– Больше не сковывает, – произносит она и тянется к поврежденной лодыжке. Наши руки встречаются. Несколько мгновений я чувствую, как по телу ее выступают небольшие бугорки, россыпью они ложатся на ногу, а потом исчезают и опять… это соблазнительно, игриво и беспощадно. Вспоминаю о беспринципном мужчине владеющим ее телом и разумом, а, возможно, и сердцем.

Первый раз наш был незабываем. Но что происходило в стенах этого дома… Лола почти сразу стала работать в клубе, а в свободные дни исполнять мелкие поручения. Я не понимал, к чему это, и несколько раз спрашивал, выплатили ли ей все вознаграждение. Но однажды вечером, когда мы оказались в доме наедине, она обмолвилась, что просто ждет свою визу, как и все другие, а пока на время, остается работать в месте, которое обеспечило ее всем.Интересно, Лолита испытывает ко мне такие – же чувства? ***

Девчонке поручили сопроводить меня в дом и продемонстрировать его будущему покупателю. Она старательно молчала и смущалась присутствия рядом своего первого, во всех планах, мужчины. Тогда я повел себя не как джентльмен. Грубо спросил, был ли, у нее кто-то. Лола залилась краской и пролепетала:

– Разве можно? Прошел только месяц как мы с вами…

Не медля ни минуты, я взял ее на пустом теплом полу в гостиной. Девушка стонала и извивалась, желая меня без скрываемого удовольствия. Она вошла во вкус и, получив свой оргазм, отплатила мне той же монетой.

– Вы же придёте вечером в клуб? – пролепетала Лола, застегивая блузку на пуговицы. – Если из-за меня не явитесь, они могут заподозрить, – она сглотнула, хотела продолжить, но я перебил ее с наигранным безразличием в голосе.

– Я не пропущу вечер, как и ты, не упустишь шанс поработать. Отправлю деньги на твой счет, – это было грубо, но сразу расставило все по местам.

– Не вздумайте, прошу! – взмолилась Лола. – Это меня уничтожит. Я была с вами не из-за денег. В этот раз я желала сама.

– Эй, я тоже хотел тебя. Благодарность за эмоции разве может навредить нашему делу?

– Они выгонят меня. Обвинят во всем, если на счету появятся деньги от члена клуба.

Я стоял со спущенными штанами слушая речь девушки и не мог найти подходящих слов. Уверенно я трахал ее на полу в доме с новеньким ремонтом думая, что заплачу, но она противилась этому.

– Это все не по мне, – бросил фразу, натягивая штаны, и добавил грубо. – Сегодня вечером я буду в клубе и овладею одной из невинных, чье место занимала совсем недавно ты. Глупо отказываться от благодарности. Сто́ит понять, что ты не особенная и лучше не раздавать себя направо и налево безвозмездно.

Лицо ее потускнело, взгляд упал на пол вбок.

– Я и не собиралась… вы первый и последний в моей жизни. Это не обещание, и не принуждение к чему-то большему. Просто я так решила для себя и то, что произошло здесь, в этом доме было по обоюдному желанию. Пусть желание будет нашей благодарностью друг другу.

Возник диссонанс глубоко внутри. Все жизненные утверждения, которые годами порождались во мне, были надломлены. Безвозмездно девушка отдалась и призналась, в желании. Она ждала момента и хотела прожить это только со мной.

Молча я удалился из дома, оставив Лолу одну в тот день. Не от жестокости, а скорее от безысходности.

***

Журналистка наотрез отказывается подниматься на второй этаж дома. Хромая, она идет вдоль стены и произносит:

– Ужасная идея запереться в незнакомом доме. Лучше бы уехали дальше.

– Топлива почти не осталось, да и с твоей ногой мы далеко не уйдем.

– Нога в порядке, видишь, уже наступаю на нее, – демонстрирует она. Лицо в непроизвольной страдальческой гримасе показывает обратное.

Терпение на исходе. Я беру ее на руки и, несмотря на все возмущения направляюсь к лестнице.

– Поставь меня. Это все твой план: увезти меня в чужой дом и запереть здесь? – на островке посредине лестницы я опускаю ее на пол, получив неплохую встряску. Дикарка бьет меня в грудь. Она зла и совсем не расстроена, как во дворце. Отчаянная решимость и не капли слез. Там была игра на выживание. Здесь настоящие эмоции и никакой фальши.

– Это мой дом. Здесь безопасно для нас обоих. Дождемся утра и попробуем сбежать. На полуостров приезжают туристы. При них нам никто не сможет навредить.

Лицо у девушки по-прежнему злое. Ловлю себя на мысли, что мог бы расслабить ее, хорошенько отшлепав, но только если бы журналистка сама того захотела. Она же выдает такую глупость:

– Насильно возьмешь меня там, наверху? – пухлые губки в свете луны с большого окна, дерзко бросают каждое слово. В мыслях уже меняются позы, в которых я хочу ее видеть.

– Тебе повторить, что я не сплю с замужними? – эта фраза грубо ставит на место.

– Почему тебя так волнует мое замужество – мистер приличие? – неожиданно выдает она и складывает руки крестом на груди.

Такое поведение уже выходит за рамки. Откровенный флирт заводит. Девушка пытается дерзить и спрашивает с меня за то, почему я отказываюсь спать с ней?

– Потому что любой уважающий себя мужчина не пойдет на такое. Откуда я знаю, может, еще вчера у вас был секс с мужем, а уже сегодня ты предложишь себя мне? – вопрос приличия, детка, неужели ты не знакома с правилами? Хочется оставить ее и пойти вниз. Пусть сидит на втором этаже одна, если это ее успокоит. Я уже собираюсь уходить, как слышу:

– Не предложу! – отчеканивает ее ротик. Но извиняться не в моей компетенции.

– Ты не должна была задавать лишних вопросов, если не хотела быть оскорбленной, – грубость мне несвойственна, но только не в таких глупых обстоятельствах.

– Это меня ничуть не оскорбило. Я не видела мужа два года, как уехала за границу. Вчера, когда прилетела, он пил с молодой стажеркой у нас на фирме. Эта девушка рассказывала про место, куда должна была поехать и продать себя, или уже продала, я так и не поняла. Мой муж увидел в этом прекрасную возможность поднять с колен компанию, которую сам и опустил. По дороге в квартиру она протрезвела и в слезах рассказала, что такие, как ты, творят с невинными молодыми телами беззащитных девушек, – ее голос растворяется далеко в мыслях. Все внимание привлекает одна фраза – она не видела мужа два года. Жар внутри заставляет действовать.

Немедля я хватаю девушку и запрокидываю на плечо. Рукой держу ее упругий зад и не думаю отступать.

– Что ты делаешь? – визг разносится эхом по дому.

– Покажу, что такие, как я, творят с, не такими уж и невинными, молодыми телами, – рука отрывается, и я произвольно шлепаю ее по попке. В ответ получаю удары ладонями по спине. Сопротивление принципиальной особы возбуждает не меньше, чем мысль о том, что два года она не была с мужчиной.

В одной из спален стоит большая кровать. Вся комната пахнет деревом и свежим ремонтом. Скидываю ворчливую ношу на мягкий матрас и надвигаюсь на нее сверху.

– Ты не посмеешь! – в голосе слышится неуверенность.

– Кто мне запретит? Может быть, твой несостоявшийся муж, который два года не исполнял супружеский долг? – член уже горит от мысли, как, должно быть, изголодалось ее тело. Рукой опираюсь на застеленную белым покрывалом кровать, недалеко от лица девушки, второй рукой расстегиваю пуговицы рубашки. Хочу зайти с козырей. Накаченное мужское тело – это неоспоримый козырь перед женщиной.

– За кого ты меня принимаешь? – уже с меньшей прытью отвечает журналистка. Голос хриплый, в глазах виднеется разгорающийся огонек.

– Ты повелась на провокации мужа, но, к счастью, вместо наказания за попытки разрушить жизни других людей, получишь только удовольствие, – шепчу я на ухо и кусаю ее мочку. Кожа издает восхитительный аромат. Сладость и терпкость смешиваются воедино. Девушка извивается подо мной и чуть оголяет шею.

Нет, дорогая, ты сама захочешь меня. Я беру ее тонкую кисть и прикладываю внутренней стороной к обнаженному торсу. В полутьме лицо кажется особенно волнующим и красивым. Нежные черты, большие глаза с расширенными зрачками маленький нос переходят в острые скулы и тонкий подбородок.