Но, насколько я поняла, здесь живет только дядя Килла — человек, которого я никогда не встречала.

Он такой же пугающий и серьезный, как Килл? Или более приземленный, но всё равно грозный, как Ребел? Или, может быть, он элегантен, с налетом старомодного обаяния, как мой отец? Как бы он себя ни вел, этот человек явно опасен, как и все они. Опасен и неуловим.

Ребел ведет нас вниз по лестнице в холл, который разветвляется в несколько направлений. Я вижу помещение, которое могло бы быть официальной гостиной, но, похоже, здесь игнорируют формальности. Это просто еще одна комната. Она минималистична и уютна, выглядит обжитой. На полу перед телевизором стоит X-Box, провода раскиданы по ковру, подушки разбросаны по огромному, уютному дивану, это говорит о том, что люди часто проводят время здесь. Отдыхают. Но это не просто люди, а… Хулиганы.

Когда мы достигаем нижней ступеньки, я смотрю направо и вижу коридор с несколькими закрытыми дверьми, и первая открытая дверь оказывается ванной. Ребел ведет нас прямо, на кухню. Кухня приличных размеров, но, учитывая размеры дома, я ожидала, что она будет больше и с открытой планировкой. Вместо этого она больше похожа на камбуз с блестящими приборами из нержавеющей стали.

Мой взгляд падает на дверь. Через окно, вырезанное в ней, я вижу, что она ведет наружу.

— Не думай об этом, малышка Росси.

Я резко оборачиваюсь в его сторону.

— Нет, я не думаю, — это была ложь. Но не полностью.

В большей степени потому, что я знаю, что побег будет бессмысленным. Но отчасти, я осознаю… у меня пока нет другого выхода. Еще нет.

Килл сказал, что пригрозил моему домовладельцу не выселять меня и не трогать мои вещи. Хорошо, но я уже сто процентов потеряла работу, и, помимо того, что я больше не смогу оплачивать квартиру, я не хочу оставаться там.

Мой отец теперь знает, где я. Или, где я была.

— Пошли… — говорит Ребел, переходя порог и спускаясь по нескольким ступенькам.

Подвал. Я не знаю, чего ожидать, потому что в последний раз я была здесь, будучи переброшенной через плечо Килла. Я пыталась запомнить как можно больше, но адреналин не дал мне возможности зафиксировать что-либо в памяти.

Спускаясь на холодный бетонный пол, я вздрагиваю. Мои глаза сразу же устремляются к закрытой двери той комнаты, в которой я обитала раньше.

Комната, в которой был Килл. Я бы хотела узнать об этом больше, но, когда я спросила его, он замкнулся и ушел.

Я останавливаюсь позади Ребела.

— Это была комната Килла, когда он был ребенком?

Он замирает, поворачиваясь ко мне.

— Только во время его тренировок.

— Тренировок? — переспросила я.

— Нет-нет, — Ребел качает головой, издав смешок, который раздувает его грудь. — Килл уже на грани того, чтобы бросить тебя обратно волкам. Ты думаешь, я хочу, чтобы мое имя оказалось в его списке за то, что я рассказываю тебе его секреты?

Ммм, столько всего нужно осмыслить…

«Бросить меня волкам?» Это значит, что оставлять меня здесь — своего рода защита от других монстров в моей жизни, а не просто хитроумная страховка для их сделки с моим отцом? Его секреты? Его тренировки? Острые шипы любопытства пронизывают меня изнутри.

Я отчаянно хочу узнать больше, но сжимаю губы, понимая, что ничего не добьюсь от Ребела.

Почему он так добр ко мне, я не понимаю, но не хочу разрушить это. Или, что еще хуже, поставить его под удар.

— Пошли… — снова говорит Ребел, и открывает одну из двустворчатых дверей, освещая холодный угол подвала, в котором я стою.

Любопытство заставляет меня двигаться быстрее, я следую за ним, мои глаза сразу начинают обшаривать комнату, пока на моем лице не появляется улыбка, которая становится всё шире по мере того, как я осматриваю помещение.

По одной из стен выстроены старые аркадные автоматы — старый Рас-Man, Frogger, Street Fighter, Dragon's Lair… Единственная причина, по которой я знаю все эти игры — это мои кузены. У нас был — ну, у меня был, — похожий набор в домике у бассейна в родительском доме.

Рядом с ними стоят пейнтбольные автоматы.

На другой стене — маленькая кухня с длинным обеденным столом, достаточно большим, чтобы вместить Иисуса и его учеников. Возможно, он для этого и предназначен.

В центре комнаты стоит стол для пинг-понга, рядом — стол для аэрохоккея, а чуть дальше — бильярдный стол. Я не знаю, смеяться ли от возбуждения или беспокоиться, что Килл поймает меня за этим и накажет за то, что я весело провожу время.

— Игровая комната, — говорю я, усмехаясь. У больших и плохих Хулиганов в штаб-квартире есть игровая комната.

— Ха-ха, — отвечает Ребел, толкая меня в плечо, из-за чего мой смех становится громче. — Мы не всегда спасаем город от внешнего мира.

— Ты имеешь в виду, не всегда его коррумпируете своим бизнесом и своим существованием?

— Ты, — он подходит к столу для аэрохоккея, — Ничего не знаешь о том, что мы делаем. А теперь приготовься к тому, что я надеру тебе задницу, — он поднимает биту с белого стола и протягивает ее мне.

Смеясь, я беру биту, мой взгляд падает на мужчину, сидящего в углу комнаты на шезлонге с книгой в руках. Открытая книга закрывает его лицо. Он высокий — его ноги свисают с конца шезлонга. Он одет как Ребел: черные брюки, подвернутые внизу, показывают его потертые кожаные ботинки, и простая белая футболка.

Его предплечья покрыты татуировками, и, я уверена, всё его тело тоже. Я не вижу его лица, но чувствую напряженность даже отсюда. Он расслаблен, но его осанка жесткая, настороженная. Его руки выглядят сильными, вены выпирают, когда он держит книгу, медленно перелистывая страницы. Из-под воротника видно часть татуировки, которую я не могу рассмотреть с такого расстояния.

Еще один мужчина, который раскрывает только часть своих карт, прежде чем выложить королевский флэш³⁶ на стол.

Он немного меняет позу, и я прищуриваюсь, желая увидеть его лицо. Но он лишь скрещивает ноги, положив одну лодыжку на другую. Его пальцы крепче обхватывают твердую обложку книги, привлекая мое внимание к татуировке на костяшках его пальцев. Каждая буква складывается в слово «hush³⁷».

Хулиганы… Что-то мне подсказывает, что я оказалась в змеином гнезде.

Мои глаза снова находят Ребела, который наклоняется, чтобы включить стол для аэрохоккея. Звук вентилятора заполняет комнату.

Тишина. Ребел упоминал мужчину по имени Гоуст, который не говорит, и мне становиться интересно, какая у него история.

— Это Гоуст? — спрашиваю я.

Он кивает.

— Он не будет мешать.

— Почему он не говорит?

Ребел толкает ярко-синюю шайбу по столу, и я наблюдаю, как она плавно скользит ко мне.

— Не знаю, — говорит он. — Он никогда не говорил. Ни тогда, когда Шон нашел его, ни сейчас.

Когда Шон нашел его… Мое любопытство к этой банде изгоев и их роли в этом городе достигает пика.

— Он нас слышит?

— Ты говоришь достаточно громко, так что, вероятно. Он не глухой, Бьянка, он не говорит по собственному выбору. И ему нравится уединение, — Ребел кивает на шайбу. — Ты первая. Я дам тебе фору в пять очков, потому что собираюсь разнести тебя в пух и прах.

Моя улыбка растет, и я уверенно поднимаю подбородок.

— Не нужно, — говорю я, подбрасывая шайбу большим пальцем, прежде чем поймать ее и со всей силы бросить на стол. — Эй, Гоуст… — окликаю я, не отводя взгляда от Ребела, глядя ему прямо в глаза. — Ты когда-нибудь видел, как взрослый мужчина плачет?

Я не ожидаю ответа, и не оборачиваюсь, чтобы увидеть его реакцию. Часть меня знает, что никакой реакции не последует.

Но если мне предстоит умереть от руки Хулигана, я собираюсь сделать так, чтобы каждый из них увидел, что я — человек, прежде чем они это сделают. Похоже, Килл не собирается возвращаться, а если он вернется, то не зайдет ко мне. Я не уверена, получаю ли я еще его защиту, или получала ли ее вообще. Он оставил меня на попечение Ребела. Что, в общем, меня устраивает — он даже начинает нравиться мне. Напоминает моих старших кузенов.