* * *

Это был полуобморочный сон.

Где-то за сиявшим плесом в солнечной дали выкатилось прозрачное облачко. Оно вытянулось, приняло человеческие очертания и вдруг улыбнулось до боли знакомо: грустно и радостно.

— Соня… Соня, — шепчет Петр. — Здесь страшно, уходи…

— М-м-м… — раздается где-то совсем рядом тяжелый стон.

— Как же это мне харакири не сделал, самурай?

— Ни-и-нада самурай! — сказал Киоси по-русски.

Он промолвил это с болью, умоляюще. — Ни есть самурай…

— Сам зарежешься? — интересуется Петр.

Шофер отрицательно качает головой.

— Домой надо… Тш-ш… — шепчет он Варову и показывает рукой на поляну. Там ползают два японца и, орудуя ножами, бесшумно добивают раненых. Петр вытащил пистолет и подался вперед…

Острая боль пробудила, сознание. Петр тяжело поднял веки, замотал головой, тревожно взглянул в амбразуру и сейчас, же чуть не вскрикнул от удивления: метрах в шестистах, на сопке виднелся белый флаг. «Неужели сдаются? — тревожной радостью задохнулся Варов. — И ночью наши огня не вели…»

В это время он увидел ползущую по дороге к сопке легковую автомашину тоже с белым флагом.

— Наши!.. Наши! — закричал Варов. Ему казалось, что он вот-вот узнает стоящего в машине офицера.

Из-за сопки навстречу первой машине выползла японская. Петр умолк и страшными глазами впился в развевавшийся флаг. На нем отчетливо темнел круг.

— На нашей машине белый флаг, у японцев, боевое знамя… А-а-а… — не то взвыл, не то простонал Варов.

Японская машина с предельной скоростью приближалась к русской. Ближе, по глубокой пади, к реке развернутыми плотными цепями бежали японцы. И вдруг Варов все понял. Припав к пулемету, Петр резко вздернул его ствол к дороге. Но в этот момент машины столкнулись, в воздух поднялся столб огня и дыма.

— Смерть самураям! — завопил Варов и, рванув пулемет на японские цепи, хлестнул яростной очередью.

4

Капитана Маедо вызвали в военную миссию еще задолго до рассвета. В управлении и во дворе стояла сутолока. Во всех кабинетах офицеры выкладывали из сейфов папки с бумагами. Бегло перелистывая их, либо отбрасывали в кучу, либо ложили в железные ящики. Охранная команда выносила связки папок и выбрасывала в открытые окна во двор. Там пылали два больших костра.

— Кончаем бумажное наступление и выступаем на позиции! — встретил его возбужденный юнец — начальник охранной команды, торжественно неся перед собой портрет государя. Маедо знал, что дела на фронте неважные и армейское командование решило призвать на помощь верных стражей его величества — внутренние войска. Капитан стал сожалеть, что по расписанию в подобных случаях он должен сопровождать в столицу самолет с государственными ценностями. В о все банки и ювелирные конторы уже высланы жандармские команды.

Начальника военной миссии в управлении не оказалось, но в своем сейфе Маедо нашел его приказ. Маедо предписывалось уничтожить ставку Кислицына и лагерь «Хогоин», в котором содержались русские военнопленные. Генерал рекомендовал обе операции провести бесшумно, «не тревожа» населения стрельбой не только в черте города, но и в его окрестностях. Позвонив Тураевой и сообщив, что к полудню она ему будет нужна, капитан выехал в «Хогоин».

Начальник лагеря майор Иидзими и его заместитель поручик Янагиси уже были оповещены о предстоящем уничтожении военнопленных, и капитан нашел их на месте.

— Я подобрал десяток своих офицеров, у которых чешутся руки, — весело встретил он Маедо. — Их мечи уже давно не видели крови. Это будет хорошая тренировка перед выступлением на позиции.

— А вы? — испытующе взглянул капитан на обоих офицеров.

— Я буду только портить материал, — уклончиво отозвался майор.

Капитану Маедо его ответ не понравился, но сейчас не время было затевать спор.

— А я продемонстрирую замечательный удар по шее, чтобы голова осталась на месте, — объявил поручик Янагиси.

— Сколько всего в лагере? — спросил Маедо.

— Сто двадцать шесть мужчин и восемь женщин, — ответил майор.

— Женщин отдайте жандармам, — поморщился капитан… — Пускай в карцере с ними расправляются. Мужчин выпускать из барака за двери по одному. Крематорий подготовлен?

— Да.

— Тогда начнем. Времени терять нельзя…

* * *

Варенька долго не могла понять, чего от нее хочет мать. Унизительное объяснение взяла на себя Натали…

— Боже! Не могу я, не могу, господи! — шептала Варенька, с ужасом глядя на свою кровать.

— Господин Маедо любит тебя, — не обращая на нее внимания, продолжала Натали. — Ты должна радоваться…

— Чему же радоваться, Натали? Ты помнишь Танака?..

— Замолчи! — побледнев, выкрикнула сестра. — Ты сейчас же примешь капитана Маедо, слышишь?

— Я все сделаю, Натали! Подожди хотя до вечера. Варенька забилась в истерических рыданиях. Натали оставила ее комнату и прислала служанку.

— Варенька, не надо плакать! — горячо и быстро зашептала китаянка. — Моя все знай… Варенька, не надо ходи капитана Маедо. Варенька отпустит Лю Мадягоу? Дядя Ермилов посылай. Очень нужно!

Продолжая рыдать, Варенька обняла свою служанку и поцеловала.

* * *

…В Маньчжурии Маедо появился еще в 1929 году вместе с отцом. Отец — Иван Иванович Маедо поселился с сыном в Нахаловке — пригороде Харбина, открыл парикмахерскую «Русских фасонов». Сын целые дни оказывал те же услуги «на дому». Это предоставило возможность ежемесячно передавать Четвертому отделу генерального штаба необходимые сведения для подготовки японской армии к вторжению в Китай. После оккупации Маньчжурии полковник жандармерии Маедо был назначен главным советником бюро по делам русских эмигрантов, инспектором русской школы и почетным президентом университета «Святого Владимира». Сын окончил школу «Сэндай», получил чин подпоручика и должность в Харбинской военной миссии.

Натали, а затем и Вареньку, Маедо узнал в подопечном отцу университете. После этого он часто бывал в их доме, вначале ради Натали, последнее время ради Вареньки…

Вполне удовлетворенный ответом Натали: быть вечером, капитан явился в дом Кислицына в превосходном настроении.

Тураева ждала его в своей комнате.

— Где господин Кислицын? — спросил капитан.

— В своем бомбоубежище.

— Очень хорошо! — довольно заключил Маедо. — Это нужно вылить в вино, — подал он ампулу. — Через двадцать-тридцать минут вино должны принести в убежище…

— Но это почти невозможно! — оторопело воскликнула Тураева.

— В таком случае мне придется отказаться от ваших услуг, — угрожающе предупредил капитан.

Вероника хотела парировать угрозу, но почувствовала, что шансы слишком неравны. Круг был замкнут. Она на некоторое время задумалась. Капитан ждал.

Тураева не щадила Кислицына, но боялась начальника личной охраны его, есаула Журина. Он знал каждый ее шаг в доме, она постоянно ощущала на себе взгляд его зеленоватых беспощадных глаз. Все, к чему она прикасалась вне своей комнаты, бывало замечено немедленно. Журина она чувствовала даже ночью, а встречаясь с ним, цепенела.

— Вы должны на десять-пятнадцать минут занять есаула Журина, — придвинувшись к Маедо, проговорила Тураева. — Что будет дальше?

— Путешествие в Японию, — ответил капитан.

* * *

Кислицын при появлении Маедо быстро встал и поклонился. Капитан ответил подчеркнуто чопорно и почтительно.

— Я имею сообщить очень хорошие сведения, — сияюще проговорил он. — Наши войска на всем фронте перешли в наступление. В ближайшие дни будут взяты Уссурийск, Хабаровск, Благовещенск…

— Слава тебе, господи! — размашисто, со слезой перекрестился Кислицын.

— Это не есть все… Генерал Ямада назначил вас командующим Муданьцзянским направлением. Русские вас встретят хорошо и не будут оказывать сопротивления…