А вспомним вареную полбу, каковою пушкинский поп должен был кормить своего работника Балду. Давно сей злак повывелся почти повсюду, практически исчез с русской земли. Только это обстоятельство вовсе не означает, что полба однажды не потребуется нашим или иностранным селекционерам. Дело в том, что полба-двузернянка, например, не заражается пыльной головней, а однозернянка отличается, как пишет БСЭ, «исключительной устойчивостью ко всем болезням». Я решил выделить последние слова, потому что многие дикие предки и сородичи культурных растений обладают замечательными свойствами — сопротивляемостью болезням или ветровалу, хладостойкостью, низкорослостью или цепкостью корневой системы. И никто сейчас не может сказать, когда и в каком районе Земли может понадобиться особый белковый состав того или иного дикороса, специфичность его аминокислот, масличность, витаминозность, фитоицидность, способность противостоять вредителям или выживаемость в трудных климатических условиях.
Мы знаем, какой исключительный результат дала так называемая «зеленая революция» в ряде развивающихся стран. Высокоурожайные сорта риса, внедренные на Филиппинах, например, в значительной мере удовлетворили потребности населения этой страны. Следует подчеркнуть, что для выведения «революционных» сортов потребовалось широкое межвидовое скрещивание.
С развитием глобальных путей сообщения многие виды животных, растений и насекомых путешествуют между странами и континентами. Человек перевез из Нового в Старый Свет картофель и кукурузу, помидоры и каучуковое дерево, индейских кур, норку и ондатру, взамен отдав пшеницу и рис, сою и сахарный тростник, лошадь и свинью, кофейное дерево, чайный кустарник и гигантскую банановую траву, виноград, дыню и капусту. Расселение по земле различных видов сельскохозяйственных животных и растений повлияло на историю, экономику, образ жизни народов, на облик многих стран и даже целых континентов. Сейчас уже трудно представить Бразилию без плантации кофе, Австралию без ее овцеводства, Малайзию без каучука-сырца, хотя и кофейное дерево, и овца, и гевея — сравнительно недавние переселенцы. Этот плодотворный обмен продолжается и в наши дни. Из американских лесов и садов пришли к нам черноплодная рябина и раскидистый тополь, заполонивший, правда, сверх всякой меры наши города. Совсем недавно в Латинскую Америку перевезли кавказскую серую пчелу с ее семимиллиметровым хоботком, которого как будто и не хватало роскошным аргентинским и бразильским медоносам. С мексиканских заливных полей только что перешел в Южную Азию упомянутый уже высокоурожайный рис, а растущий международный спрос на семена нашей лиственницы мы все никак не можем удовлетворить.
Умеют путешествовать и нежелательные виды. Едва закончилась в Стокгольме конференция ООН по окружающей среде, как страницы шведских газет заняла очередная сенсация — на южном побережье страны появился колорадский жук. Население прибрежных районов поголовно вышло на борьбу с этой напастью, угроза картофельным полям Швеции была с трудом ликвидирована. Иногда болезни и вредители поражают эндемичные виды в результате внедрения экзотических культур и попадания чужеродных организмов в благоприятную для них природную среду. Паразиты почти полностью уничтожили, например, американский каштан, погибают от вредителей последние английские вязы. А в водоемах Подмосковья распространились за последние годы бычки, занесенные, как считают рыболовы, чайками с юга, и американский двоякодышащий сомик, выброшенный, наверное, однажды из аквариума. Эти приспособчивые и выносливые чужаки пожирают икру аборигенов и могут со временем полностью изменить ихтиофауну милых нашему сердцу речек и озер, уничтожить приноровившееся друг к дружке рыбье население. Как бороться с ними? Выловить эту дрянь невозможно, травить вместе с ними все живое нельзя. Не подскажет ли наука какие-нибудь новые и тонкие способы защиты?
Вспоминаю одну из своих давних поездок в Сибирь к иркутскому профессору Талалаеву, создавшему «белую смерть» — особый препарат на основе открытого ученым бактериального штамма, который поражал непарного, соснового и дубового шелкопряда, шишковую огневку, пяденицу, озимую и люцерновую совку, различных листоверток, американскую белую бабочку, вызывая среди этих пожирателей наших зеленых богатств и сельскохозяйственных урожаев избирательную искусственную эпизоотию. Уже много лет культура этого штамма Bacillus dendrolimus Talalaev хранится в Парижском институте имени Луи Пастера.
Евгений Васильевич смущенно и неохотно отвечал на мои расспросы о том, как это он, чтобы доказать безвредность «дендробациллина Талалаева» для человека, рискнул проверить его действие на себе. Переводил разговор на общие вопросы микробиологии и всячески старался побыстрей сплавить меня в одну из партий своей экспедиции, проводившей новые и будто бы очень интересные исследования.
— Как я сделал себе инъекцию? Да никакой инъекции я не делал, ничего не прививал, — отговаривался он. — Съел, да и все… А слышали ли вы о том, что вот уже десяток лет в прибайкальских листвягах нет возобновления?
— Краем уха.
— А знаете, почему нет?
— Ну, наверно, по каким-то причинам нет урожая семян. Бывает…
— В том-то и дело, что выпадали и хорошие урожаи, и даже отличные, а самосева по-прежнему нет! Если так пойдет далее, то после двухтысячного года тут лиственницы не будет. Вы понимаете, что это значит?! Нам отпустили неограниченные средства — лишь бы мы нашли причину и противомеры. Поезжайте-ка, поезжайте, не пожалеете…
Тогда я впервые услышал выражение «генетический фонд» и знал, что в этом золотом фонде человечества с полным правом числятся разнообразные бактерии, плесень, дрожжи, протозоа, простейшие водоросли, вирусы. В самом деле, только их полное разнообразие обеспечивает правильное протекание углеродных и азотных процессов, от которых зависят все формы жизни Благотворное действие бактерий полностью определяет, например, качество и аромат пищи и напитков, употребляемых человеком. Без микроорганизмов нельзя было бы получить ни душистого вкусного хлеба, ни ноздрястых сыров тонких вкусовых оттенков, ни благородного вина, ни пенистого пива. При помощи этих незримых наших помощников разлагаются отмершие растения, создается почва, обезвреживаются загрязняющие отходы, производятся антибиотики. И среди этих ничем не заменимых существ мы можем вербовать и воспитывать врагов наших врагов — новое и пока очень медленно развивающееся биологическое направление, с несомненным, однако, и богатым будущим…
Обстановка в экспедиции Талалаева, что расположилась на Тункинском тракте, недалеко от монгольской границы, была и тревожной и деятельной. Во всей большой округе ученые не нашли ни одного плодоносящего дерева. Нет, шишек-то было много. Тяжелые грузовики с набитыми доверху кузовами привозили из дальних районов огромные вороха лиственничной шишки, но вся она была мертвой.
На глазах гибли не только будущие леса Прибайкалья, пропадало сегодняшнее чистое золото. Многие страны охотно платили нам валюту за семена лиственницы — быстрорастущего смолистого дерева с опадающей на зиму хвоей. Сто тонн их можно было продать в том году, а для своих и чужих нужд удалось собрать по всем лесам Сибири в десять раз меньше.
Что же за причина бесплодия шишек? Еще по весне нашли под чешуйками крохотные яички неизвестного насекомого, вывели в полевой лаборатории личинку, а потом на свет божий явилось некое загадочное насекомое. Удалось установить, однако, что это лиственничная муха, лишь однажды описанная в полуторастраничной научной заметке 1929 года. Это ее личинка начисто уничтожала семена лиственницы. С мухой бороться было невозможно. Она жила всего два дня и летала высоко у вершин деревьев. Надо было попытаться найти паразита, губящего насекомое на промежуточных стадиях развития, в лесной подстилке, где зимовала окуклившаяся личинка. В обеспложенных шишках удалось обнаружить более ста погибших личинок — патологический материал для зимнего выращивания и определения бактерий, быть может, неизвестных науке видов. А незадолго до моего приезда в тайгу нашли возле погибшей личинки лиственничной мухи микроскопических червячков — личинки другой мухи, паразитирующей на шишкоеде. Это был скорее всего новый, только что открытый вид насекомого, который мог быть выращен только к весне. По какому направлению пошли дальнейшие исследования и к чему они привели, я расскажу в другом месте и по другому случаю, чтоб совсем не увести читателя от шведских остановок и конференции ООН…
