– И у тебя в связи с этим были нарушения?

– Да, – он чуть было не засмеялся, но остановил себя, сохранил только улыбку, – все эти три раза я пытался кому-то помочь, но я ни на кого не нападал. Удерживать – удерживал. Таких же Звёзд, как и я. Один раз просто держал сумку, а грабитель не мог её урвать. Так и убежал, а меня потом повезли допрашивать… ещё и маму́… ма́му с работы сорвали. Мне перед ней очень стыдно за это…

Он притворялся? Или говорил искренне? Судя по реакции тела, по мимике, пантомимике, Андрей оставался расслабленным и напряжённым ровно столько, сколько было необходимо для показываемых эмоций. Стыд, смущение, гордость.

– У тебя с матерью крепкие отношения?

– Да, – с особенной теплотой отозвался Андрей, – у меня не было отца, у неё – мужа… мы были только друг у друга. Единственная семья. – Он прижал руки к груди и прикрыл глаза, а Игорь чуть глаза не закатил, если бы Матвей не ударил коленом.

– Звучит замечательно. А теперь скажи, Андрей, – внимание было привлечено, поза распустилась, а взгляд оставался неизменно прищуренным, как и добропорядочная улыбка, – чем ты можешь нам помочь?

– Чем? – Он вытянулся, поднял голову, глаза, склонил к одному плечу, к другому. – Всем? Я могу отдать вам всего себя для того, чтобы помочь людям.

– И не жалко?

– А чего жалеть? – Андрей показал зубы. – Ведь за этим мы здесь – чтобы помочь каждому, кому можем. Но… – Андрея поставили на паузу, а Матвей его отключил:

– Но?

– Но если они сами того хотят… Сложно помочь тем, кто этого не хочет…

– Не у всех есть возможность спрашивать, а учитывая, если это завалы… или человек сознание потерял?..

– Тут всё понятно! Спасать нужно! – жарко заговорил Андрей. – Они же решить не могут, а значит, нужно решить за них, но если человек не хочет, чтобы его спасали, то и смысла в этом нет.

Во взгляде Игоря так и читалось: «Когда я упустил момент о моральном долге героя?»

– Думаю, тут своя правда есть. – Матвей сделал вид, что согласился и решил перейти дальше: – На тестах, говорят, ты всех покорил. – И диаграмма со 115% была тому подтверждением.

– Давно я так не веселился! Можно было пользоваться силой! Но мне кажется, я даже не всё показал?

– Не всё? – удивился Матвей.

– Если постоянно тренироваться, результаты станут лучше, верно? И если я буду каждый раз трудиться со своими силами, то и они возрастут, верно?

Спорить тут было не с чем, поэтому Матвей кинул.

– Как ты смотришь на то, чтобы я взял над тобой кураторство?

– Вы? – уточнил Андрей, но даже тогда улыбка не сползла с лица, а Игорь рядом шептал: «Что ты задумал?»

– Да. Обычно каждому соискателю даётся куратор. Вот и я предлагаю себя тебе.

– Но… вы же… то есть я не посмею отказаться! Буду очень рад!

– Ну и отлично.

В глазах видно, что хочет ещё много чего спросить, но Матвей оставил это на другой день. Нарисовал на анкете плюс и скинул её. Стол чист, а Андрею он сказал, что ему позвонят в течение трёх дней. Андрей поблагодарил и ушёл, опуская очки.

– Ты прям какой-то странный… – заметил Игорь.

– Да ладно? – Матвей передал все анкеты своему помощнику.

– Зачем тебе брать кураторство сейчас? Ты же обычно потом это делаешь, если вообще делаешь.

– Ну, особые случай – особые меры.

– Если тут не накосячили. – Игорь берёт первую сверху анкету и обмахивается ей. – Не верю, что он «чистый». Не бывает же чистых.

– Бывает, просто мы о них мало знаем.

– Ну смотри, не пожалей потом об этом. – Игорь стучит анкетой по голове Матвея, а тот разится ударить, но всё в шутку, Игоря это даже не останавливает. – Ладно, босс, анкеты я разберу, а ты смотри, завтра про тех – волнистых не забудь.

– Не забуду, иди.

Матвей остался в зале для совещаний один. Зал для совещаний, который был и переговорной, и кабинетом для собеседований.

Он встал, прошёлся по периметру и сам опустился в этот неудобный стул, за которым сегодня сидели соискатели. Каждый желал своего: денег, признания, отдать всего себя… Андрей странный? Странный ровно настолько, сколько полагается обладателю аномалии. Будь он нормальный, это бы не сходилось с тем, что демонстрирует его тело.

Настаивала ли Государственная Служба Альф и Омег на его поступление в государственную школу для того, чтобы дальше он стал Звездой с официальным признанием? Почему мать была против сначала, а по истечению 11 лет передумала? Почему она поменяла своё решение? Или правильнее будет спросить, что изменилось за эти 11 лет в её собственном сыне, что она решила, что ему будет лучше пойти туда, где его силы будут признаны, а не там, где ему нужно носить очки, чтобы не пугать людей, стариков, детей. Никто не посмотрит, что трекер молчит, все взглянут и увидят, что на нём нет формы, а глаза блестят. Нарушитель, преступник, кто угодно, но не аномалия.

Матвей сам такое впервые увидел, а работал он с самой первой Звезды. Но он был уверен, что аномалии бывают разными, и не стоит их сбрасывать со счетов только потому, что ты их не видел. Жизнь ещё покажет, ещё расставит.

Матвей потянулся и встал. Закрыл за собой кабинет, забрал вещи из своего и направился домой. По пути из «Ориона» поймал несколько заинтересованных взглядов – кто ни попадя из «Ориона» не выходит. Матвей успел в этом убедиться.

Доехал на машине до дома, собрал несколько пробок, а потом уже думал над ужином, о котором и вовсе думать не хотелось. Вышел из дома и заглянул в круглосуточный во дворе. Купил себе разогреваемую еду, несколько салатов, яблок, бананов и подумал, что, возможно, на перекус хватит. На перекус, но не на десерт. За сладким возвращаться не стал.

Разогрел, почувствовал резкий запах химии, но не отказался, не выкинул. Острый запах, вкус, чтобы усились ощущения, чтобы заиграли сосочки на языке новыми эмоциями, но после того, как еда заканчивалась, становилось безразлично. Салаты были пластиковыми, и только фрукты сколько-нибудь порадовали.

Когда Матвей уминал второй банан, на телефон поступил звонок, от матери. Не от тревожной госпожи А., которой принадлежал вечно улыбающийся и щурящийся ребёнок.

– Привет, мам, – сказал Матвей и отправил кожуру от банана в мусорку.

– Матя! Матя, слышишь?

– Слышу, что такое?

– Говорить хотела, но плохо слышно, перезвони!

Сброс – и уже Матвей звонит.

– А сейчас нормально?

– Уже лучше! Ну ты там как? Надеюсь, с работы ты своей уволился?

– Зачем? – выдохнул Матвей и закрыл глаза.

Семнадцать. Тишина.

Парень, мужчина, девушка, парень, парень, мужчина, девушка, девушка, мужчина, парень, мужчина, мужчина, девушка, парень, мужчина, девушка, парень. Андрей. Андрей Хорошев. Сколько звёзд было в его глазах? Не счесть. У Матвея было так же много, когда он пользовался силой или кратно меньше, потому что он представитель первого поколения? Ходит такой миф в интернете, что поколение можно определить по количеству звёзд в глазах. Матвей знает, что это бред, потому что видит Звёзд слишком часто.

– Потому что это не люди, – шепчет мать.

– Я тоже не человек, получается, мам.

– Это ошибка! Тебе просто нужно не пользоваться этой гадостью! Зачем она тебе?

– Чтобы людям помогать. Я людям…

– Да знаем мы с отцом, как ты людям помогаешь! Только по новостям и показывают, что один этот сумасшедший терроры устраивает, а вы все за ним летите и всех других убиваете!

– Никого мы…

– Думаешь, я не знаю?! Всё же рассказывают, всё показывают! Тебе нельзя… ну за что… За что нам такое горе?.. Тебе увольняться надо, найти нормальную работу…

А может, в этом дело? У Андрея такая же мама, как у Матвея? Она верит, что Звезды прокляты и они не несут ничего, кроме разрушения? Но тогда почему госпожа А. просила помощи у другой Звезды? Почему просила курировать? Нет, это что-то другое, что-то связанное только с Андреем. Его мама не такая. Не помешанная на чистоте крови, которой уже больше никогда в жизни на Земле не будет, а мать Матвея этого до самой могилы не поймёт – он знал.