– Пошла ты! – Громила брыкается, храбро размазывая слюни по всей дороге.

– Ответ неверный. – Рихтенгоф поудобнее упирается ботинком в спину командира и наклоняется вперед.

– Тупая тварь… А-А-А-А!

Оглушительный вопль катится по лесу громовым рокотом. Я морщусь и слегка потряхиваю мизинцем, прижав его к уху. Мы никогда не связываемся с людьми и не выпячиваем свою сверхъестественную крутость. Но этих, кажется, предупреждали. И вполне вежливо.

– Я потянула ровно в полсилы, – полушепотом говорит Вал. – Еще раз назовешь меня тварью и узнаешь, что такое плечевой сустав, натянутый на затылок. Отвечай на вопрос.

Вояка громко сопит, внимательно вслушиваясь в слова вампира, но не желая идти нам навстречу. Это начинало раздражать.

– Кто нас заказал? – нетерпеливо рявкаю я.

Командир дергается на пыльной дороге, словно рыба, выброшенная на берег.

– Обычно я не калечу людей, но для тебя сделаю исключение. Считаю до трех. – Вампир крепче упирается ботинком в спину бандита. – Раз…

– Ладно-ладно! – кричит громила, задергавшись от страха. – Джон Уоллес! Он заплатил нам за слежку! Я думал, что смогу взять вас живыми и привезти ему.

– Зачем ему это?

– Не знаю! Честное слово!

– А если я дерну?

– Клянусь! – вопит он.– Я ничего не знаю!

Он замолкает – Вал только что с силой приложила его лицом о пыльную землю. Повисает вязкая тишина, и я снова морщусь.

– Грохнула? – Присаживаюсь на корточки, вглядываясь в лицо громилы.

– Руки еще марать. – Вампир отряхивает рубашку и брюки от налипшей дорожной пыли. – Пускай очнется и подумает над своим поведением.

– А лучше бы грохнула.

– Слушай, он больше к нам на выстрел не подойдет, – устало отвечает Вал. – Какой в этом смысл?

– Ты права. Сбежит, теряя ботинки, в соседний штат. – Я снова наклоняюсь к нему. – Сам ты тварь, понял?!

Он, конечно, ничего не отвечает – лежит себе без сознания кульком. Вал еще раз наклоняется к нему, чтобы сорвать связку ключей с кожаного ремня. Ловко подбросив их в руке, направляется к застывшим на дороге черным автомобилям.

– Давай посмотрим, что у них с собой. Может, поймем, зачем мы Уоллесу.

Рихтенгоф открывает самую большую машину и забирается внутрь. Я обхожу внедорожник по кругу, прикидывая, сколько Уоллес вбухал денег на то, чтобы закупить таких бронированных монстров.

– Этот продавец нас сдал, – говорю я и облокачиваюсь на открытую дверцу.

– Ага. – Вал роется в бардачке внедорожника. – Шпионские игры какие-то. По этой дороге только мы и ездим. Зачем тогда фокусы с ручкой? Ждали делегацию?

– Спорим, этот придурок придумал. – Я усмехаюсь, глянув в сторону наемника, который оказался очень несговорчивым. – Меня другое волнует. Уоллесу-то мы зачем?

– Понятия не имею, – бормочет вампир.

– Вот урод. – Я пинаю ногой мелкий камешек, и тот отскакивает к соседней машине. – Придумал же себе что-то. И как узнать?

– Выясним сами. – Вальтерия с кряхтением достает из бардачка папку со всяким барахлом. – Все, что удалось найти. Знаки частной охранной организации, документы. Жаль, что больше ничего нет. – Вал смотрит на неподвижные тела, распластавшиеся по дороге. – Поехали-ка отсюда, пока ребята не очнулись. Нам еще нужно предупредить Байрона, что он нашел не совсем то место.

– А давай их это… – Я крякаю, изображая звук разламывания палки.

– Так, успокойся. Мы же не звери.

9

Мы останавливаемся возле высокого мрачного дома Вальтерии Рихтенгоф. Сквозь приоткрытое окошко просачивается холодный сырой воздух, пронизанный трелями ночных птиц и звоном цикад. Паркую «тойоту» на подъездной дорожке и выключаю фары.

Улыбаюсь и впускаю в сознание такую дорогую сердцу ностальгию. Я помню, как мы вместе завозили сюда все ее барахло, как оборудовали лабораторию. Когда я таскал в библиотеку ящики с гримуарами, то навернулся с лестницы. Не на шутку встревожившись, Вал тогда со всех ног бросилась ко мне, отшвырнув железную стойку для препаратов, которую она катила в лабораторию. Я умилялся ее волнению ровно до того момента, пока вампир не рухнула на колени и не начала баюкать свои рассыпанные книжицы, как будто это не из-за них я пропахал головой двенадцать ступенек.

– Приехали, – тихо говорю я, осторожно трогая Вал за плечо.

Задремавшая Рихтенгоф вздрагивает и резко усаживается на месте, торопливо поправляя расстегнувшуюся во сне пуговицу белой рубашки.

Сначала она пыталась разобраться в документах, которые мы нашли у наемников, но безуспешно – через пару минут бумаги соскользнули на пол, а уставшая вампир заснула, прислонившись щекой к оконному стеклу.

– Спасибо, – сипло благодарит она. – Пойдем.

– Тебе нужно выспаться.

– Именно этим я и собираюсь заняться, если не возражаешь.

Прохладный ночной воздух оглаживает щеки, и я плотнее кутаюсь в толстовку. Повернув ключ в замочной скважине, Рихтенгоф проходит внутрь и придерживает дверь.

– Проходи, – говорит она. – Я сейчас спущусь в подвал и включу генератор. Без него света в доме не будет.

Киваю и на ощупь продвигаюсь в сторону гостиной. В темноте дома раздаются отчетливые шаги вампира, абсолютно беспрепятственно ориентирующейся в кромешном мраке. Пытаюсь напрячь глаза и тут же врезаюсь в журнальный столик. Потирая ушибленное колено, обзываю чертов подзеркальник последними словами.

– Надо же. Какой непереводимый фольклор.

Издевается. Фыркаю и громко прошу вампира заткнуться. Слышу приглушенную усмешку откуда-то из подполья. Через минуту лампочка в гостиной загорается слабым желтоватым светом.

– Сработало! – кричу я.

– Не ори, я вижу.

Подкладываю под голову диванную подушку и с удовольствием вытягиваюсь на мягком диване. Слышу, как Рихтенгоф поднимается из подвала в свою комнату на первом этаже. Скрипит дверца старого шкафа для одежды.

Усевшись поудобнее, извлекаю из кармана толстовки банку пива. Оглушительно громко пшикнув открывашкой, с удовольствием отхлебываю. Дорвался.

– Будешь пиво?! – через весь коридор ору я.

Слышу тяжелый вздох и ухмыляюсь. У вампира уже больше трех сотен лет сухой закон. Она не употребляет спиртного и не притрагивается к человеческой крови. Максимум, который она может себе позволить – свиная или птичья. Иногда удавалось загнать оленя или медведя, когда оставались силы на охоту. Хотя больше всего моя царапка любила носиться за кабанами. Кстати, очень неплохая мысль, надо бы ей предложить.

– Пойдем завтра поохотимся?! – снова кричу я.

– Хватит орать, я здесь.

Вал появляется в дверном проеме, застегивая длинную черную рубашку, которую всегда носила дома. Прошествовав к свободному месту на диване, Вал с удовольствием откидывается на спинку и блаженно прикрывает глаза. Я стараюсь сосредоточиться на своем пиве, но глаза приковывает бледная кожа ее шеи, на которой так и тянет оставить легкий поцелуй.

Мне домашняя одежда ни к чему – рваные стильные джинсы замечательно вентилируют, да и кеды не причиняют неудобств. Правда если Вал опять обзовет меня свиньей, то придется разуваться. Сейчас ей, похоже, все равно.

– Пойдем охотиться? – повторяю я.

Рихтенгоф медленно кивает.

– Серьезно?

– Абсолютно. – Вампир приоткрывает черные глаза. – Я голодна.

Отхлебываю еще пива и ощущаю, как приятное расслабление накатывает на напряженные мышцы. Завтра нас ждет очень веселый день. В последний раз мы охотились больше года назад. Все остальное время она перебивалась тем, что могла поймать с крыльца. Бедные вороны уже не знали, в какую сторону эвакуироваться.

Для нее охота – это способ пропитания, а для меня – это нечто большее. Ощущение стайности, единения с сородичами, когда ты мчишься сквозь лес, преследуя добычу. Ветер свистит в ушах, боковым зрением ты видишь своих, чувствуешь мощь и силу своих ног, которую подпитывает неразрывная связь со стаей. Это трудно передать словами. Думаю, люди испытывают нечто подобное, только называется это эффектом толпы или единения в группе. Для оборотня чувство целостности с сородичами и ощущение стаи рядом – одно из основных условий счастливой жизни.