– Вот, видишь эти зигзаги? – тихонько приговаривала бабушка. – Дорога, значит, ждет меня дальняя. Поеду куда-то, – засмеялась баба Вера, а у Сони защемило сердце.

– А у меня что? – Соня взглянула на свою чашку.

– А у тебя вижу букву «Б». Это хорошо, – улыбнулась баба Вера. – Она означает: что бы ни случилось в жизни, какие бы преграды ни встали на твоем пути, ты все преодолеешь. А еще вот тут, смотри, видишь?

– Похоже на цветок, – кивнула Соня. – Роза?

– А мне кажется, хризантема. Цветы – это к любви…

Они заговорились допоздна. Баба Вера много вспоминала прошлое, свою молодость и деда Валю.

За окном уже стемнело, и баба Вера уснула. Соня еще долго сидела возле нее, тревожно вглядываясь в испещренное морщинами лицо бабушки. В полумраке ей казалось, что морщины эти вдруг разгладились и бабушка будто скинула десяток-другой лет.

Соня поднялась, поправила подушки, убрав лишние, чтобы бабе Вере удобнее спалось, и ушла в большую комнату, которая служила ей спальней.

А утром бабы Веры уже не было. Заливаясь тихими слезами, Соня позвонила в скорую и в полицию, а потом набрала номер телефона Вадима.

– Соня? – спросонья голос его звучал хрипло.

– Баба Вера умерла, Вадим! – и зарыдала в голос.

– Господи, милая моя, ну что ты, не плачь, не плачь! Я сейчас же приеду.

И приехал. Через несколько часов Вадим уже был у Сони. Он все взял в свои руки, помог с организацией похорон, отпевания, поминок. Соне не пришлось ничего делать самой, да и сил у нее на это не было. От горя она не знала, куда звонить, куда бежать, какие бумажки заполнять.

Уже после поминок, на которых присутствовали немногочисленные родственники и друзья, Соня, оставшись наедине с Вадимом, сказала:

– Вадим, я беременна.

Он удивленно посмотрел на нее, нахмурился и спросил:

– Ты уверена?

– Уверена, – кивнула она, всматриваясь в такое родное, но почему-то теперь такое далекое лицо Вадима. Она не могла понять, что означало это озабоченное и несколько отстраненное выражение на его лице.

– Как это все не вовремя. – Вадим запустил пальцы в волосы и поморщился.

Соня отвела глаза и долго молчала. Молчал и Вадим. Наконец он нарушил тишину:

– Ты уверена, что это… – Соня вскинула на него шокированные глаза, и он не закончил фразы.

– Это твой ребенок. – Она встала, скрестив руки на груди. – Я не навязываюсь, просто хотела, чтобы ты знал, а там сам думай.

Она развернулась и пошла на кухню, где начала бездумно переставлять предметы на столе: турку, кофейные чашки, ножи…

Вадим подошел бесшумно, взял ее за плечи и прижал к себе, выдохнув в макушку:

– Ну что ты, что ты? Я же не какой-нибудь козел, я же не отказываюсь. Просто думал, что сначала построю карьеру, открою свою фирму, а уж потом заведу семью. Но раз так получилось, то мы поженимся. Немедленно поженимся. Радости Соня не испытала, лишь облегчение, что ей не придется оставаться одной.

***

Вадим увез Соню в Москву, где через месяц они расписались. Пышную свадьбу не устраивали: Соне не хотелось, ведь недавно она похоронила бабушку. Сразу после свадьбы они уехали отдыхать в Доминикану. О таком свадебном путешествии Соня и не мечтала. Ей казалось, что позволить себе подобное могут только небожители. Однако Вадим, как финансовый директор, зарабатывал очень приличные деньги, и Соня ощущала себя Золушкой, вдруг попавшей в другой мир. Ей все казалось: вот сейчас пробьет полночь, туфелька соскочит с ноги, а карета обратится в тыкву. Однако ничего такого не происходило, и новый мир, в котором она оказалась благодаря Вадиму, все так же стоял на месте, поблескивая лазурью бесконечного моря, сияя белоснежными стенами отеля, искрясь счастьем и ожиданием.

Вернувшись из свадебного путешествия, они купили квартиру в спальном районе Москвы, которую Соня принялась с энтузиазмом обставлять. Черной тучей, омрачавшей их с Вадимом счастье, было отношение к Соне его родителей, которые приняли ее холодно, но все-таки вежливо. Несмотря на эту видимую вежливость, Соня чувствовала, что она им не нравилась. «Какая разница, – утешала она себя, – мне не с ними жить». Однако в глубине души Соня переживала. Все-таки они теперь одна семья, и ей хотелось к себе уважительного отношения. Родители же Вадима смотрели на нее свысока, а свекровь порой бросала такие красноречивые взгляды, что Соня понимала: она не просто не рада ей, она ее презирает.

На третьем месяце беременности у Сони случился выкидыш. Она попала в больницу с сильным кровотечением, долго потом не могла восстановить здоровье. Вадим поддерживал ее, как мог, и даже его мать, казалось, потеплела к Соне. Приходила, утешала, говоря, что она еще молодая и не из-за чего так убиваться.

– У вас все впереди, я уверена, – хлопала ее по руке свекровь.

Первый год жизни в браке Соня с уверенностью могла бы назвать счастливым, если не считать неудачную беременность и откинуть мысли о том, что, скорее всего, Вадим не женился бы на ней, не носи она под сердцем его ребенка.

Вадим много работал, а Соня делала их быт комфортным и дом – уютным. Когда она заикнулась мужу по поводу того, чтобы тоже выйти на работу, Вадим усмехнулся:

– Сонь, а смысл? Что ты там заработаешь, варя щи да борщи в каком-нибудь ресторане? – В голосе его слышалось нескрываемое презрение не только к щам и борщам, но и к Сониной профессии в целом. И куда подевался тот парень, который уверял ее, что в работе повара нет ничего постыдного, а даже, наоборот, она вызывала у него уважение? – Вари их лучше дома, – говорил Вадим с иронией. – В конце концов, я достаточно денег приношу, чтобы моя жена ни в чем не нуждалась. Или тебе мало?

– Нет, конечно. Просто хотела тоже что-то делать. Я устала дома сидеть. Хочется чем-то заняться, – призналась Соня. – Знаешь, я вот думала, как бы было здорово открыть свое кафе… небольшое. Я ведь совершенно замечательно варю кофе в турке, а торты и пирожные, сам знаешь, у меня какие! – мечтала Соня, однако мечты эти Вадим зарубил на корню, презрительно поморщившись:

– Ты все-таки наивная. Думаешь, так легко открыть кафе? Ты представляешь, сколько бабла надо вложить? А если не окупятся вложения? Или ты думаешь, я бесконечно буду работать на твои несостоятельные выдумки?

Эти слова, будто молотком, огрели Соню по голове и лишили ее каких бы то ни было дальнейших иллюзий. Она слишком любила Вадима, чтобы не прислушиваться к нему, слишком авторитетным ей казалось его мнение.

– Сиди-ка ты лучше дома, моя хорошая, – обнял Соню Вадим примирительно, – поправляй здоровье, наслаждайся жизнью. Глядишь, скоро еще раз забеременеем.

– Ты хочешь ребенка? – обрадовалась Соня.

– Ну, мы теперь женаты. Почему бы и не попробовать снова, – пожал плечами Вадим, и Соня поняла, что и он сильно переживал ее выкидыш, хоть никак этого не показывал раньше.

Она забеременела второй раз через семь месяцев после неудачного окончания первой беременности, однако на этот раз не проходила и трех недель, как снова открылось кровотечение. Соня долго пролежала в больнице с тяжелой формой анемии, последовавшей за неудачной беременностью.

Врачи дали неутешительные прогнозы: скорее всего, Соня не сможет иметь детей.

Вадим успокаивал ее, считая, что врачи ничего не понимают, к тому же, они же не говорили, что это стопроцентно верный прогноз, однако Соню съедали сомнения и разочарование. Сначала в себе самой, в своей женской полноценности, а потом и в браке, который с тех пор медленно и незаметно превращался в сожительство двух равнодушных друг к другу людей.

Сейчас

– Что это? – спросил Вадим, с отвращением уставившись в тарелку.

– Лазанья по-неаполитански, – спокойно ответила Соня, стараясь сдержать поднявшееся из глубины души раздражение.

– Клёклая, – резко отодвинув тарелку, сказал Вадим.

– Ничуть и не клёклая.

– Я сто раз тебе говорил, что подогретая еда – это уже не еда.