Стараясь не выглядеть слишком испуганной, я встала в очередь. Мысли разбегались — кого назвать? Я тут же прокляла себя за глупость — на кой я взяла десять полотенец? Кому они будут нужны вообще, эти полотенца?!

Моя очередь, тем временем, неумолимо приближалась.

- Полотенца для Джаха, — выпалила я, запаниковав. Джах была первая фамилия, которая пришла в голову, и оставалось надеяться, что у Рэна здесь есть однофамильцы.

Военный перевел взгляд с полотенец на меня.

- Это кто вообще? — удивился стражник.

- Секретарь новый, из оборотней, — ответил ему второй.

Я выдохнула - слава всем богам проклятых миров!

- Зачем ему столько полотенец? — задал он резонный вопрос.

- Мабудь надо, — от страха выдала я, и сама удивилась. Чертов жилой дух, испортил мне всю лексику!

- Что ты как маленький, — фыркнул его напарник. — Парень развлекается.

Наверное, я выглядела настолько ошарашенной, что меня пожалели.

- Не смущайтесь, девушка, — извинился за своего партнера первый военный. — Идите. Слушай, ты… — это уже напарнику.

- Смотрите, куда идете, девушка! — раздалось возмущенное от престарелого дедулечки в черной хламиде, на которого я чуть не налетела.

- Извините, милсдарь, — поклонилась ему я.

И впервые за все время подняла глаза. Я чуть не выронила полотенца от той неописуемой красоты, которая мне предстала. Это был длинный светлый коридор с росписью на потолке, с огромными хрустальными люстрами, которые горели тысячами свеч и с зеркальными стенами, за счет которых коридор казался гораздо просторнее. На полу был узорный паркет из красного дерева, а по бокам, на расстоянии шагов пяти друг от друга, стояли подсвечники на длинных, длинных ножках.

Я почувствовала себя принцессой в дивной сказке. Мне показалось это удивительным чудом, самой прекрасной залой, которую я только когда либо видела. В замке Лимира была бальная зала, но зеркал там было гораздо меньше, и они стояли лишь за свечами, которые висели на стенах, чтобы давать больше света. Здесь же все было сделано исключительно из эстетических целей, и это было прекрасно, удивительно, очаровательно.

- Заседание начинается через полчаса, — раздался голос, на который я невольно обернулась и застыла, как громом пораженная. Рэн! Рэдолл чертов Джах!

Хвала Безликой, он меня не заметил — он только-только вошел в коридор через большие, такие же зеркальные двери, беседуя с каким-то мужчиной, который был смутно мне знаком — кажется, я видела его во время визита имперцев в Рэмтон.

Я судорожно отвернулась обратно, пытаясь понять, что мне делать. Сердце билось часто-часто. Что делать?! Что здесь делает Рэн?! Да, я знала, что он в Империи, но секретарь по делам оборотней?!

Я хотела услышать, о чем они говорят, но стоять как столб и ждать, пока они подойдут, было бы полным провалом. Самой умной идеей, которая только смогла прийти в моё воспаленное сознание, было уронить полотенце, долго его поднимать, а потом пойти перед ними и слушать, что они говорят.

Мозг придумал — идиот повторил. Полотенце послушно упало на пол, и пока я его поднимала, я действительно уронила ещё одно. Торопливо поправив все, я зашагала вперед.

- Что там у нас с конфискацией?

Послышался шелест бумаг.

- Понял, успею прочитать, — согласился Рэн.

- Не успеешь, Эмиль тебе ещё кучу бумаг на подпись перенаправил.

Я могла почти видеть, как Рэн скривился в его лучшей манере, и собрала всю свою волю в кулак, чтобы не обернуться и не броситься к нему на шею.

- Ну ничего, — опять говорил Рэн. — Хуже всех Лоику. На него повесили всех просителей.

- Тебя пожалели, сам знаешь. Новенький ты наш.

Рэн расхохотался, а затем последовало молчание. Я же с ужасом заметила, что коридор закончился, и я вышла в большую залу с лестницей и мраморным полом. Как бы мне ни хотелось услышать разговор, пришлось продолжать идти.

Я взбежала по лестнице, пытаясь сморгнуть слезы. В душе не осталось сил радоваться за брата, и я могла думать только о том, что жестокая судьба решила поиздеваться надо мной по полной. Мне ужасно не хватало Рэна. Я по нему соскучилась, соскучилась по нашим вечерним посиделкам, по тому, как он ругал мою расточительность и играл в папочку, когда мне надо было отшить надоедливого ухажера. И увидеть его вот так, здесь... Отчаянно захотелось пойти и напиться, а потом жаловаться полночи на жизнь жилому духу, потому что, видимо, мне теперь больше не с кем поговорить, кроме как с дверным косяком.

- Так, ты! — вдруг рявкнули мне. — Да, да, ты! Как тебя зовут?

- Ася, — ляпнула я первое пришедшее в голову имя суровой пожилой леди в черном платье, сером чепце и с огромной связкой ключей на поясе.

- Я тебя не помню, — сощурилась старушенция.

- Я только сегодня начала работать, — невинно захлопала ресницами я.

Старушенция окинула меня придирчивым взглядом, резко напомнив мне о Вобле, преподше по истории со светлого факультета, с которой мы весьма разошлись во взглядах.

- Идем, — махнула она крючковатой рукой.

Я запаниковала. Мелькнула мысль шарахнуть по ней слабенькой молнией и сбежать под шумок, но я тут же вспомнила, что магией мне пользоваться было нельзя. Все то время, пока старушенция, несмотря на свой почтенный возраст, ловко поднималась вверх по ступеням мраморной лестницы, меня терзали тяжелые предчувствия.

И когда, подведя меня к приоткрытой позолоченной двери, она остановилась, я чуть не упала в обморок решив, что моё прикрытие раскрыли.

- Берешь швабру и ведро, и убираешь здесь все хорошенько, поняла? И чтобы к девяти часам вечера тебя здесь не было.

Я, видимо, выглядела подозрительно облегченной, потому что бабуля опять подозрительно посмотрела на меня. Потупив глаза, я скользнула в комнату, и у меня отвисла челюсть.

Я понятия не имела, что здесь творилось, но комната была уделана просто в ноль. Шкаф был распахнут — вся стеклянная посуда, которая когда-то в нем стояла, теперь мелкими осколками устилала пол. Стул был сломан так, что… Я вообще не понимала, как можно так сломать стул, если честно. У журнального столика были оторваны ножки, одна из которых была воткнута в маленькую бедную софу, вата из которой валялась теперь по той части комнаты, по которой не были разбросаны осколки. И все это на ковре! Я даже боялась представить, сколько времени эти должно было занять, учитывая, что я никогда в жизни даже не стирала за собой вещи, а относила все в прачечную. И в комнате у меня всегда царил бардак. Даже Рэн умел убираться лучше, чем я, я вообще росла в замке с прислугой, где мне не нужно было делать ни—че—го! Да я нитку с иголкой держать не умею, я…

У меня мелькнула идея сбежать, но когда я обернулась, то увидела противную рожу старушенции, неотступно следящей за мной, и пришлось приступить к работе.

Собирать осколки без магии было просто самоубийственно. Я выковыривала мелкие стеклышки из ворсинок ковра и поражалась — как так вообще живут?! Как так можно жить?!

Я порезалась аж два раза, и мне пришлось замотать руку одним из полотенец, которые я таки донесла до этой комнаты. Я не знала, кем был владелец этой комнаты, но он меня определенно раздражал. Намусорил и ушёл, а людям теперь работать?! Ох, как же я теперь понимала уборщиц, с их универсальным «топчут тут». Только в моем случае втаптывали ножку от стола, прицельно в обивку софы, а разбираться с этим приходилось маленькой и беззащитной мне!

Но отбрасывая нытье, было действительно неприятно работать — ещё не зажившие ладони разнылись от воды, а порезы их вообще доканали. Мне хотелось плакать. Я работала, ползая по полу, собирая осколки стекла, ругаясь, относила весь мусор в угол, складывала его в мешок, потом возвращалась и снова ползала по полу. Спина болела, болели руки, да, черт возьми, в этом идиотском платье я умудрилась порезать даже колено. И что вы думаете? Как только я присела на кровать, чтобы посмотреть, не осталось ли в ранке осколка, тут же в двери появилась эта старая карга и гаркнула изо всех сил: