– Опыт? – пробормотал он рассеянно. – Опыт… В данном случае моего опыта оказалось недостаточно. Вернее сказать, дело тут даже не в опыте. В чем-то другом, чего я не могу осмыслить.

И опять Лилия не увидела на его лице выражения глубокого недоумения. Обыкновенный, ничего не выражающий затуманенный взгляд. Просто констатация факта, а вернее, фиксация своего колебания, которое, впрочем, ничего для него не значило. Картина словно перестала его интересовать, хотя Лилия не верила этому, потому что видела, как жадно он колдовал над нею, когда делал экспертизу. Да и сейчас, стоя в прихожей перед дверью гостиной, изредка косился на нее, причем далеко не равнодушным взором. Все это в ее сознании как-то не состыковывалось, несмотря на то что она сама не верила россказням Михаила. Но двоякое поведение эксперта вносило разлад в ее душу. А она хотела от него четкой определенности. Хотя маловероятно, что поверила бы ему, если б он подтвердил подлинность картины художника, жившего почти триста лет назад. И тогда девушка решила вновь оживить мозг Омирта:

– Есть еще одна такая же картина. У моей подруги. На холсте изображен ее портрет.

– Вы уверены, что полотно такое же? – действительно оживился он.

– Конечно.

– В таком случае я должен его обязательно увидеть! – затоптался эксперт, отступая вглубь прихожей и бегая глазами по портрету Лилии. – Во что бы то ни стало! Возможно, та картина подскажет мне ответы, которых я не нашел здесь.

– Вряд ли вам удастся увидеть тот портрет. Подруга не захочет платить за экспертизу.

– Да бог с нею, с оплатой! – замахал он руками. – Тут уже вопрос моего профессионализма и авторитета. Мне самому это крайне важно. Я столкнулся с проблемой, которую должен, обязан разрешить, иначе останусь у разбитого корыта. Убедительно прошу вас: поговорите со своей подругой! Это важно не только для меня, но также и для вас.

Итак, экспертиза, на которую надеялась Лилия, оставила еще больше вопросов, чем их было у девушки. Разве что не подтвердила сомнения Лилии в существовании художника Хаюрдо. Похоже, почти триста лет назад такой все-таки жил. Тем не менее она не была намерена звонить Эльвире по просьбе эксперта. Зачем? Что нового он может найти в другой картине, если сейчас заблудился в трех соснах? Главный вывод со всеми его колебаниями он уже сделал: картина – подделка. Вероятно, кто-то все-таки сумел научиться манере письма неизвестного ныне, но жившего почти триста лет назад самоучки. А ведь для этого как минимум надо иметь перед собой картину, а может, и не одну, чтобы вжиться в нее и набраться опыта. Не только стать хорошим копиистом, но самому стать безусловной копией Хаюрдо, абсолютно владеющей чужим стилем. Непонятно только, зачем вживаться в чужую манеру? Зачем хоронить себя и собственный стиль? Однако понятно другое, что у этого человека наверняка есть картина Хаюрдо. И вполне вероятно, что не одна. И что, возможно, это прежний заказчик эксперта. Такая мысль обожгла Лилию. Испариной пробежала по телу. Черт побери, а почему бы и нет? Догадка может оказаться верной. Но может стать обыкновенной пустышкой. Между тем сидит где-то этот новоявленный Хаюрдо и малюет картины, как будто печет жареные пирожки. Нет, по этому поводу звонить подруге она не станет. Но по другому вопросу, видимо, все ж придется. Спросить у той, какое сегодня число? Глупо, но куда деваться? Путаница со временем ее напрягала. Все было до безумия странно. Она погрузилась в раздумья. А эксперт в это время стоял напротив и терпеливо ждал, когда она возьмет в руки смартфон. И она взяла. Набрала номер. Голос Эльвиры опередил ее намерения:

– Я только что собиралась тебе позвонить, а тут ты сама нарисовалась. Ты вчера не заснула случайно? До конца досмотрела передачу о художниках? Слышала, что сказали?

– А что сказали? Про многих художников говорили. Что именно тебя возбудило?

– Как что? – голос подруги зазвенел. – Про Хаюрдо слыхала? Был такой придворный художник на самом деле при дворе императрицы Елизаветы Петровны. А ты не верила.

– Ты чего мелешь? – вспылила Лилия. – Про Хаюрдо в передаче ничего не говорилось. Я смотрела до конца.

– Но как не говорилось? – возмутилась Эльвира на другом конце. – Ты точно все проспала! Рассказываю. Это был крепостной художник, которому императрица Елизавета Петровна дала вольную, сделала придворным и присвоила титул дворянина. Но потом почему-то своим указом запретила его. После этого и он, и все его картины куда-то исчезли.

Находясь в некотором замешательстве, даже в оцепенении после слов подруги, Лилия спустя минуту ощутила, как начинает раздражаться:

– Ты сама случайно не во сне все это увидела? Ничего подобного в передаче не было!

– Ты еще спорить со мной собралась? – выпустила коготки Эльвира.

Лилия знала, что подруга иногда готова кидаться в драчку, отстаивая свое мнение, если в полной мере чувствовала свою правоту. Сейчас, видимо, был такой случай. Еще ей пришла мысль, что, может, она и на самом деле незаметно вздремнула во время передачи и пропустила момент с рассказом о Хаюрдо, посему сконфуженно спустила на тормозах:

– А полотна его показывали?

– А как же? – голос Эльвиры задрожал, и Лилия представила, как та вытаращила глаза. – Фото одного полотна показали. Сказали, что в музеях этой картины нет, она в чьей-то частной коллекции. Владелец сам инкогнито предложил показать ее в передаче по телику. Ее подлинность подтверждена несколькими экспертными заключениями. То есть экспертиза делалась не одним и не двумя, а несколькими экспертами. На полотне дворец какого-то канцлера. Имя забыла.

– Черкасского Алексея Михайловича, – неожиданно для себя добавила Лилия, вспомнив рассказ эксперта.

– Да, вот, правильно, – подхватила подруга, но тут же изумилась: – А ты откуда знаешь?

– Случайно, – не стала ничего объяснять Лилия.

– Владельца картины никто не знает и не видел, – продолжила Эльвира, не спрашивая, где Лилия слышала о Черкасском. Похоже, ей было безразлично или она считала это несущественным.

– Странная таинственность, – Лилия опять вспомнила рассказ Омирта.

– Мне тоже так показалось, – согласилась подруга и продолжительно зевнула. Определенно, она еще валялась в кровати и разговаривала с Лилией лежа в постели, хотя время шло к обеду. Поспать Эльвира любила, когда не шла на работу. А возможно, если уже встала, то после утренних процедур ее опять тянуло в сон, и она, вероятнее всего, разговаривала с Лилией уже растянувшись на диване. – Говорили, что в мире остались не более пяти – семи картин Хаюрдо. Все у частных коллекционеров. Интригующе, не правда ли?

– Я то же самое слышала о Хаюрдо от эксперта.

– Какого эксперта? – не поняла Эльвира.

– Болислава Аласьевича Омирта.

– А кто это? Что-то у тебя последнее время странные знакомые появляются.

– Потом расскажу. Ты лучше мне ответь на другой вопрос. Которое сегодня число у тебя? – огорошила подругу.

– Что значит у меня? – оторопела та, и Лилия по телефону услышала ее ворчание. Эльвира заметно затормозилась. Но потом агрессивно вытолкнула из себя: – Ты что, подруга, мозгами поехала? Для этого позвонила мне? Запроси в интернете, включи телик, посмотри в смартфоне.

– И все же? – не отставала Лилия.

– Подожди. А почему ты спрашиваешь?

– Дело в том, что у нас с тобой одинаковые картины.

Не понимая, как связаны картины с сегодняшним числом, Эльвира вспылила:

– Нашла одинаковые! – яростно прошлась по ушным перепонкам Лилии. – Ты на своем портрете в платье придворной дамы, а на моем портрете затрапезное платье служанки!

– Я не это имела в виду, – поморщилась Лилия.

– А я это! – вызывающе вскрикнула Эльвира и оборвала разговор, отключив телефон.

С минуту растерянно постояв на месте, Лилия слепо взглянула на смартфон, намереваясь перезвонить, но подняла глаза на эксперта:

– А вам не кажется странной вся эта таинственность с частным коллекционером?

– Нет, – быстро отозвался Омирт. В его голосе сквозило разочарование тем, что его ожидания не оправдались: в разговоре подруг не была озвучена его просьба. Поэтому ответ на вопрос девушки прозвучал равнодушно: – Потому что мы не знаем причин этой таинственности.