– Иными словами, ты нашел «лазейку в законодательстве»?

– Пожалуйста, не надо ерничать.

– Послушай, Саша. А что, если Всевышнего не существует?

– Я верю. – В глазах его стояли слезы. – А остальное меня не волнует.

– А если то, чего ты боишься, произойдет не сегодня, а завтра или через неделю?

– Каждый человек – это случайный набор генов, и формирование как эмбриона, так и личности зависит от такого количества факторов, что появление «меня», именно меня, практически исключено.

– Тогда еще один вопрос. Если сегодня у нас с Лерой все же случится секс и появится ребенок… вы же все равно оба «сотретесь».

– Нет, как я тебе объяснил – есть шанс, что сотрусь только я. Без малыша. И тогда все пойдет по кругу.

– Хорошо, – предпринял я последнюю попытку, – ты сам говорил, что все предопределено. Пирамиды все равно будут построены, роман написан. Значит, и ты появишься.

– Нет, – печально улыбнулся он, – предопределены только значимые события. Не конкретные личности. Цивилизация развивается. А вот кто ее развивает – не так важно.

Его голос, его глаза, мимика указывали на то, что он верит в свои слова. Даже если это был просто городской сумасшедший (в чем я уже сильно сомневался), мне хотелось его как-то утешить.

– Я помогу тебе, обещаю, – сказал я и положил руку ему на плечо. – А вообще, знаешь что? Вот. Видишь, я тебе не врал.

Я достал из сумки презервативы, которые всегда носил с собой. Он схватил их, придирчиво оглядел и сунул один из них мне под нос. Упаковка была чем-то проколота. Я снова залез в сумку и достал оттуда недавно купленные маникюрные ножницы, которые я забыл выложить. Конечно, в самый ответственный момент я бы вряд ли заметил этот крошечный прокол.

– Вот, отсюда я и появился, – торжественно проговорил Александр (мой сын Александр, с ума сойти!) и сунул всю пачку в пустую чашку из-под кофе. Я поморщился.

– Ну что, в аптеку? – предложил я, глядя на часы. До встречи с Лерой оставалось пять минут.

– Да, конечно! – обрадованно сказал он, жестом подзывая официантку. – И еще одно, помни: вы с Лерой – прекрасная пара. Она, конечно, непунктуальная, но очень, очень хорошая! Береги ее, цени ее, и ты будешь счастлив всю жизнь.

– Еще бы ты сказал что-то другое про свою мать! – поддержал я этот нелепый диалог. В аптеке нас встретила дородная провизорша.

– Что вам?

– Пачку презервативов, пожалуйста. Самых лучших. – Я обернулся к Саше, и он ободрительно кивнул головой.

«Наверное, решит, что мы геи, – вяло подумал я. – А впрочем, какое ей дело?» Протянув деньги, я взял с прилавка пачку и положил ее в другое отделение сумки. Затылком я почувствовал легкий ветерок и увидел, как белеет лицо женщины в белом халате. Я обернулся. Саша исчез. Может, убежал?

– Он… Он… В-в-вы в-видели? Он… он… исчез… с-схлопнулся. – Провизорша начала оседать на пол.

Я совершенно обалдел. Все-таки я до конца не верил в эту историю (и уж тем более в секс на втором свидании). Но надо было взять себя в руки, ведь я не хотел стать героем программы «Лайф ньюс». Две минуты я потратил на то, чтобы убедить провизоршу, что в аптеку я зашел один. Мне удалось доказать, что это была оптическая иллюзия, вызванная стеклами витрин и ее переутомлением. Я сунул ей бутылку воды с полки и бегом ринулся из аптеки, потому что теперь опаздывал уже я.

И тут пришла новая СМС: «Сережка, прости-прости-прости пж! Ничего не успеваю, а так хочется быть красивой! Может, ты приедешь ко мне? Родители уехали, а у меня есть чай и печеньки! М?»

Я улыбнулся и начал строчить ответное послание. Не забыть купить цветы. И шампанское.

У Агляма Шарафутдинова с детства был удивительный дар. Имя Аглям, по-татарски – «много знающий», подсказала родителям бабушка Гульнара, и попала в самую точку. Аглям действительно много знал. Правда, выяснилось это не сразу.

Однажды Аглям играл в песочнице со своим любимым самосвалом ЗиЛ с пневматическим поднятием кузова и одной открывающейся дверью (вторая была уже сломана). Благодаря ЗиЛу Аглям был настоящей звездой песочницы. К нему подошел Марат (они дружили уже целых три месяца, дружба, проверенная временем) и попросил игрушку взаймы. Еще когда игрушка только переходила из рук в руки, Аглям остро почувствовал потерю: он понял, что самосвала больше не увидит никогда. Так и вышло. В тот же день семья Марата отправилась из Казани на другой конец света – во Владивосток. Марат знал об этом и променял дружбу на самосвал. В начале девяностых в России многие меняли дружбу на самосвалы, но все же это происходило, когда таким людям было больше пяти лет. Аглям так расстроился, что слег с температурой.

Только в школе парень начал извлекать дивиденды из своей способности. Одноклассники постоянно «стреляли» друг у друга мелочь на еду в столовке, вкладыши от жвачек «Турбо», сотки, кэпсы и прочую ходовую школьную валюту. Аглям научился не просто давать взаймы, а давать взаймы под проценты и говорить «нет» – ведь он точно знал, кто вернет долг, а кто – не сможет. Том Сойер местного разлива быстро обрел популярность и капитал. Родители о такой хватке не подозревали и только умилялись, когда сын приносил в дневнике очередную пятерку (а кто не будет получать сплошные пятерки, когда все отличники у тебя «висят на проценте»?).

Когда Шарафутдинов учился в девятом классе, слава о невероятном мальчике, который дает в долг под проценты, распространилась по всему району. Логично, что старшеклассники из соседней школы решили срубить легких деньжат, занявшись рэкетом. Аглям предусмотрительно прятал свои сокровища и деньги в укромных местах, поэтому его накопления серьезно не пострадали. Но после пары ограблений проблему нужно было решать, и он нанял двух третьекурсников института физической культуры и спорта, Рамиля и Ваню. Когда очередное покушение на карман юного татарского Креза закончилось для старшеклассников фингалами, те поняли, что на этого парня лучше не наезжать, и переключились на жертвы подоступнее. Аглям с надменным видом заплатил своим «быкам» и сообщил, что в их услугах пока не нуждается. Те, переглянувшись, попросили у него денег в долг и обещали вернуть с процентами. Шестое чувство подсказало Агляму, что денег ему не вернут. Промямлив, что сейчас нет такой возможности, он начал искать пути отхода. Уйти ему дали, но в глазах будущих футбольных тренеров появился нехороший блеск.

Спустя пару недель на него снова вышел Рамиль и снова попросил денег в долг – на этот раз говорил он еще более уважительно. Обещали вернуть через месяц и добавить десять процентов. Аглям собирался отказать, и его аналитический мозг уже начал разбирать будущую проблему на составляющие, но дар неожиданно подсказал: вернут. Спорить с ним Аглям не привык, поэтому вежливо согласился и через день принес Рамилю оговоренные деньги. От физкультурника веяло опасностью, но он подтвердил соглашение и попрощался на месяц. Все это было очень странно. Впервые дар Агляма вошел в радикальное противоречие с рациональным анализом ситуации, и Аглям решил пойти на этот риск из нескольких соображений.

Во-первых, хоть сумма была и значительная, она не составляла даже трети его сбережений, а проверить лимиты своего шестого чувства было интересно. Во-вторых, как и со всеми мистическими проявлениями нашей жизни, здесь нельзя было руководствоваться исключительно рацио. Аглям суеверно боялся, что если он предаст свой дар, то дар покинет его.

Через месяц Рамиль сам пришел к Агляму и сказал, что передаст ему деньги на пустыре за школой через два часа. На резонный вопрос, почему бы не принести деньги сейчас, Рамиль пожал своими могучими плечами и ушел. Вся эта ситуация пахла так плохо, что, если бы Аглям действительно воспринимал ее с помощью носовых рецепторов, он бы задохнулся от вони. Шестое чувство упорно твердило: деньги вернут. В принципе, на пустырь можно было и не идти: когда у тебя шерсть на загривке буквально встает от ощущения опасности происходящего, самое логичное – бежать прочь. Но интерес и (что греха таить) жадность оказались сильнее.