Часть своей речи на XXIII съезде КПСС посвятил Байкалу Михаил Александрович Шолохов. Отметив, что «у нас не очень-то иной раз прислушиваются к серьезным сигналам печати», М. А. Шолохов под аплодисменты делегатов сказал:

«А может быть, мы найдем в себе мужество и откажемся от вырубки лесов вокруг Байкала, от строительства там целлюлозных предприятий, а взамен их построим такие, которые не будут угрожать гибелью сокровищнице русской природы Байкалу? Во всяком случае, надо принять все необходимые меры, чтобы спасти Байкал. Боюсь, что не простят нам потомки, если мы не сохраним «славное море, священный Байкал».

И я, выступая на XV съезде комсомола, сказал несколько слов, посвященных этой теме:

«Байкал принадлежит не только сибирякам… Когда я был последний раз на Байкале, мне рассказывали о письме из Кишинева. Какой-то славный молдаванин пишет: «Я никогда не бывал в Сибири, но вы там смотрите, наш Байкал не трогайте!» Как и многие другие, я уже искрошил зубы на Байкале, однако, несмотря ни на что, мы обязаны сделать все, чтобы спасти великое сокровище нашего народа — ведь нам еще жить да жить на этой земле!..»

К огромному огорчению тысяч и тысяч людей, все прежние решения о Байкале остались в силе. Каждому ясно, что не так просто в сбалансированной экономике вдруг поступиться несколькими сотнями миллионов рублей, совсем даже не просто. Но на самый худой конец строительства обязаны были, черт возьми, выполнить условия, при которых им разрешалось начать варку целлюлозы на байкальском берегу! Санитарная инспекция, входившая в Государственную комиссию по приему в эксплуатацию первой очереди Байкальского целлюлозного завода, констатировала следующее:

— волокон в «черном» потоке содержится в три-четыре раза больше проектного, в «белом» вообще отсутствует биологическая очистка;

— из десяти запланированных для пускового комплекса песчаных фильтров готовы только четыре;

— совсем не проходят биологическую очистку фекальные стоки, которых оказалось к тому же в три раза больше, чем ожидалось, и маломощные очистные сооружения по механической их очистке не справляются с делом;

— окислительная установка на потоке дурнопахнущих стоков и первичные отстойники на «черном» потоке не построены;

— не сооружены предусмотренные проектом нефтемаслоловушки, не подготовлены к сдаче в эксплуатацию цех таллового масла, цех дезодорации скипидара, котел для сжигания отходов окорки и другие утилизационные сооружения;

— дамба золошлакоотвала имеет повышенную фильтрацию, так как сооружена с отступлениями от проекта, из крупногалечного материала;

— работу существующих очистных сооружений вообще оценивать невозможно, так как они рассчитаны на очистку сточных вод от производства небеленой сульфатной целлюлозы, а отладка и работа их идет на отходах, получаемых от производства натронной небеленой целлюлозы.

И так далее и тому подобное. Несмотря на то что на очистных сооружениях было зафиксировано 11 серьезнейших недоделок и отступлений от проекта, завод был пущен! А вот передо мной новые документы, свидетельствующие о халатности, безответственности, бесчисленных нарушениях технологии на новом предприятии, должностных преступлениях. Приведу хотя бы некоторые факты.

С первого по третье августа 1966 года сброшено в Байкал 1590 кубометров разбавленных щелоков. 15 ноября 1966 года в колодец фекальной канализации, в аэротэнки «белого» потока и фильтровой станции, в пруд-аэратор попал каустик; до 24 часов 16 ноября сошло в Байкал 122 тысячи кубометров стоков с повышенной концентрацией вредных веществ. 18 декабря 1966 года только с 9 часов до 11 часов 20 минут было сброшено в Байкал через ливневую канализацию 7–8 тысяч кубометров неочищенных щелоков. 25 января 1967 года спущено в озеро 32 тысячи кубометров загрязненных вод, 26 января пошли стоки с содержанием нефтепродуктов 60 миллиграммов на литр, 30 января — фильтрация дамбы, 11-го и 16 апреля 1967 года сбрасывались щелочные воды, перелившиеся из колодца гидрозолоудалителя ТЭЦ. И так далее. За первые месяцы работы завода только аварийных сбросов в байкальские воды было около десятка, а зона влияния сточных вод расширилась на пять километров.

Вспоминаю один важный разговор о Байкале, в котором я принял участие как член Центрального совета Всероссийского общества охраны природы. На мой вопрос о том, наказан ли кто-нибудь за все эти преступления, из президиума ответили, что никто не наказан — органы прокуратуры отказываются вести байкальские дела, потому что… завод проходит стадию отладки. Взволнованный председатель объявил, что он считает своим долгом поставить об этом в известность Политбюро ЦК КПСС…

По последним сообщениям с Байкала, строители очень много сделали для того, чтобы устранить неполадки в работе очистных сооружений, изжить аварии, однако угроза над сибирским сокровищем по-прежнему сохраняется. Любая мелочь может вызвать здесь большую беду. 6 августа 1967 года, например, легкий летний штормок взял в оборот четыре каравана леса. «Сигары» растеклись, такелаж утонул, завод остановился. А чтобы сохранить дееспособной систему биологической очистки, стоки должны поступать в нее непрерывно. И должно быть, немало печальных вестей услышим мы еще с байкальских берегов. Ведь завод работает на четверть проектной мощности и выпускает пока продукцию, с которой уходит часть вредных веществ.

Говорят и пишут, что строительство на Байкале — многообещающий эксперимент мирового масштаба, во время которого пройдет всестороннее испытание невиданная доселе в технике система очистки и утилизации отходов целлюлозного производства. Наверно, нужда в таком эксперименте была, но зачем объектом его выбран именно Байкал?..

1968

* * *

Прошло двадцать лет с тех пор, как в печати появилось «Светлое око Сибири». За это немалое время пресса, радио и телевидение немало сделали для того, чтобы славное сибирское море прочно вошло в народную память как драгоценный уникум земной природы, с которым надо бы обращаться поосторожней да побережней. С Байкала шли то утешительно-успокоительные известия, то неотступно-тревожные, и я прошу прощения у моих читателей за то, что, выступая иногда в печати с байкальскими новостями, в силу разных причин все же не смог эти годы жить или часто бывать на озере, чтобы подробно и систематически рассказывать о тамошних событиях и эпизодах. Однако в мой адрес все время шли письма и документы свидетелей и сочувствующих, и сейчас у меня их достаточно много, чтобы без преувеличений заявить, что Байкал стал символом совести и гражданственности, а защита его — примером глубокой заинтересованности советских людей в больших государственных делах.

Мы все вместе радовались, когда узнали, что очистные сооружения, стоимость которых составила двадцать процентов финансовых вложений в заводы, наконец-то заработали на полную мощность, надеялись на обещания перейти «в ближайшее десятилетие на замкнутый цикл производства». Был запрещен промышленный лов омуля, только распоясались браконьеры, почему-то получившие доступ ко всей акватории озера. Предусмотрительно был изменен первый проект Байкало-Амурской магистрали — трасса перенесена от озера в глубь гор, но строится на берегу город с нефтяной базой и прочими неизбежными атрибутами большого современного человеческого поселения. Покончено с губительным молевым сплавом на реках, впадающих в Байкал. Тем не менее два миллиона кубометров сырья доставляются водой только для Байкальского целлюлозно-бумажного комбината, причем кислородопотребляюшая кора составляет пятую часть объема лиственничного ствола, десятую — соснового. Плоты, зыбясь на волнах, теряют кору, и Байкал, привычно расходовавший свой чудодейственный, растворенный в воде кислород на нейтрализацию огромных масс органических веществ, теперь получает дополнительные нагрузки и медленно теряет животворные силы, не обеспечивая устойчивой жизненной среды для своих сложнейших и нежнейших экосистем.