Что важно – в книге огромное количество примеров, взятых из талантливо написанных сценариев, пьес, прозы. Вся теория подтверждена практическими разборами, которые наглядно демонстрируют, как именно создавалась магия искусства. Вам встретятся примеры из документальных диалогов, а также из литературы, кино и театра. Почему я не стала выбирать что-то одно, а взяла сразу три эти области? Потому что, по моему убеждению, это смежные области искусства и, практикуя в одной из них, следует обогащать себя знаниями из остальных областей искусств. Как путешественники мы лучше развиваемся, странствуя по разным континентам, а как авторы мы лучше развиваемся, погружаясь в мир литературы, кино, театра.

Примеры из фильмов и сериалов: «Гражданин Кейн» (Citizen Kane), «Форд против Феррари» (Ford v Ferrari), «Нелюбовь», «Магнолия» (Magnolia), «Богиня: Как я полюбила», «Небраска» (Nebraska), «Половое воспитание» (Sex Education), «Паразиты» (Gisaengchung), «Шучу» (Kidding), «Конец гребаного мира» (The End of the Fucking World), «Лакричная пицца» (Licorice Pizza), «Фарго» (Fargo), «Хрусталёв, машину!», «Бесславные ублюдки» (Inglourious Basterds), «Белый лотос» (The White Lotus), «Великая красота» (La grande bellezza), «Фабельманы» (The Fabelmans), «Грызня» (Beef), «Пули над Бродвеем» (Bullets over Broadway), «Касабланка» (Casablanca), «Оставленные» (The Holdovers), «Свой среди чужих, чужой среди своих», «Большой Лебовски» (The Big Lebowski), «Оттепель», «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещён», «Мимино», «Асса», «Горько!», «Привет, мама», «Вампиры средней полосы», «Кин-дза-дза!», «Год рождения», «Оленёнок» (Baby Reindeer).

Примеры из пьес: Уильям Шекспир «Генрих IV», Павел Пряжко «Сосед», Тоня Яблочкина «Переспать с Леной и умереть», Михал Вальчак «Амазония», Гарольд Пинтер «Возвращение домой», Теннесси Уильямс «Трамвай "Желание"», Гюнтер Грасс «Жестяной барабан», Евгения Некрасова «Сестромам», Оля Мухина «Таня-Таня», Сергей Давыдов «Республика», Гузель Яникова «Тахир и Зухра», Екатерина Мавроматис «Молоко», Фёдор Жельне «Жизнь после смерти», Оля Потапова «Годы деревьев», Мария Малухина «Море. Звезды. Олеандр», Наталья Ворожбит «Саша, вынеси мусор», Дорота Масловская «У нас всё хорошо», А. Я. «Саша Зачем», Антон Чехов «Вишневый сад», Дмитрий Богославский «Тихий шорох уходящих шагов», Михаил Дурненков «Война еще не началась», Екатерина Бондаренко «Женщины и дети».

Примеры из прозы: Линор Горалик[1] «Сядьте», Кен Кизи «Пролетая над гнездом кукушки», Владимир Набоков «Лолита», Антон Чехов «Дама с собачкой», Джером Дэвид Сэлинджер «Хорошо ловится рыбка-бананка», Сергей Довлатов «Компромисс», Евгения Некрасова «Кожа», Михаил Шишкин «Венерин волос», Гюстав Флобер «Госпожа Бовари», Марк Твен «Приключения Гекльберри Финна».

Давайте посмотрим, как представлена прямая речь в «Приключениях Гекльберри Финна» Марка Твена:

Попытаюсь вольно перевести на русский этот неправильный английский:

Или вот вам перевод Нины Дарузес:

Кто это говорит? Мы точно понимаем, что не аристократ, не профессор и даже не белый (если у вас есть представление об афроамериканском английском), мы точно понимаем, что ситуация неформальная. И все это мы поняли по языку – по тому, какой синтаксис, лексика и грамматика применены в тексте.

Существует два подхода к языку диалогов:

1. Арт-подход. В этом случае автор использует почти поэтический язык, он может иметь форму философского высказывания, быть символичным, сложным, ритмичным. Подробнее мы поговорим о нем в главе «Музыка».

2. Документальный подход. Автор прислушивается к тому, как говорят люди. Его диалог вызывает доверие, ведь он как будто (или не как будто) подслушан. Вот о таком подходе поговорим подробнее прямо сейчас.

Итак, как же говорят люди? Оказывается, письменная речь разительно отличается от устной. Это значит, что говорим и пишем мы совершенно по-разному.

Приметы письменной речи:

• правильность, логичность, подробность – порядок, нет хаоса;

• подлежащее выражено существительным, местоимением, именем собственным;

• прямой порядок слов (подлежащее + сказуемое + дополнение);

• причастные и деепричастные обороты;

• часто присутствуют краткие прилагательные;

• длинные, сложносочиненные и сложноподчиненные предложения;

• отсутствие «мусора»: слов-сорняков, ошибок, междометий и т. п.

Приметы устной речи:

• неправильность, нелогичность, краткость/повторы – хаос, нет порядка;

• часто обратный порядок слов;

• подлежащее может быть опущено, как и сказуемое, и дополнение («рваность», пропущенные слова как бы заменяются жестами, мимикой);

• царит глагол, редко используются причастные и деепричастные обороты;

• редко используются краткие прилагательные;

• короткие предложения;

• много «мусора»: слова-сорняки, ошибки, междометия и т. п.

Как пишет диалоги плохой писатель? Он использует письменную речь. Такие тексты похожи на подстрочники – дословные переводы с иностранного языка, они какие-то искусственные, не вызывающие доверия, неживые. Да, нейросеть вполне может справиться с созданием такого диалога и, скорее всего, в будущем наклепает такого добра навалом.

Как пишет диалоги хороший писатель? Так, чтобы возникало полное впечатление, что разговор подслушан: ты как будто записал его на диктофон. Кстати, такой способ сбора материала, когда нет редактуры и есть доверие, когда записывающий почти не говорит, не задает вопросов, а весь превращается в большое ухо, способное терпеливо выслушивать все, что говорится, даже если повисает пауза, называется «вербатим» (от лат. verbatim – «дословно»). Работающий в технике вербатим – это рыбак с большой сетью, он раскидывает ее широко и ждет богатый улов, никак не стимулируя процесс, а скорее медитируя на него. Да, медитируя, преодолев тревогу.

К чему это все приводит, спросите вы. Может привести к чему-то такому, что делает Тарантино, например. Вот что пишет Т. Шон в книге «Тарантино. От криминального до омерзительного: все грани режиссера»: «Менее значительный писатель сделал бы финал более остроумным, но слух Тарантино выискивает что-то, что кажется правдивым благодаря маленьким заминкам и остановкам, которые прерывают повседневное общение»{3}. Да, действительно, Квентин Т. обожает документальность как принцип и активно им пользуется: «Это мои герои написали эти диалоги, а я просто спровоцировал их и законспектировал то, что они говорили. ‹…› Поэтому мои диалоги ни о чем. Герои могут разряжаться, болтать по десять минут о Пэм Грир или Мадонне, о кока-коле или о макаронах с сыром. Точно такие же разговоры я слышу в реальной жизни»{4}.