К этому невозможно привыкнуть. Даже когда тебя просто резко будят или звонит будильник, все равно в первый момент ты не осознаешь, где находишься, и ощущения не из приятных. Порой трель будильника врывается в сон, сливаясь с ним, превращаясь в его элемент. Может быть, поэтому звуковой сигнал здесь решили не использовать. Но скорее, он просто не действовал. Новый вирус, которому Всемирной организацией здравоохранения было присвоено название BRAIVID-25 от слова «brain» и года выявления. Брейвид-25 с готовностью принимал звуки в качестве очередной декорации и вплетал в сновидение, поэтому все шумы лишь ухудшали состояние зараженного, а вернуть его к действительности были не способны. Разве только если использовать корабельный гудок или сирену. Но с такими вещами никто не пытался экспериментировать. Во-первых, в палатах нет звукоизоляции, а во-вторых, что, если и это бы не подействовало? Зато во сне от такого сюрприза может и сердце остановиться. А вот электрошок считается вполне безопасным и пока действенным. Вирус еще не научился заставлять организм игнорировать импульсы тока, не приспособился, не наловчился добавлять в сон и эти ощущения. Однако развитие жуткого крошечного организма никогда не стояло на месте. Брейвид-25 адаптировался к новым условиям, подстраивался, усовершенствовал себя и свое воздействие на человеческий мозг.

Но пока зараженных людей, изолированных в отдельных палатах, будили с помощью разрядов электротока. Датчики, облеплявшие тела больных и фиксировавшие изменения пульса, давления и температуры, подавали сигнал, как только данные выходили за опасные пределы. Это значило, что человек снова погружается в очередной кошмар настолько, что это угрожает его физическому и психическому состоянию. И тогда его будили электричеством. К счастью, чтобы ситуация во сне раскрутилась до того момента, что стать действительно опасной, Брейвид-25 требовалось достаточно времени, поэтому паузы между пробуждением были довольно продолжительными. Иначе в таком спасении уже не было и смысла. Давно известен факт, что если человека постоянно будить с определенной частотой, он попросту умрет.

Я прекрасно понимала, что по-другому никак. Что все делается для моего же блага. Но каждый раз испытывать эти ощущения, когда по всему телу проходят судороги от разрядов, было мучительно.

В этот раз, получив ощутимый удар током, я дернулась и изогнулась, чуть не прикусив язык. Из глаз покатились слезы. Холодная соленая струйка щекотно проползла по левому виску и противно залилась в ухо. Я всхлипнула и открыла глаза. В крошечной узкой палате царил полумрак. Некоторые пациенты просят будить их ослепительным светом, чтобы сразу прогнать кошмары, еще витающие перед внутренним зрением. Мне же приятнее просыпаться при неярком освещении. Я довольно быстро осознаю, что недавний ужас был всего лишь страшным сном, а от ярких ламп у меня болят глаза.

Я уселась, свесив ноги с узкой койки, и поочередно отлепила датчики от висков, запястий и груди. Оставались на щиколотках, но мне лень пока было за ними тянуться. Я поболтала ногами, в надежде, что они отвалятся сами, но присоски держались на совесть. Датчики – одновременно и спасители, и орудия пыток. Но никому из нас и в голову не придет ложиться спать без них.

Наконец я, нагнувшись, содрала с ног последние присоски, спрыгнула с койки и, сунув ноги в жесткие больничные тапки, пошлепала в санузел, находившийся в углу комнаты за маленькой дверью. Мне вообще в плане больничных условий сильно повезло. У меня даже есть собственный душ и туалет! И они не за шторкой, как в некоторых палатах, а в крошечной отдельной комнатке. Не важно, что сидя на унитазе, я чуть ли не носом упираюсь в стенку, обитую блеклыми пластиковыми панелями. Зато комнатка закрывается! Теперь в обиходе помимо словосочетания раздельный санузел появилось новое – отдельный санузел. Далеко не все такие счастливчики, особенно новые зараженные. Чем дальше распространяется инфекция, чем больше больных и чем позже они поступили, тем более простые и убогие у них условия проживания. Палаты им оборудуют на скорую руку и чаще всего теперь с общим туалетом и душем в конце коридора. А в такой ситуации главная проблема – жестко соблюдать расписание, чтобы никто ни с кем не пересекся. Все ходят в душ и туалет строго по одному! Мы изолированы не только от здоровых людей, но и друг от друга. Это страшная особенность Брейвид-25. Вопреки шутливой поговорке, данная зараза к заразе липнет. Мы все способны подарить друг другу новые ощущения воздушно-капельным путем.

Но поверьте, никто не хочет этих новых ощущений. Всем вполне достаточно своих. У вируса Брейвид-25 есть очень необычное свойство: больной может заразиться от другого больного и передать ему свой вид недуга. Да, по сути болезнь-то у всех одна, одинаковая. Это постоянные ночные кошмары, предстающие абсолютно реальными до момента пробуждения. Находясь внутри этих видений, спящий не понимает, что это все лишь чудится, поэтому никогда не делает попыток проснуться. Но только сны-то у всех разные. У каждого свой страх, рожденный воображением или потрясением. И вот этим-то разнообразием персональных ужасов мы легко можем поделиться друг с другом, и тому не бывает предела. А сколько непрерывных кошмаров способен вместить человеческий мозг?

Я машинально проделала утренние гигиенические процедуры, под конец ополоснув лицо обжигающе ледяной водой, чтобы окончательно прогнать дурной сон. Стало полегче, в голове немного прояснилось. Я натянула тусклую больничную пижаму, набросила еще сверху халат, вернулась в комнатушку и села за компактный столик с маленьким ноутбуком – единственным способом связи с внешним миром и людьми. Ну, не считая телефона. Слава богу (или правительству), хоть я и находилась в почти полной изоляции, но хотя бы не в информационной. Впрочем, как многие и многие остальные заболевшие, а их число росло в геометрической прогрессии. Случившаяся несколько лет назад пандемия ничему не научила. В этот раз новую инфекцию снова восприняли в штыки. В происходящее не верили, его отрицали, игнорировали, протестовали против правил… И заражались, заражались… Но в этот раз все происходило совсем иначе. Никто не задыхался от кашля, не горел от жара, не терял обоняние. Никому не требовался аппарат ИВЛ. Никто не умирал от пневмонии или от мощного удара собственного иммунитета. Просто все чаще и чаще сны людей наводняли кошмары, невиданные ранее страшные сны, пугающие намного сильнее самых ужасных ужастиков, и реальные настолько, что невозможно было отличить их от действительности до момента пробуждения. И слишком много времени было упущено, потеряно, пока наконец не связали эти кошмары и участившиеся смерти во сне с обычным на первый взгляд вирусом, поражавшим, главным образом, головной мозг.

Я открыла ноутбук, заученным движением пальцев вбила пароль и бросила взгляд в нижний правый угол ожившего экрана. Часы показывали без десяти семь утра. Рановато. Вроде торчишь тут в больнице без дела, можно спать, сколько влезет. А не разоспишься. Совсем не тянет вернуться в теплую постельку, чтобы придавить подушку еще на пару часиков. Мне, например, снов этой ночью вполне хватило.

От скуки и одиночества мне всегда хочется есть, а завтрак будут разносить в половину девятого. Режим. Впрочем, пока есть деньги, всегда можно заказать что-нибудь через интернет. Правда доставку приносят лишь с оказией. Без важного повода в больничные палаты никто из персонала не сунется.

Когда санитары или медсестры появляются на этаже, на них смотреть жалко. Они, хоть и закутаны с ног до головы в костюмы противоэпидемической защиты похлеще, чем во время пика ковида, все равно трясутся от страха, чтобы ненароком от нас чего-нибудь не подцепить. А нас тут – два ряда одноместных палат вдоль длинного коридора. И я понимаю, чего они боятся. Ведь даже мы страшимся друг друга. Но больше всего нас пугает предстоящая ночь. Каждая ближайшая ночь, и следующая за ней, и все ночи подряд. Хотя кошмар набросится не обязательно в темное время суток. Если не дай бог угораздит вырубиться днем, то и тут тебя накроет, мало не покажется. Хорошо, что я с детства не умею погружаться в дневной сон.