– Сейчас ты совершенно права, я согласен с тобой всецело, – раздался голос Михаила за спиной.

– Что? – вздрогнула она, подумав, что отвлеклась мыслями и не слышала, как он подошел. – Откуда ты знаешь мои мысли?

– Я не знаю твоих мыслей. Я просто услышал то, что ты произнесла вслух.

– Разве я что-то произнесла?

– Да, ты сказала, что изменить человека может только Бог.

– Разве я так сказала? – удивилась Лилия.

– Не совсем так, но смысл был таким.

– Зачем же ты коверкаешь мои фразы?

– Ни в коем случае. – Он приподнял руки. – Я просто придал им больше значимости.

– Я не хочу, чтобы они были более значимыми, – вспыхнула девушка, – я хочу, чтобы они были моими!

– Хорошо, на будущее учту, – пообещал он.

– На какое будущее? – вскинулась она.

– Ты ведь не думаешь, что у тебя не будет будущего?

– У меня будет, но при чем здесь ты?

– У меня тоже оно будет.

– При чем тогда я?

– Увы. Не каждый способен заглянуть в будущее и узнать заранее, кто при чем, – развел руки Михаил.

– Я думаю, что никто не способен! – категорично выплеснула Лилия.

– Я бы так не сказал, – возразил он. – Ты забываешь о Боге.

– Я говорю о людях!

– Иногда некоторым из людей Бог предоставляет такую возможность.

– Уж не один ли ты из этих некоторых со своими странными знаниями? – Она посмотрела с иронией.

– Мои знания не странные, они полные, – убежденно заверил он. – Я всегда докапываюсь до истины.

– Все хотят знать истину!

– Но не все постигают ее.

– По-твоему, Хаюрдо – это непостигнутая истина? – уставилась ему в глаза девушка.

– Истина – нечто другое, – опроверг он. – А Хаюрдо просто был и есть.

– Не слишком ли длинная жизнь для человека? – По лицу чиркнула насмешка.

– Можно очень долго жить в разных субстанциях. Формы жизни многогранны. Разумеется, непросто быть исключением из правил. Это не каждому по плечу. Но ведь и талант не каждому дается. А гениальность – тем паче. – Михаил провел взглядом по картинам в салоне, как будто хотел сказать, что написаны все они талантливыми людьми, но не такими, как Хаюрдо.

– Ты уже заговорил о гениальности? – Лилия поняла его намек.

– Я отдаю ей должное. – Михаил пальцами коснулся рамы, в которой был холст с портретом Лилии.

– Пока я вижу только высокую цену под этим полотном! – горячилась девушка, но в результате сбавила тон. – Такие дорогие подарки мне никогда не делали.

– Когда-нибудь все происходит впервые. Я рад, что оказался первым среди многих.

– Я бы не сказала, что многих, – с очевидной грустью вздохнула она. – Однако такой дорогой подарок обязывает. Чтобы не оставаться в долгу, – она в раздумье на минуту остановила дыхание, – в ответ приглашаю тебя к себе на чашку чая. Извини, кофе не предлагаю, потому что не люблю его, а посему не имею у себя в доме такого продукта.

– Я принимаю приглашение, – без заминки отозвался Михаил. – Хочу сразу успокоить: к кофе я равнодушен. Чай мне нравится больше.

– И хорошо, – улыбнулась Лилия и повернула лицо к картине. Взглядом пробежала по ней, пальцами дотронулась до рамы точно так же, как недавно сделал Михаил. – Теперь осталось лишь доставить ее до места.

Ответить Михаил не успел. Дверь отворилась, и в щель просунулась лохматая голова. Скрипучий голос продребезжал:

– Кто заказывал грузовое такси?

– Входите, – пригласил Михаил.

Вошли два парня. Оба косматые, щуплые, в цветных комбинезонах. Первый с узкими губами, второй с очень высоким лбом. За ними в дверь проскользнула продавец, протягивая свернутый чехол для картины:

– На. – Сунула в руки парню с узкими губами.

Тот с напарником развернул чехол, и они начали надевать его на картину. Продавец суматошилась вокруг них, то и дело требуя аккуратности и подсказывая, как правильно делать. Лишь после того, как полотно было упаковано и грузчики подняли картину на руки, девушка выскользнула обратно за дверь. Михаил и Лилия двинулись следом. Проследив за погрузкой картины в автолайн, он посадил девушку в свою машину, и Лилия назвала адрес. Автолайн ехал по пятам.

Картину внесли в прихожую. Прислонили к стене. Грузчики замерли в дверях в ожидании, когда с ними произведут расчет. Но Михаил как будто не замечал этого. Прошелся по квартире. В комнатах просторно, мебели немного. Коврики на полах. Ничего лишнего, все самое необходимое. Люстры под потолком, бра и по паре небольших картин на стенах. Михаил присматривался к ним, не издавал ни звука, на лице – никаких эмоций. Спокойствие и серьезность. Лилии даже пришло в голову, что улыбка для него сейчас – это немалый труд. Впрочем, никаких выводов для себя она не делала. Хотя ей не очень понравилось, что Михаил, не успев появиться в квартире, стал бесцеремонно осматривать ее, как будто по содержимому квартиры оценивал хозяйку. Так бывало в старину: когда оценивали лошадь, то прежде всего смотрели на ее зубы. Девушку начинало нервировать. Но она гасила в себе раздражение, терпеливо ждала, чем закончится обход. Прихожую Михаил осмотрел так же внимательно, как комнаты. Собственно, смотреть в ней было не на что: вешалка для одежды, ящик для обуви, зеркало с тумбой и голые стены вокруг. Затем остановился возле упакованной картины:

– Стало быть, здесь ты живешь?

– Живу. – Она не уловила в его словах усмешки или намека на нее. – Тебе что-то не нравится? – справилась сдержанно.

– Кто это сказал? Вполне приличное жилище.

– Но в этом приличном жилище негде повесить такую большую картину. – Лилия показала на упакованное полотно. – По-моему, она не впишется в эту обстановку.

– Обстановка обычная. Недорогая, но со вкусом, – возразил он. – Я думаю, картина только прибавит утонченности этой атмосфере. А повесить ее нужно в прихожей, вот на этом месте. – Хлопнул рукой по стене. – Любому входящему в квартиру она сразу многое расскажет о хозяйке.

– Что она может рассказать? – пожала плечами Лилия. – Это же всего лишь холст. Фигуру на нем могли изобразить любую, с каким угодно лицом и телом, и в каком угодно одеянии. Это ровным счетом ничего не значит.

– Не значит в том случае, когда работа выполнена бездарями, – поправил Михаил. – А когда исполнена мэтром, тогда все совсем иначе.

– Особенно если полотно написано несуществующим художником, – добавила она с присущей ей насмешливостью. Губы растянулись в полуулыбке, глаза чуть прищурились и глянули на гостя разочарованно.

– Ты снова в своем амплуа. Никак не хочешь поверить моим словам, – повел он головой.

– Они не убеждают меня, – вздохнула она. – Самые красивые слова способны создавать самые красивые мифы. Но миф – это всего лишь измышление, и ничего больше.

– Ладно, оставим это, – попросил он. – У тебя еще будет возможность убедиться в моей правоте. А сейчас, если тебе не трудно, приготовь чай, как обещала. Рабочие, – показал на грузчиков, – за это время повесят холст на стену.

– Но они же грузчики.

– Прежде всего они мужчины, – строго заметил он, – и должны уметь делать простую мужскую работу.

– Ну хорошо, – недоверчиво протянула девушка. – Полагаюсь на тебя. – И тихо отправилась в кухню.

– Инструмент есть? – спросил Михаил у грузчиков.

– В машине, – махнул рукой тот, что с узкими губами. – Сейчас мигом доставим. – И метнулся в дверь. Через короткое время появился в прихожей со всем необходимым.

Михаил показал, в каком месте и как следует повесить картину:

– Распаковать аккуратно, без спешки. Повесить без помарок, чтобы не перевешивать. За небрежную работу деньги не плачу.

– Будь спокоен, шеф, – пообещал тот, что с высоким лбом. – Все будет по линеечке, как нарисовано. Руки у нас растут из того места, откуда надо.

– В другом случае не поручил бы вам эту работу.

– Так ты же нас не знаешь, – удивился тот, что с узкими губами.

– Я многое знаю, о чем ты даже не догадываешься.

– Во даешь! В таком случае мы тебя не подведем!