— Он⁈ — уже ринувшаяся к двери Тристина застыла, словно статуя, а затем резко развернулась. — В смысле, он⁉ И хватит уже сосать!
Суккуба незаметно для себя снова начала облизывать и обсасывать свои пальцы, издавая крайне занимательные звуки…
— П-простите! — пискнула та, всё ещё пребывая в раздрае.
В конце концов, они с нанимательницей видятся всего лишь раз лет в сто во время инвентаризации! А тут, внезапно, госпожа вываливается из телепорта, бьёт по мозгам своей огромной силушкой, которую не стесняется разливать вовне, и требует ответов!
Даже насладиться послевкусием секса не дала — а это, между прочим, целый час блаженства, которая любая уважающая себя суккуба тратит на то, чтобы собрать в своей матке всю ту жизненную энергию, полученную во время жарких игрищ! А тут ещё и мальчик с такой концентрированной силой, что одно лишь воспоминание провоцирует слюноотделение!
Лиладелиде от промелькнувших мыслей даже потребовалось перебарывать себя, чтобы не погрузить пальчики в киску и, зачерпнув семени, не начать вновь их облизывать, дабы банально почувствовать на языке привкус силы, так похожей на привкус госпо…
Осознание влетело в черепную коробку подобно длинному и толстому члену в матку! Даже мысли о семени из головушки суккубы вылетели!
— Госпожа, Ваш брат только что покинул магазин! — схватилась за голову Лиладелида, припоминая, что её нанимательница просила ей сообщить, если индивид с нужной меткой заявится в магазин.
— Какой, Инари тебя подери, брат, Лила⁈
— Госпожа, мне всего лишь тысяча триста два года, на память не жалуюсь! — возмутилась суккуба. — И отличить кицунэ от ногицунэ могу по вкусу с закрытыми глазами! Ваш брат, конечно, попытался замаскироваться под кицунэ, но вкусное семя его выдало с головой! — скрестив руки под грудью, важно заключила она, снова невольно облизнувшись, смакуя послевкусие, однако после спохватилась. — Простите, госпожа, но вы его уже не найдёте — он зашёл неизвестно откуда, а когда уходил, за ним пространство так покорёжило искажениями, что мне аж через дверь дурно стало!
Тристина от столь экспрессивной речи нахмурилась, задумалась и замерла на долгие минуты, всё же свернув давящую во все стороны ауру — в мыслях у золотовласой кицунэ была натуральная каша из вопросов!
Какого ляда метка на ауре Алексис перекочевала на ауру неизвестного брата? Откуда вообще он взялся, если мама с ухода дочери только и делает, что циркулирует между работой и подвалом с лисьим вином? Отец изменил матери?
«Невозможно!» — тут же заключила Тристина.
Брак между родителями стандартный, как и любой другой брак между кицунэ и ногицунэ! Мама бы тут же узнала и, несмотря на состояние, оторвала бы отцу всё выступающее!
«Ладно, этот момент пока опустим…» — слегка нахмурилась лиса.
Тогда почему ногицунэ маскируется под кицунэ? Так ли это на самом деле? Может, Алексис, наконец, избавилась от своего недуга? Нет, Лила не могла ошибиться: сперма мужской формы кицунэ и мужской формы ногицунэ для суккубов отличаются, как небо и земля.
Значит, метка всё же каким-то образом сменила владельца? Но как, Инари подери⁈ Здорова ли младшая сестра? Во что эта дурёха вляпалась?..
И самый главный, важный и сложный вопрос на повестке дня…
…стоит ли говорить маме о случившемся?..
В конце концов, кицунэ вновь заговорила:
— Так, Лила, мне нужна твоя помощь. Я хочу знать, что тут за херня творится…
* * *
**Место неизвестно. Время неизвестно**
Всё то же яркое и титанически-гигантское голубое солнце, застилающее половину неба. Всё те же парящие острова, количество которых невозможно было сосчитать. Всё то же горное плато на одном из островов, и всё тот же сад, где на булыжнике размером с дом сидел молодо выглядящий… выглядящее существо.
Несмотря на внешнюю схожесть с кицунэ — у существа были и лисьи уши, и большой хвост — причислить его к этому роду было затруднительно. Дело было даже не в могуществе существа, аура которого целиком покрывала парящий остров. И не в каких-то внешний признаках, по которым неосведомлённый человек мог бы судить о расе представшего перед ним существа.
Нет, всё было гораздо проще… и сложнее. Между кицунэ и ногицунэ в принципе крайне сложно найти различия, если не знать, как и на что обращать внимание. Но, если один раз удастся разобраться, в чём кроется оное различие, более никогда и ни за что ошибиться будет невозможно.
Главное же и принципиальное отличие двух рас нужно было искать… в глазах. В их глубоких омутах, кои могут как дать ответ на вопрос, так и поглотить неосторожного исследователя. Ведь не даром говорят, что глаза — это зеркало души…
Тем не менее, глаза ногицунэ были закрыты. Окружение же ясно говорило, что его взор был закрыт давно. Очень и очень давно…
…некогда короткие, угольно-чёрные волосы отросли и стали настолько длинными, что спускались с валуна подобно лианам и терялись где-то под упавшей листвой и в траве; всю одежду и тело мужчины покрыл налёт из пыли, грязи, мха и листьев, принесённых сильными ветрами;
…некогда ухоженный, чистый и яркий сад покрылся пылью времени: дорожки из безупречно-ровного, белого камня потрескались и поросли травой, практически скрывшись из виду; кроны деревьев и кустарники потеряли былую аккуратность, превратив сад в заросший участок леса; некогда заполненный экзотической рыбой пруд высох и лишь виднеющиеся остатки декоративных камней могли указать на то, что тут ранее находилось;
…некогда величественный одноэтажный особняк за спиной мужчины утратил былой лоск, свежесть и красоту, превратившись в заброшенное здание, чудом сохранившее свою целостность.
При взгляде на подобную картину возникал лишь вопрос: «Зачем?» Однако единственный, кто мог бы ответить на вопрос, не подавал признаков жизни — мужчина замер подобно статуе.
Размеренную тишину сего места нарушила девушка, буквально вышедшая из ствола дерева в изумрудных всполохах огня. Тёмно-зелёные волосы, касающиеся земли осветлёнными кончиками, тут же растрепал налетевший поток ветра. Длинные лисьи уши с мягким белым пушком внутри слегка дёрнулись, прислушиваясь, чтобы спустя мгновение вернуться к своему расслабленному положению — параллельно земле.
Очередной воздушный поток, налетев на появившуюся кицунэ, попытался игриво задрать подол платья, однако предмет одежды, на удивление, не выдержал и распался на множество листьев и лоз, сползших на землю и открывших миру взрослую и сформировавшуюся фигуру лисицы… которая, индифферентно-задумчиво обозрев свою наготу, едва заметно дёрнула плечиком, и на её теле подобно растению быстро выросло ещё одно платье, идентично предыдущему.
Ярко-оранжевые глаза, словно листья осенью, с некоторой щепоткой удовлетворения в своей глубине осмотрели получившейся результат и оббежали окружение, чтобы в конце концов сконцентрироваться на замершей фигуре.
— Нравится, — прозвучал меланхоличный, но звонкий будто колокольчик голос. — Тихо. Спокойно. Родственно.
— Здравствуй, Лелая, — прозвучал будто отовсюду тихий мужской голос. — Время пришло. Пора их разбудить.
— Маленькая госпожа выздоровела, Господин? — с отчётливо слышимой радостью вопросила та, а её ушки встали торчком.
— Ещё нет, — прозвучал ответ, отчего ушки расстроено опустились. — Но вскоре ты вновь с ней встретишься. Игнис уже на корабле.
— Не хочу Игнис… — едва заметно насупилась Лелая. — Горячая. Яркая. Шумная.
— Она сопроводит, Лелая. Ты — встретишь.
— Хорошо, Господин, — тихонечко вздохнула кицунэ. — Будить всех? Они противные…
— Приключения должны быть увлекательными, дабы к ним не угас интерес. Тренировки обязаны быть сложными, чтобы трудности стали преодолимыми, — ответил мужчина. — Лечение и выздоровление проходят легче, если не акцентировать на нём внимание, Лелая. Буди всех.
