– Ты...
– Ради всего святого, Клинт, – прохрипел Кейдж, в его голосе звучали обида и горечь, слова вырвались из какого-то незащищенного, уязвимого места, о котором я даже не подозревал. – Когда на меня напали в Аризоне, ты первым делом сел на самолет. Ты был там с Дунканом Стилом и остальными ребятами, чтобы поддержать меня. Ты пропустил брифинг в Лэнгли, чтобы добраться до меня.
Брови Фермера нахмурились, и он поморщился, словно слова Кейджа причинили ему боль.
– Я так гордился тем, что работаю на тебя, но потом вдруг перестал тебя находить. Тебя не было в офисе почти всегда, а я делал все больше и больше.
– Ты должен был прикрыть меня.
– Я делал это, – настаивал Кейдж, его тон стал резким и злым, – каждый день. Я выслеживал тебя и умолял взять все под контроль.
Фармер покачал головой.
– Да, – ответил Кейдж так, словно тот говорил вслух. – Каждый гребаный день я умолял тебя прекратить то, чем ты занимался, и сосредоточиться на работе.
Клинт Фармер, бывший босс моего босса, пришедший в ресторан, чтобы отомстить, не ожидал, что ему придется пересказывать прошлое. Он был готов к разговору физически, поэтому и взял пистолет, но не эмоционально и не психологически, и слова Кейджа явно задели его за живое.
– Я был рядом с тобой. Я был твоим человеком. Я лгал за тебя, делал твою работу и заботился о тебе, когда ты наконец появлялся на работе пьяным, или под кайфом, или и то и другое. Ты не помнишь ничего из этого?
– Ты должен был помочь мне, но вместо этого ты отвернулся от меня.
Кейдж покачал головой.
– Я сделал слишком много, и долгое время я думал: «Если бы только я не прикрывал его, возможно, он получил бы необходимую помощь».
– Нет, – огрызнулся Фармер. – Ты хотел, чтобы я провалился, потому что тебе нужна была моя работа.
– Я хотел вернуть тебя прежнего, – рассуждал Кейдж, сжимая руки в кулаки. – Но потом пришел Кенвуд с ФБР и изложил дело против тебя, я видел записи о взятках и слушал прослушку, а потом... потом я увидел на видео, как ты входишь и выходишь из борделя, – его голос надломился. – То есть я познакомился с твоей женой, с твоими детьми, но, видимо, они были ничем по сравнению с тем, что ты получил, находясь в тесной связи с Фрэнком Альбероне.
Фармер вздохнул.
– Ты не знаешь, каково это было, давление и...
– Но когда Джанни Чилионе поймал Альбероне на обмане, он решил, что с него хватит этого дерьма, а поскольку ты был мальчиком Фрэнки, он решил убить вас обоих, – Кейдж вздохнул, глядя на мужчину во все глаза. – Тебе чертовски повезло, что федералы оказались рядом и спасли тебя.
– Я…
– Но потом ты не был нужен Бюро. У них был Альбероне, чтобы наехать на Чилионе.
– Нет, я...
– И поэтому они оставили тебя в подвешенном состоянии, незащищенным и забытым...
– Я…
– Без работы, без семьи, когда все выплыло наружу, и без пути, даже без частной охраны, поскольку никто в здравом уме не возьмет тебя с твоим послужным списком.
– Послушай меня, ты, самодовольный сукин сын, я...
– Не самодовольный, никогда такого не было, – возразил Кейдж, выдыхая. Я почувствовал, как его охватило спокойствие. – Я просто никогда не мечтал о твоей работе. Я думал, что Кенвуд продвинется, потом ты, потом я. Я был твоим главным следователем, так что я был заинтересован в твоем успехе.
– Но потом тебя назначили заместителем маршала, а когда Кенвуда повысили, он позаботился о том, чтобы ты занял его прежнее место.
– Потому что теперь я его человек, и я...
– Нет.
Я посмотрел на Джори, который уже говорил, и на Фармера, а также на Кейджа. И снова меня удивило, каким спокойным он выглядел, как его совершенно не беспокоило то, что к его ребрам был прижат пистолет.
– Ты мой человек, – заявил Джори, глядя на Кейджа. – Значит, все ясно.
Кейдж покачал головой.
– Правда? Сейчас самое время для этого?
– Что? Это же День святого Валентина, осел. Конечно же, сегодня все должно быть ясно, кто кому принадлежит.
– Ты же понимаешь, что это совершенно выдуманный потребительский праздник, – проворчал Кейдж в ответ.
– Мне все равно. До твоего появления у меня никогда не было валентинок, так что заткнись и возьми их!
– Ты злишься на меня? – Кейдж был поражен.
– Да, я немного обиделся.
– Какого черта ты на меня злишься?
Я был ошеломлен. Не только потому, что мы находились в ситуации «жизни и смерти» и мой босс спорил со своим мужем, но и потому, что, насколько я мог судить, они оба забыли, что Клинт Фармер вообще здесь был.
– Потому что я каким-то образом знаю, что ты сделал это специально, потому что ненавидишь этот ресторан.
– Что? – рявкнул Кейдж, и я понял, что это значит. Я был на другой стороне этого тона миллиард раз.
– Ты меня слышал, – сердито заявил Джори, наклоняясь вперед и упираясь обеими руками в стол, чтобы вернуть Кейджу его тон. – Я не ценю, что ты пытаешься заставить меня чувствовать себя глупо за то, что я пытаюсь привнести немного культуры в твой сидячий образ жизни!
– Вот дерьмо, – вздохнул я, и когда Фармер повернулся, чтобы посмотреть на меня, Джори вскочил со стула в тот же момент, когда Кейдж отбросил стол в сторону и потянулся к любимому мужчине.
Я бросился на Фармера, но он двигался слишком быстро, и я пропустил его, когда он повернулся и выстрелил в Джори, в упор.
– Нет! – крикнул я, готовый увидеть кровь, услышать крик боли Джори и быть застреленным, когда Фармер повернется ко мне.
Но именно человек с пистолетом издал вопль возмущения, когда понял, что вместо того, чтобы убить Джори Харкорта, он попал Сэму Кейджу в правое плечо, когда тот повернулся спиной к Фармеру, прикрывая своего мужа.
Все закончилось в считанные секунды, и пока я стоял среди остатков нашей трапезы - разбитых тарелок, бокалов для вина и воды, - я бросил взгляд на стену справа от меня и увидел, что, кроме нас четверых, ресторан был пуст. Ян сделал свою работу и вывел всех, начиная с посетителей и заканчивая официантами и бойкой молодой хостес, которая отдала наш первоначальный столик. Только огонь, потрескивающий в углу, подавал признаки жизни.
– Федеральный маршал, бросьте вашу гребаную пушку!
Ян обычно не добавлял «гребаную», но я подозревал, что то, что Фармер оказался так близко ко мне и нашему боссу с заряженным огнестрельным оружием, заставило его кровь закипеть.
Фармер вздрогнул от этого звука, и я навалился на него всем телом, повалив его на деревянный пол и услышав, как он задыхается, когда весь воздух покидает его тело.
Вырвать пистолет из его руки и покатить его по полу к приближающемуся Яну, который остановил его ногой, не составило труда.
– Чисто! – крикнул он, и к Кейджу устремился целый рой полицейских в форме, за которыми следовали два врача скорой помощи.
Поднявшись на ноги, я был удивлен, когда меня развернули лицом к моему оскаленному боссу.
– Ты сошел с ума, Джонс?
– Что?
– Я спрашиваю, ты сошел с ума?
– Я... нет? – я не знал, что сказать.
– Дойл держал Фармера на прицеле, а ты поставил под угрозу его выстрел, прыгнув на него? – прорычал он, отмахиваясь от медиков, и стоял, нахмурившись, ожидая, что я скажу что-нибудь гениальное, чтобы объяснить свои действия.
– Я... я не хотел, чтобы он выстрелил в Яна или повернулся и снова выстрелил в вас.
– Каков протокол?
Черт.
– Не мешать другому маршалу вести прицельный огонь, – пробормотал я.
– И все же, – сказал он, явно оценивая меня.
– Я…
– В следующий раз позволь Дойлу делать свою работу.
– Да, – ответил я, когда Джори взял Кейджа за руки, чтобы он больше не мог отталкивать медиков. Они начали работать над ним, как только Джори приказал ему сесть, чтобы они могли добраться до отверстия в его спине.
Но он не сел, и я не удивился.
– Прекрати, – успокаивал Кейдж Джори, которого начало трясти. – Это двадцать второй, малыш. Мне пломбировали кариес, который болел сильнее, чем это.
