Мы медленно двинулись к своей машине, оставленной на свободном пространстве обочины метрах в трехстах от автовокзала.

– Юрий Альбертович! – вдруг закричал в наши спины водитель, – Я вот чего вспомнил. Этот парень ваш очень любезно с Женькой Курочкиной прощался, ну дочкой Тоньки Курочкиной, которая раньше в пивном баре работала, а теперь ювелирный магазин держит. Ну, вспомнил?

– Вспомнил, – остановился Колчинский. – А сколько же её дочке лет-то? Я ведь еще в парнях на Тонькиной точке за пивом давился. Как сейчас помню. Вот пиво, так пиво было, а если бы его Тонька еще не разбавляла водой, то вообще бы все мужики от наслаждения падали. А может быть и не падали? Только все думали, что упадут, уж больно сказочно расписывали вкус неразбавленного пива разговорчивые знатоки. Было впемя.

– Лет двадцать, двадцать пять. Я не знаю. Антонина замуж поздно вышла. До пивного ларька на неё не смотрел никто, а три годика на пиве поработала, так уж сама выбирать стала и выбирала долго.

– За кого она вышла-то? – заинтересовался сообщением Альбертыч.

– Так за Эдьку Курочкина и вышла. Он тогда на московском автобусе работал, деньгу лопатой греб. Жаден был до безобразия. Так, практически за рулем и умер. Хорошо на остановке инфаркт его шлепнул. Лет пять назад. Если бы в рейсе, то вот бы беда была.

– Значит, говоришь, с Женькой он любезно прощался, – задумчиво почесал подбородок следователь. – И долго они прощались?

– Я-то, честно говоря, не знаю, но прощались любезно. Подозреваю, о встрече договаривались.

– А это Женька-то чего в Москву приехала? – вяло продолжал интересоваться, важной, на мой взгляд, информацией Колчинский.

– Как чего? Работает она здесь. В фирме какой-то местной. Уж больше года её вожу. На выходные да на неделе бывает пару раз, видно трудовой распорядок у неё вольготный.

– А в какой фирме она работает, не знаешь?

– Откуда?

– Ну, тогда спасибо за помощь, – пожал Альбертыч руку водителю междугороднику, и мы опять двинулись к своей машине.

На этот раз нас никто не остановил и мы, заняв свои места, задумались в очередной раз на тему, а что же теперь делать? Вариантов было всего два: вернуться домой или остаться в столице. А я-то чего волнуюсь, мне, что ли из этих вариантов выбирать? Чего шеф скажет, то и делать буду. Я лицо подчиненное. Однако шеф тоже с выбором не спешил, он сидел молча и думал. Чуть-чуть подумав, следователь снова стал терзать свой аппарат мобильной связи, который в простонародье просто и ласково называли «мобилой». Вы даже не представляете, какая это нужная вещь особенно в следственной работе. Куда бы мы сейчас без такого аппарата? А вот есть он, и можно не выходя из машины информацию собирать.

– Алло! – орал Альбертыч на мобилу. – Алло! Петрович, слышишь меня? В Москве я. Нормально всё у меня. Ты мне телефон найди Тоньки Курочкиной. Как какой? У нас, что много таких? И мне Иваныча жалко. И я его уважал. Телефон-то найдешь? Как какой? Да, жалко, жалко мне Иваныча. Я знаю, что профессионал до мозга костей. Ты мне лучше телефон Тоньки разузнай. Да, жалко мне тоже. Петрович, кончай трындеть, телефон ищи. Да жалко мне, жалко.

Колчинский опустил трубку и сообщил мне:

– А они всё ещё поминают. Счастливые люди. Где же мне телефон Курочкиной спросить?

Следователь глянул на мчащиеся куда-то разноцветные автомобили разнообразных марок и опять обратился к телефону:

– Это дежурный райотдела? Колчинский говорит. Старший следователь прокуратуры. Рад, что ты меня по голосу узнаешь. Слышь дежурный, разузнай срочно номер телефона бизнесменши одной по фамилии Курочкина. Как где? Ты дежурный или репейник на хвосте бездомной собаки? Настоящий дежурный таких глупых вопросов не задает. Ищи.

Дежурный, скорее всего, оказался всё-таки настоящим и через тройку минут Альбертыч уже пытался разговаривать с бизнесвумен по имени Антонина.

– Здравствуйте Антонина уважаемая, – сладко ворковал он в трубку. – Колчинский Вас беспокоит, давний Ваш почитатель. Да уж где Вам меня по голосу знать? Главное я Вас знаю и можно сказать пытаюсь боготворить уж лет двадцать. Конечно, встречались и не один раз. Как где? На Вашем рабочем месте бывшем. Любил я Вас без памяти, но признаться стеснялся. Стеснительный дюже был, потому и пивной алкоголизм почти заработал. А теперь другой стал, подлечили меня. Вы мне не подскажете, как дочку Вашу в Москве найти. Да надо знаете, уж очень она на Вас похожа. А почему так грубо? А если я из прокуратуры? Чего Вы на неё ложили? Не понял. Это как же так-то?

– Вот наглецы! – вскричал Альбертыч, бросая на заднее сиденье чем-то провинившийся аппарат. – Такое про прокуратуру сказать. Вот я в понедельник выйду на работу и устою этой стерве бизнес. Устрою или, во всяком случае, попробую устроить. Вот такие дела Андрюха, дела прямо скажем неважнецкие. Домой нам уже поздно ехать, давай у Афанасия остановимся, лучшего хакера всех стран и народов. Учились мы с ним когда-то, а теперь он в заочном юридическом колледже преподает. Может он нам поможет, хотя, вряд ли, но нам с тобой всё равно больше податься некуда. Про политику погуторим. Давай в лабаз слетай. Чего взять сам решай, но помни Афанасий мужик не промах.

Афанасий Григорьевич нас будто ждал. Быстро накрыл скромный стол, выпил и загудел утробным басом. Начал беседовать радушный хозяин с нами обоими, но Колчинский сегодня его к себе на контакт не очень подпускал, и на начало вечера пришлось отдуваться мне одному.

– Вот Вы мне Андрей ответьте, – дергал рукав моей рубахи хозяин, – есть ли позитивные перспективы будущего у нашей Родины при данном направлении политического развития? Так сказать вот именно на этом изгибе спирального подъёма?

Я, конечно же, задумался над вопросом, но зря. Моего ответа вроде, как и не потребовалось. Григорич оказался мужиком душевным и сразу же на свой каверзный вопрос стал подробно отвечать сам:

– Нету. Нету у нашей с вами Родины позитивной перспективы. Эти игры в демократию чужды русскому менталитету. Не надо нам насаждать этих дутых идеалов. Что мы творим? Сейчас все в религию ударились. Модно очень. Обрати внимание, что модно. Модно у храма тусоваться, модно в купели купаться, а заповеди библейские соблюдать не модно. В храм идем, а вот заповеди соблюсти – извините. Это смешно-с. Как это – «не укради», как это – «не пожелай жены ближнего» – это же глупо-с. Вот в храм прийти, свечечку зажечь это святое, это у всех на виду. Это модно. Денег ворованных на храм пожертвовать – это тоже престижно, если конечно очень не жалко, а богатство Родины за бесценок за кордон толкать, народ свой без света и тепла оставлять, – это извините, нельзя-с. Здесь бизнес. Здесь серьезно. Здесь не в храме со свечкой, здесь настоящая жизнь. Здесь настоящие законы. Или вот выборы. Кого мы выбираем? У кого деньги есть, того и выбираем. Я вот пытался немножко побалотироваться. И чего? Да, ничего. Денег нет, и народ меня не любит. Слушают, кивают, а голоса толстосуму отдают. Дескать, он народу поможет. А вот хрена этот народ не хочет? Пусть даже не хочет, но получит.

– Кончай Афанасий парню мозги пудрить, лучше подскажи нам, как человека в Москве разыскать, – наконец решил пожалеть мой мозг Колчинский.

– Какого человека?

Следователь назвал все известные данные и Григорич двинул свои стопы в домашних тапочках к компьютеру. Чего-то он там пощелкал, похмыкал над чем-то, побурчал на кого-то, и скоро узнали мы, что временно зарегистрированная в столице нашей Родины гражданка Курочкина Евгения Эдуардовна уроженка вашего города трудоустроена в головном московском офисе фирмы «ТУК» в должности секретарь-референт.

– Вот уж действительно тесен мир бизнеса, – удивленно подумал я, но вслух своего удивления высказывать не стал, вдруг мне только одному так показалось.

– А у тебя в «ТУКе» агентов нет? – решил ещё раз ухватить птицу удачи за её хилый хвост Колчинский. – Каких-нибудь заочников, в смысле.

– Нет, там нет, – грустно ответил хозяин. – Если б у меня везде люди были бы, то я бы здесь не сидел, а открыл бы я консультационную фирму и стриг бы бабки, так, что от ваших «туков» только перья летели.