– Ага. Чье же еще. Тебя же судим. На нашем партсобрании ангелов.

А на другой чаше весов лежала… та самая граната, из Бахмутского подъезда.

“А что ж не сразу со всем дроном, что ее нес?” – со смехом подумал Витя. Только вот он не учел, что тут “подумать” означало “сказать”.

Вокруг зашумел гул толпы, будто этот судебный процесс обсуждал полный зал.

– А чего ты ещё не учел, Витя, так это то, что быть человеком значит быть избранным. Нас-то что, нас мириады на кончике иглы. Даже крыс по 2-3 на человека, а ангелов по миллиону на каждого, а то и больше. Мы-то тут разберемся на своём партсобрании… Вот ты когда-то задумывался, сколько чертей сидит на Луне?

– Только о том, что делал Иисус до тридцати.

– Ха-ха. Неужто ты думаешь, что мотал пять ходок, как ты? – раздался странный хриплый смех со всех сторон, словно закадровый смех давно мертвых людей из массовки, подставляемый в ситкомах. Ну, тут скорее – никогда не живших. – Ладно. Куда тебя определить? Надо подумать. Но ты вот одно скажи, ты буквально был избранным, просто потому, что родился. Почему же ты этого не ценил?

– Почему же мы тогда умираем? – проигнорировал вопрос Витька. Тут он понял, что не может понять, как и чем он говорит. Его сознание висело в пустоте, никакого тела он не чувствовал. Он словно испускал и принимал какие-то волны чистой информации, которая, казалось, не была даже облечена в форму языка.

– Да мы тоже умираем. Только для нас это ничего не значит, потому что мы не рождались. Мы просто стираемся как старые надписи… Ладно. Пошли дальше. А в предопределение ты верил?

– Предопределение… что у вас тут за слова такие? Я вам что, доктор богословия?

– Что все в мире заранее решено! Мол на роду написано, тому и быть.

– А, ну да. Правда.

– Ну так тогда и судить не за что. Что мы тут делаем? – прозвучал голос справа. – От скуки, что ли, собрались?

– Подожди, а кто он? Он обычный человек? – спросил тихий шёпот слева.

– Ну уж точно не самый умный, – ответил центральный голос, который с ним говорил изначально. Это и есть судья?

– Да это-то ладно. Он умеет сострадать?

– По крайней мере, его не сжирает ненависть.

– Так пусть будет тем самым воплощением. Амбициями человечества. Он же был пассионарным? Вот пусть и будет абсолютно пассионарным.

– А потянет ли?

– А кто ещё потянет, если не он? Кто ещё будет праздновать победу похоронной процессией? – прошелестел голос слева.

– Не мир принес я вам, но меч горящий… – тихо сказал Витька, сам не понимая, почему. Впрочем, “тихо” здесь ничего не значило. Они слышали всё.

– Ты был избранным? – снова обратился к нему центральный. – Теперь ты перестанешь им быть. Теперь ты поймёшь смысл ангелического бытия. Вести человечество и воплощать его амбиции сможет только тот, кто понимает разницу между грабежом и разбоем. Иные не способны ничем жертвовать и не могут рассчитывать даже на сочувствие, – прошелестел голос справа.

– Теперь твой меч – это твой крест. – прозвучал вердикт, конец которого потонул в белом шуме.

Пульсирующее сердце на другой чаше после этих слов вдавило чашу весов, в которой лежало. Граната соскользнула с противоположной чаши и со звоном покатилась куда-то вниз, как игрушка, упавшая с ёлки, пока с ней играл кот. Не хватило ее тяжести… Внизу послышалось клацанье челюстей крокодила, проглотившего гранату, а затем – его разочарованное рычание. Мгновение спустя прозвучал взрыв в его бездонной пасти, глухой, как на дне колодца.

***

Вспышка.

Хрустя ноябрьским снегом и корочкой льда на лужах разлитого машинного масла, Витька пробрался по темной территории промзоны вперёд, и, преодолев парковку перед ангаром, увидел нужную ему дверь.

Осторожно подойдя к ней ближе, он провел рукой по металлической поверхности двери ангара, чуть выступавшей из такой же металлической его стены. Пар от его дыхания создавал кристаллическую дымку перед ним. В сваренном из железных листов строении, находившемся на окраине Красноярска, располагался склад стройматериалов, прочих аппетитных аппаратов и ценных деталей, навроде огромных бобин с кабелем и дорогого инструмента.

Снаружи за парковкой его сигнала ждали Тоха и его брат Руслан – сейчас они, еле справляясь с мандражом, высовывались из окон “Газели” и курили вонючие сигареты – словно пытаясь создать вокруг себя дымовую завесу. Хотя, скорее всего, своим судорожно-затянувшимся перекуром они лишь зазря демаскировали себя. Кто тут ещё будет нервно ждать посреди промзоны, кроме очевидных злоумышленников? Впрочем, ребята рассчитывали больше на элемент неожиданности. Вскрыть, вытащить несколько бобин, ещё какое-то дорогое оборудование из того, что будет в “быстром доступе”, быстро погрузить и уехать прочь из Краса.

В Ачинске их ждала тетка братьев Тохи и Руслана – она трудилась бухгалтером – она и обещала помочь с документами на груз, чтобы “толкнуть” его где-то дальше. Только вот доехать бы ещё до этого Ачинска…

Витька ещё раз прислушался к окружающим звукам. В будке сторожа тихо. Сегодня, как он понял, там никого – да там и свет не горел. Где-то посреди промзоны, конечно, сновали люди, но кто их там разберёт, кто тут и зачем ночью что-то грузит…

Витька скользнул пальцами по замку в двери. Ага. Этот “язычок” можно поддеть ломиком, если подлезть снизу. Вот только какой при этом будет жуткий скрип… Впрочем, снявши голову – по волосам не плачут. Раз пришли и “не зассали”, то надо делать.

Пытаясь унять дрожь в руках, Витя поддел ломиком, вытащенным из внутреннего кармана пуховика, нижнюю часть двери, и, создав побольше зазор между дверью и стеной, тонкой проволочкой зацепил язычок замка. Короткий щелчок – и дверь открылась. С лязгом и скрежетом она поддалась и Витька толкнул ее внутрь.

Пройдя в темноту, он пару раз шаркнул кроссовками по грубому бетонному полу и остановился, прислушавшись. Вроде все тихо. Света нет. Включить? Ладно, лучше уже обойтись без этого.

Вытащив телефон, Витька вызвал в мессенджере Тоху. Это и есть тот самый сигнал.

Через пару минут его товарищи заехали на парковку и развернулись кузовом прямо к широко распахнутым Витькой дверям.

– Бегом, грузим, – пытаясь казаться спокойным, сказал Витька, указывая на бобину с кабелем и ходовые части погрузчиков, которые ещё новые и в пленке стояли перед ним на деревянных паллетах.

Минут десять – и счастливо погрузив все найденное на складе добро, они, прикрыв железную дверь склада и стараясь не создавать шума, выехали с парковки.

Они понимали, что дело совсем ещё не окончено, но видно, что эйфория уже застилала взоры Тохи и Витьки. Только Руслан угрюмо-настороженно всматривался в дорогу впереди, освещенную редкими фонарями.

Однако эйфория их продлилась совсем недолго – их Газель через пару кварталов окружили три патрульные машины.

Сука! Сигналка всё-таки работала!

Хотя, на что они, блядь, вообще рассчитывали? На “прокатит”, ага…

Через минуту Витька и его товарищи уже лежали лицами на асфальте под дулами направленных на них коротких автоматов, пока сержант застегивал на их запястьях наручники.

Так и началась его долгая дорога в ИК-17 Красноярского края. А потом и на ЛБС…

Эврика! Яркая вспышка и видения отступили, выполнив свою роль, и у него словно пролитой радостью (вопреки не самому радостному флэшбэку) по венам пронеслось ощущение успешной операции. Все встало на свои места. Наконец-то. Последний пазл встал на свое место.

Император открыл глаза. Ощущения металлической поверхности на пальцах (как и холодного асфальта у лица) представлялись такими реальными, что он задумчиво посмотрел на ладонь своей правой руки и пошевелил пальцами.

Ещё через мгновение он оторвал взгляд от ладони и осмотрелся. Он сидел за огромным столом в одном из огромным залов со сводчатым потолком.

– А не таким ли же образом я пробрался и в этот дворец? – со смешком сказал Император сам себе. – Нет, вроде не таким. Я вошёл сюда не под покровом ночи, а в лучах славы. Понять бы только, чьей славы…