С одной стороны, это радовало. С другой, раздражало. Чао очень хотелось забиться в угол, чтобы его никто не трогал. А ещё… от завываний Баклахи про престарелого капитана и базар-вокзал мысли его обратились к своему призванию.

То есть к музыке.

Сообщения в соцсетях Чао ломились от предложений сотрудничества, приглашений на разномастные шоу и… от нюдсов поклонниц, само собой. Груди, груди, груди. Столько грудей в личных переписках не видели даже самые востребованные маммологи.

Так, что же теперь станет с его карьерой? Сможет ли он продолжить её после того, как спалился при отходе Сколопендр из России? Связать похищение Скуфидонской с ним легче лёгкого. И какова в таком случае вероятность того, что если он продолжит медийную деятельность, то этот безумный русский достанет его из-под земли, где бы он не находился?

Достанет сперва его, а потом через него и весь клан…

— Сам на свой вопрос ответил, — горько ухмыльнулся Чао.

Или же… нет?

Или есть ещё вариант всё переиграть? Очень сомнительный и маловероятный, но всё же. Была, не была! Нужно попытаться убедить Скуфидонскую сотрудничать и… ну а вдруг? За спрос ведь не бьют, что он теряет?

Из актового зала, за сцену и дальше Чао прошёл в гримёрку.

На полу ужом извивалась Ксюша Шестакова. Шаманка уже устала бояться и переживать и теперь попросту страдала от чесотки. В этом грёбаном коконе у неё чесалось абсолютно всё, даже ногти и волосы. Ира же была незатейливо прикована к батарее; сидела прямо на полу, облокотившись спиной о стену.

— Привет, девчонки!

— Пошёл нахер! — Шестакова извернулась под нужным углом и плюнула в Чао.

Плевок у шаманки оказался плотным и увесистым, — прямо-таки королевским, — однако она всё равно промазала.

Скуфидонская же на появление тюремщика не отреагировала никак. Сломалась? А вдруг и впрямь сломалась? Было бы хорошо, потому что человека с подавленной волей убедить будет куда проще.

— Я к тебе, — сказал Чао и сел на стул напротив. — Поговорить.

— Ну говори, — Ира подняла на него потухший взгляд.

— Дура ты, — решил зайти с козырей кей-попер. — Вот как есть дура, понимаешь? Тебе надо было всего лишь согласиться на моё предложение, и стала бы ты звездой мирового масштаба вместо… вместо всего вот этого.

— Ох, Чао-Чао. Если бы я знала, чем всё обернётся, то ты бы уже червей кормил.

— Э-э-э, — отмахнулся сингапурец. — Не о том думаешь. Тебе такой шанс выпал, о котором многие лишь мечтают. Ну ты же сама видела, как зашёл наш клип.

— Видела-видела.

— А теперь представь, что мы могли бы сделать дальше? — Чао как мог изобразил обаятельную улыбку. — Или же… ещё можем сделать?

Тут Скуфидонская резко оживилась и:

— Ах-ха-ха-ха! — чуть не забилась в истерике. — Ах-ха-ха-ха-ха-ха!

— Ты чего?

— Я⁈ — переспросила она, смахнув смешливую слезинку. — Я поражаюсь тому, какой же ты кретин…

— Эй!

— Раз пришёл поговорить, то давай поговорим, — сказала она, еле удерживая улыбку. — Разговор пойдёт не совсем так, как ты планировал, зато он будет честным и искренним. Итак, мой дорогой узкоглазый друг. Ты же понимаешь, что жить тебе осталось всего пару дней?

— Угрожаешь? — хмыкнул Чао. — Если ты всё ещё не в курсе, то мы в Орде. Твой брат нас здесь не достанет и…

— Ах-ха-ха-ха-ха! — и снова Скуфидонскую разбил приступ удушающего смеха. — Причём тут мой брат? Я не о нём сейчас говорю. Я о твоей хозяйке.

— О Лунтоу?

— Наверное, — пожала плечами Ира. — Я хрен знает, как вы там друг дружку величаете. Но имею в виду ту бледную тварь, которая у вас за главного. Скажи-ка, тепличный цветочек, ты знаешь о том, что произошло на сыроварне?

— Знаю, но…

— Но тогда заткнись и послушай. На сыроварне твоя грёбаная Лунтоу кинула не менее пятидесяти своих людей в топку тупо ради того, чтобы спасти свою задницу. Как думаешь, кинет ли она туда же и тебя?

Чао помрачнел.

— Я — ценный актив и…

— Ах-ха-ха-ха-ха!

— А-ххха-ха-ха! — тут уже и шаманка подключилась.

— Да хватит уже смеяться!

— Не могу я не смеяться, дурилка ты картонная, — кое-как остановилась Скуфидонская. — Ценный, мать его, актив сидит. Неужели ты не думал о том, что теперь тебе нельзя светиться? И вот как некстати получается! Светиться тебе нельзя, а человек ты отныне медийный…

Да, именно об этом Чао и думал.

Собственно говоря, с тех пор не прошло даже пяти минут.

— … ты опасен для своей госпожи, Чао, — тем временем продолжила Ира. — И до сих пор жив, как мне кажется, лишь по национальному признаку. Чтобы твоей Лунтоу скучно в дороге не стало. Было с кем поговорить на родном языке среди белолицых варваров. А как только вы доберётесь до Сингапура, тебя твои же в расход и пустят. Глазом не моргнут, уж поверь мне.

До такого ужаса цепочка размышлений Чао не доходила. Он-то думал, что самая худшая судьба, которая ему сейчас грозит, — это доживать свой век в безвестности; отлучённым от обожаемой эстрады. Но эта белобрысая нахалка перевернула всё с ног на голову и теперь… кажется, Чао начал паниковать.

— Ой, а что это у нас с лицом? — улыбнулась Скуфидонская. — А кто это сейчас катарсис вовсю переживает? Уж не думал ли ты, уважаемый ценный актив, что для преступной группировки ты ценнее, чем… скажем, тот дед, который отыгрывал твоего отца? Как его там? — Ира защёлкала пальцами. — Шан?

Шан…

И впрямь, старик был офицером Лунтоу. Одним из самых сильных магов клана, до кучи ещё и посвящённым во внутрянку Сколопендр.

— Ну вы же не продюсерский лейбл, Чао! — продолжила давить Ира. — Вы, блин, триады! Вы грабите и убиваете. О-о-о-очень много убиваете, если судить по тем поверхностным знаниям, что у меня есть.

— Но… Но…

— О! — Скуфидонская поднялась с пола. — Ксюш, представляешь, на наших глазах только что человек думать научился!

— Поздравляю! — крикнула Шестакова и на манер гусеницы поползла в сторону гримёрного столика; у неё появилась идея почесаться об косяк. — Жаль только, что так поздно!

— Ничего не поздно, — улыбнулась Ира, пристально вглядываясь в глаза Чао. — Пока ещё, — и многозначительно замолчала.

Кажется, задумка сингапурца свершилась с точностью до наоборот. Он шёл обрабатывать несмышлёную девицу, а в итоге девица обрабатывает его самого. Да и не такая уж она на поверку несмышлёная.

Чао чувствовал манипуляцию… да чего там чувствовать⁈ Видел! Столь неприкрыта и откровенна она была, вот только теперь он действительно не мог понять, а не во благо ли ему эта манипуляция?

— Подумай сам, — продолжила Ирина спустя театральную паузу. — Как думаешь, если бы ваш клан взяли со всеми потрохами, что сделали бы с «офисными» сотрудниками? С бухгалтером, например?

— Я… Я не понимаю…

— Шестакова?

— Бухгалтера бы завербовали! — ни секунды не раздумывая, отозвалась шаманка. — Такие кадры всегда нужны и… о-о-о-о! Кайф! — это она, наконец, сумела почесаться о ножку стола. — У-у-у-у-у!!!

— Слышишь, Чао? Кадры нужны. Кадры вербуют. А ты ведь не триада в полном смысле этого слова и никому ничего плохого не сделал. Так ведь? — улыбнулась Скуфидонская.

— Так, — замотал головой Чао. — Именно так!

— Ну и о чём тогда думать? Переходи на нашу сторону. Не только жизнь сохранишь, но ещё и мечту исполнишь. Концерты, выступления, толпы фанаток. Скрываться будет не нужно, понимаешь?

Мысль о том, чтобы подставить Лунтоу пугала. Однако ещё больше пугала мысль о том, чтобы пустить всё на самотёк, не делать ничего и умереть от рук своих же соклановцев.

Несомненно, в словах белобрысой был смысл.

— К тому же у нас в Империи сейчас корейская культура очень даже популярна. На кой-чёрт тебе Сингапур? А, Чао? Представь себе большой гастрольный тур по Российской Империи! На теплоходике! По Волге!

Чао представил.

Чао понравилось.

— Ну а поскольку разговор у нас с тобой честный и откровенный, как я и обещала, то смотри, что получается… да, я пытаюсь склонить тебя на свою сторону. Да, помимо этого, я пытаюсь тебя подкупить. И да, у меня хватает связей, влияния… да и чего уж там? Денег у меня хватает! Короче говоря, я могу гарантировать тебе то, что обещаю. И наконец! Да, я куда надёжней твоей бледной узкоглазой суки. Во всяком случае, я никогда не подставляла тех, кто мне доверился…