– Катись к черту, тварь! – увидав, как в воде взметнулся уплывающий огромный, рыбий хвост, крикнула ей вслед Василиса.
Выбралась княжна на берег, всё ещё сжимая корягу. Оглянулась на озеро. В воде стали появляться и другие девушки, испепеляющие Василису голодными, злыми глазами. Отдышалась княжна, рассматривая озёрных девушек и, отбросив корягу, побрела прочь.
Осталась она в одной тончайшей сорочке, да и та разорванная, перепачканная Василисиной кровью и озерным илом. А вокруг только незнакомый, дремучий лес, да такой густой, что луну с трудом видать сквозь толстые ветви.
Обхватила себя княжна руками, пытаясь согреться. Хоть на дворе было лето, но здесь, в зловещей тени неведомого края, тянуло пробирающим до костей хладом. Обступили Василису огромные сосны, вековые дубы и осины. Среди нетронутых человеком зарослей тянулся зыбкий туман. То и дело до слуха девушки долетал треск и щелканье, будто кто-то клацал тяжёлыми челюстями, в темноте угадывались быстро перемещающиеся тени, ветер скользил сквозь кусты и ветви, поднимая еле слышимый шорох. И хоть лес полнится жизнью и звуками, всё же тут было тихо, что любой шаг Василисы тревожил округу, делая её лёгкой жертвой для любого зверя.
Долго ли коротко ли бродила княжеская дочь по чаще, силясь отыскать человеческие тропы, да только ещё больше заблудилась. Остановившись подле кряжистого дуба, взглянула она на его ветвистый ствол и принялась по нему карабкаться к самому верху. Авось улыбнётся девице удача и она сможет разглядеть поодаль что-нибудь полезное. Полезла Василиса и невольно вспомнилось, как она промышляла таким в детстве. Была она таким шумным и непоседливым ребёнком, что батюшка ей назначил целую толпу нянюшек и сиделок. Но, как говорится, у семи нянек дитя без глаза. Умела Василиса вырваться из-под опеки и тут же мчалась на приключения. Сколько раз она срывалась с таких вот дубов, чуть не лишалась пальцев, ловя речных раков, сколько тумаков получала в драках с крестьянскими детьми. Лютомира забавил неуемный нрав сестры и он старательно скрывал её похождения от строгого отца. Но стоило Василисе слегка повзрослеть, стоило девичьей красе начать созревать, словно молодому яблочку, как тут же присмотр за ней укрепился, даже брат запретил ей шалить и покидать отчий дом без присмотра. А всю её любовь к весёлым забавам старательно выбили.
Ветка под Василисой хрустнула и нога провалилась в пустоту. Лишь в последний миг княжна удержалась на дереве и, покачав головой, отбросила воспоминания. Хороший ей попался дуб, высокий, да ободралась она об его жёсткую сухую, кору, исцарапалась о мелкие ветки, но своего добилась и залезла на самую вершину. Увидела она, что оказалась в огромном лесу, одни деревья, да холмы, но тут рассмотрела она поодаль крышу какого-то высокого терема. Обрадовавшись, Василиса спустилась и направилась в сторону жилища, надеясь, что там сможет найти добрых людей, которые помогут ей добраться до дома.
Стоило ей направиться в сторону терема, как сразу же из ниоткуда появились едва заметные тропки, все они вели к загадочному дому и вскоре Василиса увидела огромный, деревянный забор со стальными воротами. Но ворота были раскрыты нараспашку и княжна спокойно вошла во двор. Внутри было пусто, всё заросло бурьяном до самого крыльца. Вокруг стояла такая тишь, будто никто здесь и не жил никогда. Остановилась Василиса подле каменного крыльца и с опаской заглянула в темное, непроницаемое окно. Тут послышался ей жалобный голос, доносящийся где-то за теремом. Пошла княжеская дочь вдоль странного дома и оказалась на входе у дикого сада. Успела она рассмотреть раскидистые кусты малины, на чьих веточках созрели огромные, сочные ягоды, пахучие деревья черемухи и спящие цветы, как вдруг увидела гнедую кобылу, застрявшую в колючем кусте роз. Сама кобылка лощеная, шерсточка на ней выглаженная, блестящая, а глаза большие и умные. На шее у нее была серебристая уздечка, да только намертво впуталась она среди роз и, сколько бы кобылка не дергала своей большой головой, поднимался только треск и шум, а вырваться бедная не могла.
– Постой, моя хорошая, – медленно направившись к лошади, произнесла ласково Василиса и вытянула к ней руки. – Постой, милая, я тебя освобожу.
Замерла кобыла, раздувая огромные ноздри и косясь на нежданную гостью. Позволила кобылка дотронутся до себя, терпеливо дождалась, когда Василиса распутает ее уздечку и поможет выбраться из колючего плена.
– Вот так, – нашептывала княжеская дочь, мягко похлопывая лошадиный бок. – Чья же ты? Местного хозяина? Только не видно тут ни стойла, ни конюшни. Забрела ли сюда случайно, как и я?
Глянула кобылка на нее своими умными глазами и медленно направилась к открытым воротам, остановилась там и снова на Василису глянула. Подумала княжеская дочь и взобралась на лошадь. Тяжело было удержаться без седла, но кобыла пошла неторопливо, будто бережно. Пошли они одной из троп, что вела прочь от терема, но не успели они упустить из виду огромный дом, как вдруг снова к нему воротились. Подивилась Василиса, уж она-то была уверена, что шли они в другую сторону. Да и кобылка тоже навострила уши и нервно грызла удила. Снова пошли они прочь, но избегая местных, заколдованных троп, вот уже казалось, что они ушли далеко от распахнутых ворот, как вдруг снова вышли они к черному терему. Почуяла Василиса, что ей так просто не уйти, но не сдалась и в третий раз пошла прочь, да только, сколько она на кобыле не плутала, как они вернулись назад.
– Нет мне другой дороги, – произнесла Василиса, спрыгивая на землю.
Приголубила она напоследок лошадь и та поскакала прочь, а Василисе осталось одно – войти в загадочный дом.
Как только тяжелая дверь за ней закрылась, княжна пожалела, что вошла. Было внутри темно и еще холоднее, чем на улице. Комната была сделана из черного камня, а пол из белого мрамора. Василиса пошла вперед, громко зовя хозяев каменного дома. Голос ее далеко разносился, словно в пещере, возвращаясь к ней эхом, только никто так и не вышел ее встречать. Прошлась Василиса вдоль стен, надеясь раскрыть пошире окна и впустить свет, да только все окна оказались намертво закрыты ставнями. Сколько Василиса не силилась отворить их, ничего у нее не вышло. А когда она попыталась выйти, то вдруг поняла, что входная дверь не поддается. Замерла княжеская дочь, слушая, как быстро бьется сердце в груди и поняла, что оказалась в ловушке. Но уже ничего другого ей не оставалось, как пойти в следующую комнату.
В соседней комнате было ещё холоднее, но зато начала попадаться искусно вырезанная мебель из дерева, с шелковистой обивкой. Прошла Василиса мимо деревянных кресел, на концах ручек которых были вырезаны скалящиеся львиные головы, невольно засмотрелась на диван, спинку которой украшали деревянные фигурки русалок, такие мелкие, словно игрушечные. В следующей комнате она нашла сундуки и сундучки, шкатулки и коробочки и все из серебра, забитые серебряными украшениями и монетами. Их было так много, что Василиса с трудом нашла дорогу к следующей двери среди них, а за ней обнаружила похожие завалы сундуков только из золота. Даже не стала рассматривать богатства княжна и поспешила к другой комнате. Но чем дальше она шла, тем холоднее становилось, а комнаты пестрили разнообразием роскоши и богатств. Окна по прежнему были намертво закрыты, влажные волосы княжны застыли, словно сосульки, босые ноги, ступающие по ледяному мрамору, стали красными, а ногти на пальцах посинели. Княжна дышала на свои руки, растирала ноги, да только никак не могла согреться, силы иссякали и спустя десяток комнат, Василиса шла пошатываясь, опираясь о колонны из изумруда, наступая на нитки жемчуга, рассыпанного повсюду. Проклятый дом не заканчивался, в комнатах стало так холодно, что на мебели, стенах и полу застыл иней. Упала без сил Василиса около очередной двери, челюсти её дрожали, синие губы с трудом шептали имена родных, чтобы вернуть немного сил и мужества. Собравшись, Василиса поднялась и, толкнув дверь, вывалилась в следующую комнату. Осмотрелась она и застыла в немом крике. Повсюду лежали окоченевшие трупы девушек, одни в богатых платьях, другие, также, как и Василиса, в лёгких ночных рубашках. Скрючившись, смотрели они перед собой пустыми, мёртвыми глазами. Кто забился под диван, кто валялся на полу, умерев в попытке добраться до следующей двери.
