– Привет, – сказал я. – Как себя чувствуешь?

Она наконец открыла глаза, но ничего не ответила. Вместо этого сделала глубокий вдох, привстала на постели и обняла меня. Я тоже обнял ее, с горьковатой мыслью: отчего все это не произошло раньше – в другом месте и в более удачный момент моей жизни?

– Нам очень нужно дозвониться до твоего друга. Придется вставать.

– Разве нельзя позвонить прямо из комнаты?

– Нет. Ты дружила с этим парнем, когда училась в медицинском колледже. А значит, вполне вероятно, что АНБ это известно и они прослушивают его телефон. В принципе можно за считанные секунды определить, откуда поступил звонок. Если дозвонимся, нам следует пронаблюдать за телефоном-автоматом, которым мы воспользовались. Если телефон твоего друга прослушивают, непременно кто-нибудь прикатит.

– Ладно, – сказала Рейчел и озорно чмокнула меня в губы. – Раз надо – значит, надо.

Я помнил, что на достаточно уединенной бензоколонке в пяти милях к западу от мотеля я видел телефон-автомат. Туда мы и направились. Припарковав машину так, чтобы было хорошо видно шоссе в обоих направлениях, я послал Рейчел звонить, вручив телефонную карту, купленную в киоске около мотеля.

Я видел, как она набрала номер – и почти тут же заулыбалась и округлила пальцы в значок "о'кей". Разговор затягивался, поэтому я решил, что все хорошо. И действительно Рейчел начала зачитывать с бумажки наши вымышленные фамилии. Мистер и миссис Джон Дэвид Стивенс. В качестве своей девичьей фамилии Рейчел выбрала фамилию Горовиц, и в ее паспорте будет стоять Ханна Горовиц Стивенс. Пока она беседовала со своим давним воздыхателем, я подумал, что этот врач, похоже, очень любил ее, если готов оказать такую странную услугу после пятнадцати лет разлуки.

Наконец Рейчел повесила трубку и вернулась в пикап.

– Все в порядке? – спросил я.

– Без проблем. Он забронирует и авиабилеты, и гостиницу, и даже пару экскурсионных туров.

– Вылет, как и договаривались, из Нью-Йорка?

Чтобы поменьше рисковать, нам не следовало задерживаться в Вашингтоне дольше необходимого.

– Да, из аэропорта Кеннеди.

– А кто этот наш благодетель?

– Адам Штерн. Акушер-гинеколог из Манхэттена. У самого уже четверо детей.

– Видно, он тебя крепко любил когда-то.

Рейчел отозвалась с кокетливой улыбкой:

– Кто меня раз полюбил, тот уже никогда не выбросит из головы!

Я остановил машину метрах в двухстах от бензоколонки и оставил мотор включенным. Отсюда мне был виден телефон-автомат, с которого звонила Рейчел.

– Адам говорит, что в эту неделю самый большой наплыв туристов, – сказала она. – Пасха в Иерусалиме примерно то же самое, что Марди Гра[12] в Новом Орлеане. Море людей.

– Нам это только на руку.

– Зато могут быть трудности с билетами. Если не получится с израильской авиакомпанией «Эль-Аль», Адам обещал перепробовать другие варианты.

– Да нам безразлично, каким самолетом. Лишь бы долететь.

Мы довольно долго сидели молча, слушая шум вхолостую работающего двигателя. У телефона-автомата не наблюдалось никакой суеты. Сколько надо ждать и через какое время АНБ может отреагировать, я, говоря по совести, не знал. Я положил свою руку на руку Рейчел.

– Все в порядке?

Рейчел кивнула, но глаз на меня не подняла.

– Впервые за долгое время я после секса не раскаиваюсь в содеянном…

Я ласково сжал ее руку. И тут она наконец посмотрела мне в глаза. Несмотря на шутливый тон последней фразы, в ее глазах стояли слезы. Я понял, что она говорит правду, – она давно жила без настоящей близости. Возможно, так же долго, как и я.

– Я счастлив, что ты здесь, со мной. И счастлив, что ты летишь со мной в Израиль. Без тебя у меня ничего бы не получилось.

Она высвободила свою руку из моей, чтобы вытереть слезы.

Я еще раз посмотрел на телефон. Возле него никого не было. Конечно, разумнее подождать хотя бы час, но мне не хотелось мучить Рейчел.

– Думаю, порядок, можно уезжать, – сказал я. – Теперь отоспимся до упора?

– Нет, сперва по чизбургеру. А уж потом спать, спать, спать…

Отоспаться по-настоящему не удалось. Уже в девять тридцать утра мы переехали Мемориал-Бридж и катили в сторону мемориала Линкольна. Последний раз я был в Вашингтоне, когда снимался документальный сериал по моей книге.

Недалеко от Капитолийского холма мы нашли фотоателье и через двадцать минут получили фотографии для паспортов, которые нам предстояло отдать связной в кафе на вашингтонском вокзале Юнион-стейшн. По мере приближения к всегда оживленным кварталам вокруг вокзала количество пешеходов увеличивалось, а я начал нервничать. Вашингтон – первый город в списке лакомых целей для террористов, поэтому в столице полным-полно камер наблюдения: у каждого важного общественного здания и крупного торгового центра. Камеры по большей части надежно закамуфлированы, но они существуют и работают круглые сутки. И я знал, что АНБ имеет техническую возможность распознавать лица на видеопленке. Поэтому я сделал крюк, только бы не проезжать мимо главного входа, и припарковал машину к востоку от Юнион-стейшн.

Мы быстро прошли к главному входу в массивное здание, облицованное белым гранитом. Рейчел не отставала от меня ни на шаг. Я не держал ее за руку. Обе руки должны быть на всякий случай свободны. Рейчел не знала, что у меня сзади под сорочкой за поясом револьвер. Если при входе на вокзал стоят металлодетекторы, вернусь к пикапу. У узкого входа стояла очередь, но из того, как быстро она двигалась, я заключил, что никого не подвергают особо серьезному контролю, и облегченно вздохнул.

Вскоре мы смешались с толпой на недавно отреставрированном вокзале в стиле модерн. Пройдя через огромный главный зал, мы оказались в многоуровневом торговом центре, где было полно туристических групп, покупателей и досужих фланеров, глазеющих на статуи и витрины. Здесь царила совсем другая атмосфера, чем на самом вокзале, который напоминал о себе лишь периодическим дрожанием пола. От обилия мрамора и скульптур создавалось впечатление, что ты находишься в музее.

– А вот и наше кафе, – сказала Рейчел, потянув меня влево.

Большое и многолюдное кафе находилось рядом с огромным книжным магазином – связная правильно выбрала место встречи. Здесь никто ни на кого не обращал внимания.

Рейчел первой прошла через широкий вход и встала в очередь к мраморному столу с большими кофейниками. Я неторопливо огляделся в дверях и только после этого подошел к ней. Нам было велено ждать женщину с томиком "Второго пола" Симоны де Бовуар.[13] Я про себя с улыбкой решил, что женщину, которая выбрала подобную книгу в качестве опознавательного знака, я угадаю не по книге в руке, а по одному выражению ее лица.

За столом в глубине зала я заметил рыжеволосую женщину лет пятидесяти без косметики и с жесткими складками у рта. Она смотрела только в стол – словно боялась, что стоит ей поднять глаза, как к ней прицепится какой-нибудь незнакомец. Я приготовился держать пари на сто долларов, что это и есть наша связная, но тут Рейчел потянула меня за руку и указала на афроамериканку лет сорока, которая у стойки с печеньем читала "Второй пол". Мы с Рейчел вышли из очереди и приблизились к любительнице Симоны де Бовуар.

– Я не видела эту книгу сто лет! – сказала Рейчел. – Прочитала в колледже и больше в руки не брала. Вы полагаете, она по-прежнему актуальна?

Женщина оторвалась от чтения и с приветливой улыбкой посмотрела на Рейчел.

– Немного устарела, однако с исторической точки зрения бесценна. – Она протянула темную руку в бесчисленных кольцах. – Венэбл, Мэри Венэбл.

– Ханна Стивенс, – представилась Рейчел. – Рада познакомиться.

Я был поражен тем, с какой легкостью она вскользнула в свою новую роль. То ли психиатрия приучает легко врать, то ли в психиатры идут прирожденные актеры.