Тем временем более легкий «Понго» постепенно нагонял тяжелый, глубоко сидящий теплоход.

Уже открылась палуба, а еще через час капитан прочитал название: «Антей». Немного погодя он сумел различить и порт приписки: Салоники.

– Грек, – лаконично констатировал боцман.

– Ну и что? – не выдержал Сиего.

– Ничего, – пожал плечами боцман. – Но лучше, чем англичанин или западный немец.

– Странно, странно… – недоуменно пробормотал капитан. – На палубе пусто.

– А может, аврал в машинном отделении? – предположил Вада.

– Скоро узнаем, – озабоченно обронил капитан и громко скомандовал: – Шлюпку на воду!

Никогда ни одно распоряжение не исполнялось с такой быстротой.

– Шлюпка на воде! – через какие-то две минуты доложил боцман.

– Хорошо! Поеду я. Со мной Вада, Сиего и хотя бы ты, Такаси. Да, Хомма! Брось в шлюпку, на всякий случай, кошку и канат.

Шлюпка быстро преодолела короткое расстояние между судами.

– Эй! Эй, на борту! – окликнул по-английски Контиро. Все подняли головы, ожидая вот-вот увидеть перегнувшегося через поручни матроса, но борт, четко рисовавшийся на фоне неба, оставался пустым.

– Эй, эй! Эго-го! – во весь голос закричал капитан, но с тем же результатом.

– Оглохли они там, что ли?! – нетерпеливо проговорил Вада. Давайте все вместе.

– Эгой! – рявкнули рыбаки. – Эгой, го-го!..

Теплоход не отзывался.

– Черт бы их побрал. Попробуем иначе, – вскочил Вада и гулко постучал в борт веслом.

Они подождали, но тишину нарушали только волны, плескавшиеся о борт судна.

– Что-то неладно у них, – заявил капитан. – Взберемся, посмотрим. Может, надо помочь? Бросайте кошку!

Вада бросил кошку и подергал, она зацепилась крепко.

– Давай! – приказал капитан.

Моторист ловко, как мартышка, вскарабкался на борт по тонкому линю и, перепрыгнув через поручни, ступил на палубу.

– Найди кого-нибудь и позови сюда! – крикнул вдогонку капитан. Вада кивнул и скрылся, но вернулся быстро и, перегнувшись через поручни, недоуменно развел руками:

– Нет никого! Ни одного человека. Пусто!

– Так мне и казалось… – проворчал Контиро.

У него уже давно зародилось смутное предчувствие, что на корабле никого нет. – Тяни! – крикнул он, привязав к линю канат.

Капитан не мальчишка, чтобы лазать по линю.

Вада закрепил канат, и капитан взобрался на палубу «Антея».

– Ты ходил вниз?

– Да! Я заглянул сначала в рулевую рубку, потом в машинное отделение. В радиорубку. И нигде никого. И куда только они делись? Не представляю! – быстро и возбужденно ответил Вада.

– Посмотрим, посмотрим… – хмуро ответил Контиро. Он чувствовал себя определенно не в своей тарелке. Самовольно подняться на чужой борт – уже не слишком приятно, но к неловкости примешивалось что-то еще. Что именно – он понятия не имел. Но явно неладное, скверное. Это он чувствовал интуитивно. Немного подумав, Контиро перегнулся через перила:

– Эй, Сиего! Лезь сюда… Вот что, парни. Ты, Сиего, обшарь палубу и сходи в кубрик. Ты посмотри в машинном отделении. Да как следует и загляни в трюм. А я возьму на себя капитанскую каюту.

Контиро передумал. Прежде чем идти в капитанскую каюту, он решил заглянуть в рулевую рубку. Одно дело глаз моториста, другое – капитана. Рулевая рубка может поведать многое опытному моряку.

Вада сказал правду: там никого не было. Незакрепленный штурвал тихонько поворачивался, шевелился, как живой, от ударов волн по рулю. Контиро испытывающе осмотрелся, но ничего особенного не приметил: рубка как рубка, немного грязноватая. Впрочем, на греческих судах это явление не редкое. Шагнув к штурвалу, он споткнулся о что-то мягкое. На полу кучкой валялась одежда.

Контиро разворошил ее ногой и увидел брюки, свитер и ботинки – полный костюм матроса. Он недоуменно хмыкнул: чего ради рулевой надумал переодеваться во время вахты? И во что он мог переодеться?

Ведь на вахту чемодан не берут? Но не сбежал же он нагишом?..

Полуоткрытая дверь капитанской каюты слегка поскрипывала на петлях в такт качке. Контиро на мгновений задержался на пороге.

Это была просторная, хорошо обставленная каюта. Стенные панели полированного дерева, трюмо в резной раме, удобная мягкая мебель.

Массивный письменный стол под большим иллюминатором, глубокое кресло с высокой спинкой перед ним. На столе лежал вахтенный журнал, прикрытый небрежно брошенной капитанской фуражкой с золотым галуном, и авторучка с открытым пером, скатившаяся к бортику. Впечатление было такое, будто капитана спешно позвали, он отлучился и сейчас вернется. Контиро подождал, прислушался и резко обернулся: ему почудилось, что сзади кто-то есть. Но никого не оказалось. Он решительно шагнул к письменному столу. Где и быть разгадке секрета, как не в вахтенном журнале. Он протянул руку, вздрогнул и отпрянул. В поле зрения попало кресло. Глубоко утонув в кресле, сидело безголовое тело капитана.

Контиро приблизился с гулко бьющимся сердцем. Тело безвольно поникло, съежившееся и жалкое. Он подступил вплотную, пригляделся и недоуменно заморгал: в белом кольце крахмального воротничка темнела пустота. Он ткнул пальцем, и пиджак с золотым шевроном на рукаве мягко сполз на сиденье. Контиро отодвинул кресло, нагнулся и увидел ботинки. Они стояли под столом чинно, рядышком, из них свисали носки.

– Черт знает что! Не судно, а балаган какой-то с переодеванием, – проворчал Контиро, беря в руки вахтенный журнал.

Записи велись на английском и греческом языках параллельно, и он сумел прочесть, но ничего интересного не обнаружил: направление ветра, облачность, курс, координаты в полдень, расстояние, пройденное за сутки, и тому подобное.

Последняя запись, датированная позавчерашним днем, выглядела незаконченной. Он перелистал весь журнал, но нигде не нашел ни малейшего указания, почему команда покинула судно. Он подумал, что надо проверить, на месте ли шлюпки, но неприятное чувство спутало мысли: ему показалось, будто кто-то невидимый пристально следит за ним, как кошка за мышью. Ощущение близкой опасности властно охватило Контиро.

Он торопливо достал старый «кольт» с облезлым воронением – единственное оружие на сейнере – и, спустив предохранитель, переложил в карман пиджака.

Оставив капитанскую каюту, он попытался заглянуть в две другие, расположенные рядом по коридору. Дверь ближайшей каюты оказалась на запоре, и на стук никто не отозвался, а в следующей было пусто, если не считать костюма, валявшегося на полу. Судя по шевронам на рукаве, здесь жил второй помощник капитана. Контиро подержал пиджак на весу, осмотрел и аккуратно повесил на спинку стула. Странная, очень странная команда. Переоделись и бросили судно.

Зачем, почему?..

Занятый догадками, он медленно вышел на палубу. Как раз вовремя, чтобы увидеть Ваду, мелькнувшего в люке кубрика. Он хотел окликнуть моториста, но передумал и отправился следом. Отчаянный крик застиг Контиро на середине трапа, ведущего в кубрик. Он узнал голос Сиего. Перепрыгивая через три ступеньки, капитан ринулся вниз, на ходу выдернув пистолет.

В настежь распахнутой двери кубрика он увидел Ваду, но спросить ничего не успел. Издав нечленораздельное восклицание, моторист выхватил нож и кинулся вперед. Одним прыжком Контиро оказался на его месте. Слева, в углу полутемного кубрика, что-то шевелилось. Контиро разглядел бесформенную черную массу. Она ритмично поднималась и опадала. Сиего стоял не возле, как показалось сначала, а в ней. Стоял совершенно неподвижно, увязнув выше колен, и непостижимым образом быстро уменьшался ростом.

Словно врастал в пол. Еще мгновение – и он исчезнет вовсе. Контиро показалось, будто в последний момент лицо Сиего покрылось белой пеной.

Обогнув широкий стол, на середину кубрика выскочил Вада.

Черная масса вспучилась, прыгнула навстречу мотористу, и уши резанул отчаянный вопль Вады. Все совершилось молниеносно.

Черная масса охватила Ваду по пояс, его лицо вспенилось, превратившись в белый ком, и он исчез, а пустой костюм остался на полу.