Взглянул Иржик – летает над ним маленькая муха. Иржик медленно пошёл вокруг стола, а королевны сидят, потупились. И у всех одинаково щёки зарделись. А муха жужжит и жужжит:

– Не та! Не та! Не та! А вот эта – она, золотоволосая!

Иржик остановился, прикинулся, будто ещё сомневается, потом сказал:

– Вот золотоволосая королевна!

– Твоё счастье! – крикнул король.

Королевна быстро вышла из-за стола, сбросила белое покрывало, и золотые волосы рассыпались у неё по плечам. И сразу же весь зал заиграл таким блеском от этих волос, что казалось, солнце отдало весь свой свет волосам королевны.

Королевна взглянула в упор на Иржика и отвела глаза – такого красивого и статного юноши она не видела ни разу. Сердце у королевны тяжело билось, но отцовское слово – закон. Придётся ей идти замуж за старого, злого короля!

Повёз Иржик невесту своему господину. Всю дорогу берёг её, следил, чтобы не спотыкался её конь, чтобы холодная капля дождя не упала на её плечи. Грустное это было возвращение. Потому что и Иржик полюбил золотоволосую королевну, но не мог ей об этом сказать.

Старый, сварливый король захихикал от радости, когда увидел красавицу, и приказал быстро готовить свадьбу. А Иржику сказал:

– Хотел я тебя повесить на сухом суку за ослушание, чтобы труп твой склевали вороны. Но за то, что ты нашёл мне невесту, объявляю тебе свою королевскую милость. Вешать я тебя не буду, а прикажу отрубить голову и похоронить с честью.

Наутро отрубили Иржику голову на плахе. Зарыдала золотоволосая красавица и попросила короля отдать ей безглавое тело и голову Иржика. Король насупился, но не решился отказать невесте.

Златовласка приложила голову к телу, побрызгала живой водой – голова приросла, даже следа не осталось. Побрызгала она Иржика второй раз – и он вскочил живой, молодой и ещё более красивый, чем был до казни. И спросил Златовласку:

– Почему я так крепко уснул?

– Ты бы уснул навсегда, – ответила ему Златовласка, – если бы я не спасла тебя, милый.

Король увидел Иржика и остолбенел: как это он ожил, да ещё стал таким красивым! Король был хитрый старик и тут же решил извлечь из этого случая выгоду. Позвал палача и приказал:

– Отруби мне голову! А потом пусть Златовласка побрызжет на меня чудесной водой. И я оживу молодым и красивым.

Палач с охотой отрубил голову старому королю. А воскресить его не удалось. Зря только вылили на него всю живую воду. Должно быть, было в короле столько злости, что никакой живой водой не поможешь. Похоронили короля без слёз, под барабанный бой. А так как стране нужен был умный и добрый правитель, то и выбрал народ правителем Иржика, – недаром он был самым мудрым человеком на свете. А Златовласка стала женой Иржика и они прожили долгую и счастливую жизнь.

Так и окончилась эта сказка о том, как звери отплатили добром за добро и как король потерял голову.

Вот что люди сказывают, из рода в род пересказывают.

Жил-был на свете крестьянин по имени Божин. Жил со своей семьёй, не малой и не большой. Он сам да жена, да двое деток – дочка Босилка и сын Силян. Отец с матерью в сыне души не чаяли. Кусок послаще – ему отдают. Сами на заре поднимаются, сына разбудить жалеют. Совсем забаловали. Стал Силян в школу ходить – учителей не слушается, уроков не учит. Ему бы только на речку бегать, рыбу ловить да купаться.

Отец с матерью между собой говорят:

– Крестьянский труд тяжёлый, наработается ещё. Пусть пока порезвится.

Рос-подрастал Силян, вырос красивый, ладный. А толку от него никакого ни в доме, ни в поле. Только и знает, что подбивать других парней на всякие проделки да вечерами, когда люди, наработавшись, спят, песни по селу горланить.

Тут отец с матерью призадумались: что с непутевым сыночком делать?

– Может, женим его? – говорит отец.

– И верно, – обрадовалась мать. – Женится – переменится.

Сосватали ему лучшую девушку в селе, красавицу да рукодельницу, и в поле и в доме работницу.

Хоть и женился Силян, а все равно не переменился. Отец пашет, сеет, молодая жена Неда да Силянова сестра Босилка жнут, по хозяйству управляются, мать стряпает – все при деле. Один Силян с самого утра по ярмарке слоняется с такими же, как сам, друзьями-гуляками.

Год так прошёл. Родила Неда Силяну сыночка. Назвали его Велка. Тут бы Силяну одуматься, да куда там – ещё пуще загулял. А вернётся к ночи – жена плачет, сестра вздыхает, мать уговаривает, отец бранит.

– Совсем житья не стало, – сказал однажды Силян. – Придёшь домой усталый, тут бы отдохнуть, а тебя поедом едят. Уйду от них. Пусть живут как хотят, и я как хочу. И ушёл.

Далековато от их села город был, но Силян ног не пожалел, добрался до города, к постоялому двору направился. Деньги у него в ту пору ещё в кармане звенели. На этот звон и сыскались дружки, налетели, как мухи на мёд. День веселился Силян, второй пировал, а на третий и деньгам и дружбе конец.

А город – не отец с матерью, никто куска хлеба даром не даст. Стал голодать Силян. Где наймётся дров наколоть, где глину на постройку мять. Поменьше заработает – проест, побольше заработает – прогуляет.

Так и бегут дни за днями. Думал Силян, в городе его весёлая, лёгкая жизнь ждёт, а тут вон как дело обернулось.

Пошёл он как-то в город Салоники. Решил свет повидать, на людей посмотреть. А в Салониках в гавани парусники толпятся, от гребных судов с длинными вёслами на воде тесно. Нанялся Силян на корабль матросом, и на следующее же утро корабль отплыл.

Не день, не два нёс их ветер и с каждым днём всё крепчал да крепчал. А посредине моря разыгралась страшная буря. Волны бросали судёнышко из стороны в сторону, играли с ним, словно кошка с мышкой. Корабль то вверх подкидывало, то вниз бросало. Сорвало руль и паруса, мачты изломало. А потом ударило судно о скалу и совсем в щепки разбило.

В тот страшный час все потонули. Одному Силяну удалось спастись. Он за большую доску успел ухватиться, вполз на неё, руками-ногами вцепился.

Долго ли его носило по морю, не знал, не помнил. Дождь его сёк, солнце жгло, думал – совсем пропадёт. А всё-таки утихла буря, вынесло доску на берег и Силяна с ней.

Лежит Силян без сил на твёрдой земле, и всё ему чудится, что под ним волны ходят. Отлежался, встал и побрёл куда глаза глядят, только бы подальше от моря. Прошёл сколько-то, опять перед ним море блещет. Повернул в другую сторону, шёл, шёл и снова к морю вышел.

«Не иначе, я на остров попал, – думает Силян. – Да живёт ли здесь кто? Что-то тут и дымком не пахнет, собаки не лают, петухи не кричат. Вдруг я один-одинёшенек на этой земле среди моря?!»

А уже ночь надвигается. Нашёл Силян небольшую пещерку над ручьём, попил водички, ежевикой, что на склоне росла, чуть голод приглушил и улёгся. Как может спать голодный, холодный человек на чужой земле с камнями под головой, так и Силян спал – всю ночь продрожал, глаз не сомкнул.

Вот когда проняло-то Силяна! Вспомнил он родное село, отца с матерью, ласковую жену с сыночком, добрую сестру. Доведётся ли опять свидеться с ними? Или так и сгинуть ему тут, на чужбине?!

Долго печальные думы думаются, а ночь ещё дольше тянется. Наконец занялась заря.

Взобрался Силян на гору, огляделся кругом. Вот радость! Внизу меж горой и холмом, в долинке, поля распаханы, а мимо полей дорога вьётся. Значит, не пустой остров, живут тут люди! Побежал по склону, словно крылья у него выросли. На дорогу ступил, зашагал вперёд.

Только обогнул холм, увидел: на лужке муж с женою сено косят. Бросился к ним Силян, да остановился.

«Как, – думает, – с ними заговорить? По-нашему, по-болгарски? Так откуда тут, на острове посреди моря, болгарам взяться! А если они турки, или греки, или ещё кто – они меня не поймут, я их не пойму. Будем переговариваться, как слепой с глухим. Однако всё же люди они, не волки, как-нибудь договоримся».