– Но ведь, – ответил я с надеждой в голосе. – Часто бывает, что секретные ходы в замках ведут в темницы, есть вероятность, что такой проходит через нашу камеру. Надо только его открыть и…

– И что дальше? – Резко оборвал меня хранитель. – Куда ты пойдешь по этому ходу? В самые охраняемые покои этого замка? Вроде как, мы хотели отсюда выбраться, а не загнать себя в ловушку. Это раз. Как ты собираешься открывать секретный ход, если по логике, он должен открываться с другой стороны? Это два. Вероятность того, что такой ход ведёт в нашу камеру, крайне мала, она выглядит слишком грязной и запущенной, а значит, ей пользуются, и держат не для того, чтобы в случае внезапной ситуации можно было бы спокойно пройти здесь. Это три. И последнее – я не видел ещё ни одного замка, в котором бы существовал такой путь к отступлению.

Закончив разрушать мои последние крохи надежды, он недовольно вздохнул и сел возле вороха соломы, прислонившись к стене. Хоть всё им сказанное и было предельно понятно, но мне не хотелось отступать от своего, поэтому, после минуты молчания, я робко сказал:

– Но ведь во многих книгах написано, что в замках есть потайной выход.

– Эйнджел, не стоит верить всему, что написано в книгах. Их часто пишут люди, которые и в замке то ни разу не были, такие люди ничего не смыслят в архитектуре, вот и пишут отсебятину, чтобы приукрасить свой рассказ.

– А ты сам-то был в замке когда-нибудь? – Спросил я, присаживаясь рядом с хранителем.

Он возмущенно посмотрел на меня, будто ему мой вопрос показался издёвкой.

– Конечно, я же был королём! Или, по-твоему, правитель страны должен жить в хлеву?

Ах да, совсем забыл, он же вчера мне поведал свою печальную историю. Вспоминая её сейчас, мне как-то мало верится в её правдивость – Фелмор совсем не похож на представителя монархии. Хотя, это объясняет, почему он ходит в церемониальном доспехе, и почему любит внимание к своей персоне.

У меня начали появляться самые разные вопросы, но я не знал, уместно ли задавать их сейчас, когда мы в таком положении? С другой стороны, а что ещё нам делать? Наконец, решившись, я спросил у него:

– Ты говорил, что тебя сделал хранителем текущий Создатель, значит, ты видел его вживую? Каким он был?

Хранитель, кажется, не ожидал такого вопроса, поэтому немного подумал, прежде чем ответить:

– Не могу сказать, что лично был с ним знаком, но я очень много слышал о нём и, казалось, знал с самого рождения. Как бы мне не хотелось, но я не могу ничего рассказать тебе о нем.

– Почему? – Спросил я, осторожно.

– Мне, как хранителю, запрещено рассказывать про него своему избраннику. Опять спросишь «почему»? Не знаю, просто нельзя и все, такие правила.

По его недовольному тону я понял, что этот вопрос был не совсем удачным, и решил пока воздержаться от дальнейших расспросов.

Время тянется долго, особенно когда проводишь его в напряженной тишине и тебе нечем заняться. Я определял, сколько прошло времени, вслушиваясь в звон колокола над ближайшей церковью. Видимо она была очень близко, раз звон был слышен даже в этом сыром подземелье. Прозвонило шесть раз, а значит уже шесть вечера. В животе урчало, я весь замёрз, а ушибленные после падения места неприятно ныли. Казалось, про нас просто забыли. Неужели даже поесть ничего не дадут? Сейчас я даже завидовал Фелмору: он хранитель, ему не надо есть или спать, и похоже холода он тоже не чувствует. Сидит себе, смотрит куда-то вдаль и о чём-то думает, а я, тем временем, уже места себе не нахожу.

После того, как колокол пробил семь раз, на лестнице, ведущей к камерам, послышались шаги. Кто-то приближался в нашу сторону, и я подошёл к решётке, чтобы посмотреть кто это. К нашей камере подошла какая-то женщина, и попросила меня отойти на пять шагов назад. Она несла факел в одной руке, и поднос с двумя мисками в другой руке, а значит, это была наша еда. Я поспешил выполнить её требование и отскочил назад, после чего она просунула обе миски сквозь решётку и поставила их возле входа, прямо на землю. Подождав, пока она немного отойдет от решетки, я проверил, что было в мисках, и действительно, там была каша. Мой живот жалобно заурчал при виде данной массы, поэтому я решил не привередничать. Назвать эту похлёбку едой язык не поворачивался, но голод мучил меня ещё с полудня и поэтому я старался особо не жевать эту бурду, а сразу глотать, чтобы не чувствовать вкуса.

Расправившись со своей порцией, я потянулся ко второй, но меня прервал резкий возглас:

– Это для твоего друга, своё ты уже съел!

Меня аж передернуло от внезапности, и я чуть не уронил вторую миску. Посмотрев в ту сторону, откуда доносился голос, я увидел всё ту же женщину, которая принесла нам еду. Странно, я и не заметил, что она всё ещё здесь. Наверно ждёт, чтобы забрать посуду. Я улыбнулся ей, и сказал:

– Он не будет.

– Нет! – Так же резко ответила она. – Если и не будет, то пускай сам скажет.

Я пожал плечами и громко спросил у своего сокамерника:

– Фелмор, ты есть будешь?

– Я не голоден. Доедай. – Ответил он, даже не глянув в мою сторону.

Я ещё раз улыбнулся той девушке (по голосу я понял, что она ещё совсем молодая) и приступил к поглощению второй порции совершенно несъедобной массы.

Закончив, я протянул сквозь прутья решётки обе тарелки и сказал:

– Спасибо большое, вы спасли меня от голодной смерти.

– Это вам спасибо. – Ответила девушка, поднимая тарелки.

– За что? – Поинтересовался я, вставая на ноги.

– Вчера, в таверне, вы спасли меня от нашего непутевого господина и его шайки. Если бы не вы…

Я быстренько прокрутил в голове события вчерашнего вечера, среди которых действительно была драка в таверне, только вот спасённую девушку я совсем не запомнил. Сейчас, когда она стояла достаточно близко, освещенная факелом, который она принесла с собой, я всё-таки смог её рассмотреть: довольно высокого роста, чуть ниже меня, с рыжими кудрями, пухлыми губками и довольно большими глазами. Сложена она была довольно крепко, и имела очень приятные формы, что вполне объясняло, почему вчера в таверне выбор пал на неё. Да, она была очень привлекательная, пускай и практически полностью подходила под описание «типичной ведьмы», но это только добавляло ей притягательности. Стараясь смотреть ей в глаза, а не на другие её места, я спросил её имя, на что она ответила:

– Меня зовут Иветта… Иви, если быть точнее. Я служанка здесь, в замке Импониум.

– А меня зовут Эйнджел, – Ответил я. – А его Фелмор. Мы путешественники.

– Здорово! – Восторженно пискнула Иви. – Не часто в нашем захолустье бывают такие люди. А откуда вы идёте? И куда?

Дальше посыпалась уйма вопросов, на которые я даже не успевал дать ответ. Только я хотел открыть рот, как она задавала следующий вопрос, и так несколько раз. Признаться, голос у неё был не самый приятный: звонкий и высокий, напоминающий птичью трель, только не прекращающуюся. Слушать такое долго было просто невыносимо, особенно когда этот голос отдаётся эхом и превращается в непонятный шум. Фелмор в конце концов не выдержал, подошёл к решётке и, стукнув по ней, приказал ей замолчать. Она на минуту замялась, и даже, вроде как, собиралась уйти, но потом снова подала голос:

– Если я помогу вам выбраться – начала она неуверенно. – Вы возьмёте меня в своё путешествие?

– Поможешь нам выбраться? – Переспросил я. – Как?

– Я живу в этом замке всю свою жизнь, знаю всех его обитателей, некоторые секреты и ещё много чего. Я могла бы договориться с часовыми, чтобы они смотрели в другую сторону, или попробовать достать ключ от решётки или…

– Это всё, конечно, заманчиво, – перебил её хранитель. – Но не думаю, что тебе удастся в одиночку сделать всё это, точнее, я просто уверен, что любой из этих планов будет провальным. Да, ты можешь с кем-то договориться, что-то стащить, но это лишь воля случая. Подумай хорошенько, что будет, если тебя поймают на краже, или если часовой откажется тебе помогать, или еще хуже – сдаст тебя? У тебя могут быть большие неприятности, так что прости, мы в этом участвовать не будем, ради твоего же блага.