от старости рыбак.

– Этого еще не хватало, – прошептал папа, когда стало понятно, что рыбак направляется прямо к ним.

Лодка подплыла, рыбак развернул ее кормой к мосткам, и тут дети смогли рассмотреть его: лицо морщинистое, кожа бурая от солнца и ветра, на темном фоне особенно выделялись совершенно голубые глаза.

– Терве! – воскликнул рыбак, широко улыбаясь, так что видно стало, что у него не хватает нескольких зубов.

– Терве, – отвечал папа. – Но… Как это… Эн пуху суомеа.

Старик засмеялся.

– Пап, что ты сказал? – прошептала Пундель, толкая отца под локоть.

– Да вот договорился продать вас этому дедушке за три рыбы, – пошутил папа.