– Полтора часа, – прошептал он, – просто анализируй свое состояние, записывай, а потом мне расскажешь. Это твой первый полет, и я завидую тебе, что ты сейчас испытаешь смесь ярких эмоций. В них будет все: страх, тревога, неуверенность, но за каждым отрицанием скрывается нечто иное, вот к нему надо пробраться сквозь все эти минусы.

Марко отвернулся и пошел по проходу к кабине пилотов, на свое рабочее место.

– Марко, – ее голос остановил его, он обернулся, – пожалуйста, не дай мне умереть.

Он слегка улыбнулся и кивнул. Больше ничья смерть не повиснет на его совести.

– Обещаю.

Адель выдохнула и убрала памятку в карман переднего сиденья. Она очень надеялась, что та ей никогда не понадобится.

Она смотрела на спину уходящего капитана и понимала, что здесь, на борту, она бесправна. Она не в силах что-либо изменить и на что-то повлиять, и от безысходности захотелось выть.

– Простите, можно пройти?

Адель подняла взгляд на пожилую пару. Женщина преклонного возраста указала на место возле окна, и Адель тут же встала, уступая им место. От тишины в салоне ничего не осталось. Теперь тут стоял гул, который походил на шум в час пик в общественном транспорте. Неужели в самолете происходит такой же галдеж? И это будет длиться весь полет? Это ужасно!

Зато соседи показались очень милыми, наверно, они родом из Англии. На Мальте отдыхает очень много англичан, которые потом летят в Катанию, а затем в Рим.

Люди путешествуют! Это прекрасно, но портит прекрасное воздушный транспорт. Хотя без него было бы сложнее улететь в дальние страны.

Рука женщины покоилась на руке ее мужа, она что-то говорила шепотом, но из-за того, что в салоне люди рассаживались очень громко, слов не было слышно.

Адель закрыла глаза и облокотилась на спинку кресла. Она пыталась выровнять дыхание, но это давалось сложно. Начало подташнивать, хотя они еще даже не взлетели. Видимо, бумажный пакет ей пригодится. И как хорошо, что она сидит у прохода – всегда можно вскочить и побежать в туалет. А где здесь туалет?

Девушка открыла глаза, снова встречаясь с толпой: люди шли бесконечным потоком, и сложилось такое ощущение, что борт резиновый. Стюардесс в середине салона видно не было, но Адель увидела Марису и Эву у входа. Они встречали пассажиров своей неотразимой улыбкой, о которой так много пишут в газетах и показывают по телевизору.

Но Адель было не до улыбок. Ладошки вспотели, и она потерла одну руку о другую. Сердце заколотилось чаще, и, чтобы себя отвлечь, Адель посмотрела в окно, но взгляд упал на пожилую пару. Жена бережно протерла очки мужа своим платком и с улыбкой отдала. Это выглядело очень заботливо, мило, так, что Адель улыбнулась.

А потом она перевела взгляд в окно, и улыбка покинула ее лицо. Сейчас самолет взлетит, она оставит эту землю внизу, не будет чувствовать ее под ногами. Отдаст свою жизнь в руки двух пилотов… Марко… Однажды люди доверили ему свои жизни, и что из этого получилось?

Пока Адель размышляла, пассажиров стало меньше, мимо проходили лишь те, кто искал место для ручной клади. Мариса помогала, открывала багажные отсеки и выискивала свободные места. Шум стихал, но неожиданно появился легкий тремор от звука, который раздавался все ближе и ближе. Адель схватилась за подлокотники, взглядом следя за стюардессами. Дверь в кабину пилотов была еще открыта, она даже видела руку Марко, он что-то нажимал и переключал. Это был он, в белой рубашке, хотя перед ней он всегда носил летный черный китель с четырьмя золотыми полосками на рукавах. Но ведь он его снял, верно? Ведь неудобно управлять самолетом, когда тебя стесняет одежда. Это Марко, сомнений не должно возникать.

Дверь, которая граничила с кабиной пилотов, закрыла Эва, разрывая последнюю ниточку, за которую держалась Адель. И резко она осталась без защиты, ощущая одиночество и страх. А страх вернулся с новой силой, костяшки пальцев побелели на подлокотниках, Адель сильно сжимала руки.

А вот работа в кокпите шла полным ходом. Пилоты сверяли чек-лист: Марко зачитывал, а Габриэль проверял:

– Двери.

– Закрыты, заблокированы.

– Окна. – Оба пилота обернулись и проверили свои окна.

– Закрыты, заблокированы.

Перед полетом надо пройти большую подготовку – все проверить, ничего не забыть. Любая невнимательность пилота может стоить жизни пассажирам.

Затем настало время запрашивать диспетчерское разрешение на буксировку:

– Вышка, это Катания – Рим 5-6-5, добрый день, запрашиваю разрешение на буксировку, – сказал в микрофон Марко, на что получил ответ от диспетчера:

– Добрый день, буксировку разрешаю на точку запуска номер двенадцать. Запуск по готовности.

– Буксировку, запуск по готовности разрешили на точку номер двенадцать. – Важно было повторять слова, сказанные диспетчером. Повтор диспетчерских слов – это печать с подписью пилота, чтобы дать понять, что он слышал и готов выполнить. Если пилот молчит, диспетчер должен переспросить или повторить информацию.

Самолет плавно откатывали со стоянки, а Габриэль запускал двигатели. Он должен делать это поочередно: сначала левый, потом правый, но только после того, как разрешение даст капитан. Вообще с Марко летать было волнительно, ведь он был очень строгий, но в то же время спокойно, потому что было доверие.

Однажды у Габриэля журналисты взяли интервью, где их целью было узнать как можно больше о Марко дель Боско. Второй пилот никогда не подставит своего коллегу, напарника и начальника. И о Марко нельзя было сказать плохого. Да, он был суровым, но справедливым, мог накричать в полете за небольшую оплошность. Но небо не прощает ошибок.

– Запуск первого двигателя, – произнес Габриэль, его рука лежала на РУДе, готовая отклонить его от себя.

– Старт, – произнес капитан, наблюдая, как Габриэль отклоняет рукоятку РУДа, и прислушиваясь к гулу двигателя – он заводился плавно. Марко обожал звук начального запуска. Вообще все, что касалось плавности, Марко любил. Пассажиров пугала резкость. А плавность… она подготавливает. Наверняка для Адель этот звук показался новым, странным, возможно, даже раздражающим.

– Запуск второго двигателя. – Габриэль коснулся второй рукоятки РУДа и после команды капитана отклонил его от себя.

Самолет тут же загудел с двух сторон, и буксир остановился.

– Катания – Рим 5-6-5, полоса ноль восемь по W, X, Z, – дал теперь команду диспетчер, на что Марко ее повторил. Это координаты дорожек, по которым надо добраться к взлетной полосе. Он снял самолет с тормоза, готовый взять управление этой махиной в свои руки. За спиной сто восемьдесят пять пассажиров – это большая ответственность. Управлять самолетом на земле опаснее, чем в воздухе: надо контролировать не только маршрут, слушать радиоэфир, но и визуально контролировать препятствия. А их бывает много. Случалось такое, что два самолета сталкивались хвостами, некоторые цеплялись винглетами.

Такие происшествия приравниваются почти к катастрофе – пассажиров выводят из салона, рейс откладывают, а пилоты пишут горы объяснительных. Но чаще виноваты не пилоты, а диспетчеры или наземные работники. В общем, виноватых ищут везде, потому что такие аварии авиакомпании влетают в копеечку.

Сейчас Марко вел самолет очень ровно, плавно, не торопясь. Снова вспомнилась Адель. Как там она? Может, кричит от восторга. А может, ощущает себя самой одинокой и беспомощной. Надо было сказать Эве, чтобы побольше уделяла ей внимания. Он так и сделает, как только они поднимутся на безопасную высоту.

– Катания – Рим 5-6-5, исполнительный разрешаю. Хорошего полета.

Марко остановил самолет у самого выезда к исполнительному старту, повторяя слова диспетчера. Все готово к вылету, но, пожалуй, он вырулит на исполнительный и задержится там. Марко любил это делать – остановиться, смотреть на полосу впереди себя, перевести дыхание, расслабиться, выйти на связь с салоном, потом погасить свет и ехать вперед, чтобы взлететь.