– Вам что-то нужно?

– Ну, не в плане вещей… но у меня есть одна просьба. Можете спросить, не согласится ли лорд Фенвуд сегодня вечером выпить со мной по стаканчику?

Орен хмурит тонкие седые брови, изучая меня глазами-бусинками.

– Я могу спросить, – кивает он и уходит.

А я до конца ужина гадаю про себя, что означало непроницаемое выражение на его лице.

Орен не возвращается. Я несу свою тарелку на кухню, уже привычно мою ее и убираю на полку.

По пути в свою спальню замечаю, что дверь в кабинет открыта. У камина вновь стоят два кресла, возле них на столиках ждут запотевшие бокалы с каким-то холодным напитком.

Я торопливо занимаю свое кресло и ерзаю, устраиваясь поудобнее. А после опускаю руки на подлокотники и откидываюсь на спинку, прижимаясь затылком к кожаной обивке. Я ни за что на свете не стану смотреть, даже если что-то меня испугает. Хочу, чтобы эта встреча прошла гладко. Я лишь сейчас осознаю, насколько сильна моя потребность наладить связь с хозяином дома. Пусть я не жду от него любви, но мне не помешает его дружба, общая цель и просто человеческое понимание. Ведь в поместье даже в худшие моменты со мной рядом была Лаура.

О, милая сестренка. Я каждый день гадаю, как у нее дела.

– Вы желали меня видеть? – вырывает из мыслей его волнующий голос.

Интересно, понимает ли лорд Фенвуд, что каким бы уродливым себя ни считал, с таким голосом он способен завоевать расположение любого мужчины или женщины?

– Верно. Хотела предложить вместе выпить.

Я поднимаю свой бокал и отвожу его в сторону, чтобы видел лорд Фенвуд. Раздается шорох приближающихся шагов, и он без всякого предупреждения тихо звякает своим бокалом о мой. Он близко – поверни я голову, смогу его увидеть. Но на это я не решаюсь, а в свете тлеющих в камине языков пламени вновь различаю в отражении оконного стекла лишь его высокую тень.

– За что выпьем? – интересуюсь я.

– К примеру, за то, что благодаря мне вы до сих пор живы, – мрачно усмехается он.

– Я не настолько безрассудна, – со смехом отзываюсь я.

– Но обо мне такого не скажешь. – Кресло позади меня сдвигается, когда в него садится лорд Фенвуд.

– В самом деле?

– Особенно в молодые годы. – Когда он делает глоток, в его бокале звенят кубики льда. – За все время, что Орен заботился обо мне, я не раз доставлял ему беспокойство.

– Орен с вами уже давно?

– Да, он с детства присматривал за мной.

– Вы знали своих родителей? – мягко спрашиваю я, отчетливо понимая, насколько сложной может оказаться эта тема.

– Да.

– Как давно они умерли? – Я изучаю жидкость лимонного цвета в своем бокале.

– С чего вы взяли, что они мертвы?

– Слышу в вашем голосе. Когда люди теряют близких, в их тоне появляются особые нотки. Потеря оставляет пустоту внутри, которая всякий раз при упоминании ушедших отзывается глухим эхом. – Я делаю глоток, пытаясь убрать эти отголоски из своего собственного голоса. – О, чудесный напиток. И сладкий, как мед.

– Это медовуха. Не лучшая бутылка из моих запасов, но, конечно, не самая худшая.

При мысли о том, как он в какой-нибудь пыльной кладовой выбирает бутылку специально для этой встречи, я едва заметно улыбаюсь.

– А вы кого потеряли? – интересуется он.

Моя улыбка тут же гаснет.

– Обоих, – отвечаю я. – Мама умерла, когда я была совсем маленькой. Отец как-то сказал, что она не создана для этого мира, слишком хороша для него. Но ему повезло, что мама хотя бы оставила ему меня.

– А ваш отец?

– Как вы знаете, он управляет… управлял торговой компанией…

Я замолкаю. С момента его смерти прошло не так много времени. Я старалась отгородиться от нее, запрятать поглубже, в то же потайное место внутри, где скрыта боль от потери матери. Однако это не одно и то же. Я жила рядом с отцом. От мамы же остались только поблекшие воспоминания и эмоции, запечатленные в моей душе.

Лорд Фенвуд терпеливо ждет, позволяя мне на несколько минут затеряться в своих мыслях.

– Жена отца, Джойс, потребовала, чтобы он уделял делам больше времени и чаще отправлялся в плавание на торговых кораблях. Он почти перестал бывать дома, и порой мне даже не сразу удавалось воскресить в памяти черты его лица. А потом… корабль, на котором он плыл, пошел ко дну. Тел так и не нашли, и на какое-то время вспыхнула надежда, что им удалось спастись. Но это случилось уже достаточно давно…

– Я глубоко сожалею. – Лорд Фенвуд говорит искренне. Еще ни разу во время бесед с ним я не улавливала запаха лжи в его дыхании. Поразительно, но все, что я до сих пор слышала в этом доме, похоже, было правдой.

– Я с этим смирилась.

– Как и все мы.

Хотя мы сидим спиной к спине, я мысленно представляю себе его позу. Наверное, он откинулся на спинку кресла, как и я. И если увидеть нас со стороны, может показаться, будто мы, отчаянно нуждаясь в поддержке, пытаемся опереться друг на друга. Одни в мире, отрезанные от тех, кто любил нас сильнее всего.

– Орен сказал, что вы чем-то расстроены. Сегодня годовщина смерти одного из ваших родителей?

Я качаю головой и, вспомнив, что он меня не видит, добавляю:

– Нет, мама умерла ранней осенью, а отец летом.

Лишь произнеся это вслух, я вдруг осознаю, что первая годовщина смерти отца была совсем недавно. И как же сильно за этот год изменилась моя жизнь. Очевидно, мне стоило бы сильнее горевать. Однако некоторые эмоции столь неистово пылали во мне, что, по всей видимости, просто сгорели, обуглив при этом края моего сердца.

– К тому же «расстроена» – слишком сильно сказано, – сделав над собой усилие, произношу я. – Наверное, мне просто хочется чем-то заняться, отыскать для себя здесь какую-то цель.

– Зачем вам что-то делать? Просто отдыхайте в роскоши, которую я вполне могу вам обеспечить.

– В том-то и дело, что я не создана для безделья и роскоши.

– Вы старшая дочь лорда-торговца, – усмехается он. – Орен рассказал мне о вашем поместье. Я знаю, к какой роскоши вы привыкли.

– Ничего вы обо мне не знаете, – зачем-то напоминаю я с некоторым раздражением. – И если Орен посчитал наше поместье роскошным, тогда ему следует проверить зрение. – Лорд Фенвуд молчит, и я продолжаю: – Это поместье до сих пор еще не развалилось лишь благодаря гвоздям, штукатурке и молитвам. Мне ли не знать, ведь я отвечала за поддержание его в приличном виде.

– Вы?

– Да. И пусть не произвожу подобного впечатления, но я довольно умелая, если можно так выразиться. Я неплохо справляюсь с содержанием дома и разными ремонтными работами. Да, признаю, я не великий профессионал, но получается вполне прилично. Хоть я не способна приготовить пир, но еда будет вкусной, и вы не останетесь голодным. Я не сумею выстроить дом или объяснить тонкости архитектуры, но зато без труда определю, когда крыша готова рухнуть, и укажу, где нужно укрепить ее, чтобы она продержалась хотя бы до следующей весны, пока не наберется денег нанять настоящего мастера.

Я верчу бокал в руках, размышляя обо всем, чему вынуждена была научиться. И отчасти мне вдруг хочется объяснить жестокость Джойс ее желанием преподать некий бессмысленный урок. Я качаю головой и делаю еще глоток медовухи. Какими бы ни были намерения Джойс, результат получился ужасным, поэтому не стоит приписывать ей благодеяния, которых она не заслуживает.

– То есть вы предпочли бы быть моей служанкой, а не женой?

– Нет, – резко выпаливаю я и слышу, как он неловко ерзает в кресле. Но я не собираюсь извиняться за свой тон. – Я больше никогда не буду чьей-либо служанкой.

– Прошу прощения, что неверно выразился. – Он тихо вздыхает. – Я бы никогда не заставил вас прислуживать.

«И снова правда», – отмечаю я и с облегчением выдыхаю.

– Просто мне хотелось бы иметь хоть какое-то занятие и чувствовать себя полезной. Мне нравится, когда руки чем-то заняты.

– Я поговорю с Ореном. Возможно, здесь найдутся какие-нибудь подходящие для вас дела.