Она не моя проблема, это просто работа, — повторяю я себе, отдавая душу какой-то силе, более могущественной чем я сам, которая, возможно, убедит меня в этом.

— Привязался? Я не знаю, к чему ты клонишь, Килл, но нет, я не привязался, — отвечает Ребел, явно оскорбленный моим намеком. — Она не имеет никакого отношения к Альдо…

— Смотри за ней! Это твоя единственная задача. Что мы с ней сделаем, тебя не касается.

Он не знает, что я тоже не хочу, чтобы она там оставалась. Я не хочу, чтобы ее ранили, и если бы это произошло, то только от моих рук, а не из-за ее толстокожего отца. Что бы он ни собирался сказать, я, вероятно, соглашусь, но до завершения нашей сделки с Альдо Росси остается две недели, и Шон не отпустит ее до этого момента.

И есть еще кое-что, что я узнал от одной пташки, время от времени дающей мне информацию. Лоренцо Моретти распространяет слухи — он считает, что она принадлежит ему, и хочет ее вернуть.

Этот кусок дерьма встретится с моим лезвием, но пока мне нужно держать Рыжую подальше от улиц. Ее пребывание у Шона это обеспечивает, и именно поэтому я перестал убеждать его доверить мне сделку с Росси и отпустить ее.

Рыжая способная, очень способная. Но мне не нравятся ее шансы с тем количеством монстров, которые за ней охотятся. Я в их числе.

— Понял, Килл. Четко и ясно.

— И не выводи ее больше из чертовой комнаты, Ребел. Ты подвергаешь ее опасности.

— Я бы не позволил ничему…

Я повесил трубку. Пошел он. Черт с ними со всеми.

Делая последний глубокий затяжной вдох, я выкидываю окурок в окно с силой, и он отскакивает от земли. Бросаю телефон на пассажирское сиденье, включаю передачу и выезжаю с парковки, направляясь к дому Шона.

Встреча с Бьянкой не входила в мои планы на сегодня, но я не хочу, чтобы она оставалась без охраны.

Кроме того, пора ей столкнуться с последствиями своих поступков. Пора ей встретиться со Жнецом.

Подъехав к дому Шона, я сразу понимаю по отсутствию машин, что все уже уехали. Мои глаза моментально находят балкон Бьянки с боковой стороны дома, но двери закрыты. Я выхожу из машины и достаю телефон, засовывая его в задний карман. Подходя к входной двери, я закатываю рукава, готовясь к шквалу лжи, который она вот-вот выплеснет на меня.

«Я не собиралась заколоть тебя твоим же ножом, Килл».

«Я бы никогда не причинила тебе вреда, Килл».

«Особенно, когда твой язык зарыт глубоко в мою киску, Килл».

Что касается Рыжей, я уже смирился с тем, что услышу только ложь. Я должен был понять это в тот момент, когда увидел, как ловко ее маленькие руки стащили кошелек того парня в «Мерфи». Эта маленькая гадюка обвивается вокруг меня с тех пор, сжимая и затягивая свои кольца всё сильнее. Сегодня мне нужно убедиться, что она не обовьется вокруг моей шеи.

Она всего лишь работа, — говорю я себе.

Шагнув через порог дома Шона, я сразу чувствую… что-то не так.

Страх витает в воздухе, словно застойный дым от сигар. Тишина. Никаких признаков жизни.

И хотя я не ожидал услышать много — зная, что Бьянка здесь одна, — в этой тишине слышится что-то еще.

Мое тело создано для того, чтобы ощущать малейшие отклонения. Ощущение тревоги пронизывает мои вены, предупреждая о надвигающейся опасности. Волосы на затылке встают дыбом, и с каждым шагом, который я делаю через общую комнату к лестнице, я понимаю, что нахожусь в том самом моменте неизвестности перед лицом чего-то ужасного.

Небо всегда замирает перед торнадо.

А потом тишину разрывает ее крик, словно выстрел, эхом разносясь по дому.

В тот момент внутри меня что-то меняется. Вся моя холодность, спокойствие, решимость держаться подальше от нее, желание заставить ее ответить за предательство — всё это взрывается, сгорая в пепел. Мои ноги двигаются, как скорый поезд. Со сжатой челюстью я влетаю в коридор, кончики моих пальцев зудят от инстинктивного желания защитить.

— Убирайся от меня! — кричит Бьянка, ее голос дрожит от ярости.

— Ах, блядь! — раздается низкий мужской голос, вгоняя холодный шип в мой позвоночник.

Килан.

— Ты, тупая сука! — орет он.

Звук пощечины, хлопок ладони о кожу, отскакивает от стен коридора, за ним следует еще один крик, разрывая пространство между моими ушами. Время, кажется, замедляется до невозможного. Желание прорваться сквозь стены вместо того, чтобы обойти их, захватывает меня.

Я выбиваю дверь, и мои глаза расширяются от ярости, когда я вижу Килана, стоящего за спиной Бьянки, с ее запястьями, крепко сжатыми в его кулаке, и штанами, свисающими ниже бедер. Этот образ врезается в мой мозг, разжигая огонь, который никогда не погаснет.

— Килл! — кричит она.

Я специально не смотрю на нее. Если посмотрю, если увижу страх в ее глазах, если увижу синяки или кровь — меня ослепит ярость.

Вместо этого я двигаюсь, как вода — плавно и быстро. Моя рука тянется к ножу за спиной, оставляя Килану минимум времени на реакцию.

Его рука тянется к пистолету на тумбочке, но я добираюсь до Килана первым. Схватив его за горло, я толкаю его вперед, с силой прижимая к стене.

Вторая рука уже в движении — я поднимаю лезвие к его подбородку и втыкаю в череп.

Мое лицо всего в нескольких дюймах от его, зубы сжаты, и я вглядываюсь в его умирающие глаза, когда проталкиваю нож дальше, поднимая его ноги от земли. Глубокий рык вырывается из моих губ, когда кровь Килана струится по моей руке, заливая бок моего тела его смертью, которую я только приветствую.

Зверь внутри подсказывает мне держать голову на месте, пока я не проведу ножом вниз по его горлу до груди, вскрывая его, но слабый стон возвращает меня в реальность, заставляя резко повернуть голову в сторону источника этого звука.

Бьянка.

Наши взгляды встречаются, и я едва не падаю на колени.

Ее лицо, мокрое от слез, ищет утешения, пока она собирает разорванную одежду и обхватывает себя руками. Я, должно быть, выгляжу, как психопат. Проклятье, я и есть психопат, но она смотрит на меня в поисках защиты, и я чувствую, как всё сжимается внутри, словно меня сбросили с самого высокого здания в этом штате.

В этот момент она становится моей единственной заботой.

Я выдергиваю нож из черепа Килана, вытаскивая куски мозга, и вытираю о его рубашку, прежде чем безжизненное тело падает на пол в луже крови. Я убираю нож обратно в ножны, делаю два больших шага к Бьянке, скользя руками по ее щекам, когда добираюсь до нее.

— Киллиан, — всхлипывает она, почти падая в мои объятия, а звук моего полного имени на ее губах окутывает меня, словно шелковое одеяло.

— Я здесь, — говорю я, поднимая ее.

Я обхватываю ее тело, прижимая ноги к своим бокам, и крепко держу, пока мы идем к двери.

Она цепляется за меня, а мои руки инстинктивно сжимаются на ее ногах и спине, чтобы убедиться, что между нами не останется даже сантиметра.

Не раздумывая, я выношу ее из комнаты, спускаюсь по лестнице, преодолевая ступени по две за раз. Вынужденная необходимость вынести ее из этого дома наполняет мои вены, заставляя мышцы напрягаться, пока я держу ее.

Я чувствую, как мое бьющееся сердце стучится о ее с другой стороны ребер. Мы проходим через общую комнату, затем выходим на улицу.

Свежий, влажный лесной воздух окутывает нас, и мы оба вдыхаем его глубоко и синхронно.

Я иду к машине, обдумывая, не стоит ли мне просто бежать до дома, чтобы не ставить ее на землю. Эта мысль сжимает меня еще сильнее.

— Киллиан… — шепчет она, ее лицо уткнулось в мою шею, тело дрожит.

— Я здесь, детка. Я здесь, — отвечаю, еще сильнее прижимая ее к себе, пока наши дыхания синхронно сбиваются.

Когда мы подходим к моей машине, я открываю пассажирскую дверь, удерживая Бьянку одной рукой.

— Мне нужно тебя опустить, — я приседаю, но она сцепляет ноги за моей спиной, крепко сжимая мои бедра своими, и сильнее обхватывает меня руками, не позволяя нам разойтись.