– Ладно, иди. Ты знаешь, где она находится.

Он оставил свой пакет у двери, протиснулся мимо Роны и начал подниматься по лестнице.

– Спасибо, Рона.

Она задержалась внизу; очевидно, решила подождать, пока он вернется, чтобы выпроводить его за дверь. Он прошел по коридору к туалету, открыл и громко захлопнул дверь, потом тихонько приоткрыл ее и на цыпочках прокрался обратно по коридору к маленькому столику, представлявшему собой весьма нелепую конструкцию из зеленого стекла, латуни и болтающихся красных кисточек, на котором стоял телефон. Под столиком были свалены в кучу лондонские телефонные книги, но Ребус нацелился на небольшую книжечку «Адреса и телефоны», которая лежала на столике. Некоторые записи были сделаны почерком Роны. Интересно, кто такие Тони, Тим, Бен и Грэм? Однако большая часть записей была сделана крупным размашистым почерком Саманты. Он открыл букву «К» и нашел то, что искал.

На странице большими буквами было нацарапано: КЕННИ. Под именем шел семизначный номер, и все вместе обведено игривым сердечком. Ребус достал из кармана ручку, блокнот и переписал номер, потом закрыл книжку и, вернувшись на цыпочках в туалет, спустил воду, сполоснул руки и решительно сошел вниз по лестнице. Рона выглядывала на улицу, беспокоясь, что вот-вот явится ее воздыхатель и застанет у нее постороннего мужчину.

– Пока, – сказал он, подхватывая пакет с книгами и направляясь к метро. На углу ее улицы он увидел, как белый «форд-эскорт», свернув с основной дороги, медленно проехал мимо него. За рулем сидел благообразный мужчина с тонким лицом и густыми усами. Ребус остановился на углу, наблюдая за тем, как он затормозил у крыльца ее дома. Заперев дверь, она проворно забралась в машину. Ребус отвернулся прежде, чем она успела обнять и поцеловать мужчину по имени Тони, Тим, Бен или Грэм.

Зайдя в пивную около станции метро, похожую на просторный сарай с выкрашенными в ярко-красный цвет стенами, Ребус вспомнил, что так до сих пор и не попробовал местного пива. Да, он ходил пропустить стаканчик с Флайтом, но заказывал только виски. Он окинул взглядом ряд пивных кранов, в то время как бармен недружелюбно смотрел на него, положив на один кран руку.

– Что, пиво хорошее?

Бармен хмыкнул:

– Это ведь как-никак «Фуллерс», приятель, конечно, хорошее.

– Тогда пинту вот этого, пожалуйста.

Жидкость оказалась водянистой на вид, словно остывший чай, но на вкус – очень даже ничего. Поскольку бармен не сводил с него взгляда, Ребус одобрительно кивнул и вместе с кружкой ушел в дальний угол – туда, где стоял телефон-автомат. Набрав номер отдела, он попросил Флайта.

– Его сейчас нет на месте, – ответили ему.

– Тогда соедините меня с кем-нибудь из Отдела уголовного розыска, с кем-нибудь, кто сможет мне помочь. У меня тут есть один телефонный номер, который я хочу проверить.

На этот счет существовали свои правила и предписания; отношение к ним менялось: порой контроль за соблюдением правил ослабляли, а порой, напротив, усиливали. Для проверки телефонного номера требовались определенные полномочия.

Ребус не сомневался, что у лондонской полиции и Скотленд-Ярда достаточно полномочий, но на всякий случай добавил:

– Это касается дела Оборотня и может стать неплохой зацепкой.

Ему велели назвать номер, который было необходимо проверить, и попросили перезвонить через полчаса.

Он сел за столик и принялся за пиво. Забавно, он еще не выпил и половины пинты, а пиво, похоже, уже ударило в голову. Кто-то оставил на столике мятый, замусоленный номер «Стандард». Ребус попытался сосредоточиться на спортивном обзоре и даже начал решать кроссворд. Потом он перезвонил, и его соединили с кем-то, кого он не знал, а потом еще с кем-то, кого он тоже не знал. В пивную вкатилась шумная орава парней, по виду строительных рабочих. Один из них включил музыкальный автомат, и стены пивной разом содрогнулись от оглушительных аккордов «Рожденного быть свободным» группы «Степпенвульф», но ребята убеждали несговорчивого бармена «еще немного наддать».

– Если вы минутку подождете, инспектор Ребус… С вами хочет переговорить старший инспектор Лейн.

– О, боже, но я… – Слишком поздно, в трубке воцарилась тишина. Ребус отодвинул трубку от лица и скривил лицо в мученическую гримасу.

Потом трубку взял сам Говард Лейн. Ребус заткнул ухо пальцем, прижав другое ухо к трубке.

– А, инспектор Ребус, я хотел сказать вам пару слов. Вас не так-то просто поймать. По поводу вчерашнего инцидента с прессой… – голос Лейна был бесстрастен. – …Вы что, не понимаете, что оказались на волоске от официального выговора? Еще одна выходка в этом роде – и я сам, лично прослежу, чтобы вас отправили домой, в Шотландию, в багажном отделении автобуса «Национальный экспресс»! Вам все ясно?

Ребус внимательно слушал, не говоря ни слова. Ему казалось, что он слышит сдавленный смех Кэт Фаррадэй, сидящей в кабинете Лейна.

– Я спрашиваю: вам все ясно?

– Да, сэр.

– Хорошо. – Шорох бумаги. – Так… вам понадобился некий адрес, так?

– Да, сэр.

– И он может стать зацепкой?

– Да, сэр. – Ребус внезапно засомневался, стоит ли заваривать эту кашу. Дай бог, чтобы игра стоила свеч. Если выяснится, что он в личных целях использовал полномочия лондонской полиции, он в одночасье окажется без работы, с перспективами такими же радужными, как у чистильщика сапог на нудистском пляже.

Но Лейн все же дал ему адрес и даже добавил фамилию Кенни.

– Уоткис, – сказал он, – его адрес: многоэтажный дом Педро-Тауэр, Черчилл-Эстейт. Я думаю, это где-то в Хакни [22].

– Спасибо, сэр, – сказал Ребус.

– Да, кстати, – спохватился Лейн, – вы слушаете, инспектор Ребус?

– Да, сэр?

– Судя по тому, что мне говорили об этом квартале, вам потребуется охрана, если надумаете ехать туда. Понятно?

– Что, неспокойно там, да, сэр?

– «Неспокойно» – это еще мягко сказано, сынок. Мы там тренируем наших десантников. Там просто настоящий Бейрут.

– Спасибо за совет, сэр. – Ребус хотел добавить, что когда-то и сам служил в Специальном военно-воздушном полку и потому сильно сомневается, что столкнется в Педро-Тауэр с трудностями, каких ему не доводилось испытывать на базе СВВП в Херефорде. И здесь и там надо держать ухо востро. Ребята-строители играли в пул [23], громко переговариваясь на кокни с примесью ирландского акцента. Песня «Рожденный быть свободным» умолкла. Ребус допил свою пинту и заказал еще.

Кенни Уоткис. Значит, существует связь, и весьма ощутимая, между Томми Уоткисом и приятелем Саманты. Как такое могло произойти в городе с населением в десять миллионов душ? Ребус вдруг почувствовал, как его охватывает приступ клаустрофобии. Словно рот ему завязали шарфом, а на голову нахлобучили шерстяной мешок.

– Я бы на твоем месте поостерегся, приятель, – сказал ему бармен, когда Ребус протянул руку за второй пинтой, – как бы эта штука тебя не прикончила.

– Если я сам ее раньше не прикончу, – парировал Ребус и поднял кружку к губам, подмигивая бармену.

Водитель такси наотрез отказался везти его в Черчилл-Эстейт:

– Я вас высажу в двух кварталах оттуда и покажу, как дойти, но сам ни за что туда не поеду.

– Идет, – сказал Ребус.

Итак, он доехал на такси до того места, где его высадил водитель, и прошел пешком оставшийся путь. Все выглядело не так уж плохо. На окраинах Эдинбурга он видал кварталы и похуже. Здания из серого бетона, осколки битого стекла под ногами, заколоченные окна и стены, исписанные названиями местных банд. Видимо, банда «Джиз» была здесь самой влиятельной. Но встречались названия настолько причудливые, что Ребус не мог разобрать ни слова. Какие-то ребята катались на скейтбордах на площадке, сконструированной из ящиков, досок и кирпичей. Поистине, голь на выдумки хитра. Ребус остановился на минутку посмотреть на них: судя по всему, эти ребята – настоящие профи.