Оказалось, что разбудил меня Дан. Он притащил и-кристалл с самыми новыми навигационными спэйс-схемами территорий, прилегающих к Объединенной Евромонархии и к Российской Теократической Империи.

– Где ты их взял? – поразился я.

– Если у Института есть возможность перепрограммировать твой подкожный и-чип, то чему удивляться? Есть и другие возможности. Мы и не такое можем достать.

– Винд-крейсер достаньте, – пробурчал я.

– Винд-крейсер – это уже переборчик. А вот схемы, как видишь, пожалуйста.

– Хочешь сказать, что любой араб при достаточных финансовых средствах может сделать то же самое?

– Дело не в средствах, – покачал головой Дан. – Дело в том, что Институт существует с середины двадцатого века, и руководство всегда заботилось о том, чтобы связи нашей организации простирались в нужные стороны. Арабы тоже стремятся к получению разведданных из России, но когда дело касается тонких технологий и космоса, они проседают.

– Тупые, – фыркнул я.

– Не тупее нас, – покачал головой Дан. – Просто у них другие цивилизационные нормы, куда более консервативные, чем европейские или даже наши. Вот и получается, что европейская католическая теократия владеет самыми передовыми технологиями, мы плетемся в хвосте у них, а арабы у нас. Покажи кому-нибудь из рядовых арабов и-оперу, он умом тронется. Они не тупые, они темные. И выбираться из темноты не собираются – она их устраивает. Именно в силу цивилизационных норм.

– Межцивилизационный конфликт, – усмехнулся я. Это вполне сообразовывалось с моим мнением по этому поводу.

– Вот именно, – серьезно кивнул Дан. – Наша с ними война – это самый настоящий межцивилизационный конфликт в чистом виде. Как если бы к нам пожаловали воинственные инопланетяне. Или как это было у Кортесса с индейцами. И пока мы этого не понимали, все время проигрывали арабам. Только после войны с биотехами до социологов начало доходить, что конфликт с арабским миром имеет межцивилизационные корни. Что мы, по сути, принадлежим к разным биологическим видам, несмотря на одинаковое количество хромосом. Настолько разная у нас культура, а главное – морально-этические нормы. Поэтому мы никогда, ни при каких обстоятельствах не сможем договориться о сотрудничестве без подставы с их стороны. Единственное, о чем мы можем договориться – это о взаимном ненарушении границ. Да и то лишь в том случае, если у арабов не будет физической возможности наши границы нарушить.

– Сейчас следует думать о том, как нарушить их границы, – со вздохом заметил я.

– Проникнуть на их территорию несложно, – спокойно ответил Дан. – Сложнее на ней удержаться. Вряд ли мы с тобой сойдем за арабов. Даже если мы загорим как следует и прически сделаем соответствующие.

– Вопрос сомнительный, – уклончиво ответил я. – Арабским я владею в совершенстве, и специальная подготовка по диверсионной деятельности в глубоком тылу противника тоже имеется. Внешность подкорректировать – и вперед. С вашими-то возможностями.

– Мой арабский далек от совершенства, подготовки соответствующей нет, а крайнюю плоть на члене я тем более ликвидировать не намерен, – возразил Дан. – А без меня за пределы Базы тебя никто не выпустит. Поэтому мне кажется очень удачным название предстоящей операции. «Штурм Шам-Шаха». Никакого другого подхода, кроме штурма, я не вижу. Скрытая диверсия, мне кажется, задача не вполне выполнимая. Поэтому, раз уж взялся, откинь свои винд-труперские замашки, забудь о существовании винд-судов и попробуй подумать сухопутными мерками.

– Надо ли? – почесал я макушку. – У вас яхта есть, я видел. Тонн двадцать нагрузки на поле.

– Двадцать пять, – кивнул Дан.

– Тем лучше. Судя по обводам, модель круизная, не спортивная.

– Да. Если хочешь, можем глянуть.

– Я такие вещи запоминаю сразу и надолго с первого взгляда, – усмехнулся я. – Если с круизной яхты снять все оборудование, создающее комфорт, то мы получим процентов на пятнадцать большую, чем по паспорту, грузоподъемность и скорость.

– Логично, – согласился Дан. – И что с того? Десант собираешься взять?

– Почему бы и нет? – взбодрился я. – Чем не легкий эсминец?

– По вооружению и бронезащите не тянет наше суденышко на эсминец.

– Это факт, с этим глупо спорить. Но вопрос в другом. Нужен ли нам полноценный эсминец для штурма арабского городка?

– Для этого я и притащил схемы. Но прежде сам взглянул. Утешительного в них ничего не найдешь.

Я сунул кристалл в и-порт и вывел изображение на монитор.

– Во-первых, – сказал Дан, – в приграничной зоне выросло число мелких населенных пунктов. Они не слишком укреплены – арабы традиционно доверяют больше количеству, чем качеству боевых единиц, но эту полосу сложно пройти незамеченными. Там наверняка напихано немало ракетно-лучевых противовоздушных средств.

– Ночью на большой высоте… – прикинул я.

– Что значит «на большой»? – напрягся Дан. – А радары?

– На пяти километрах допотопные радары нас не возьмут. Винд-судно тем и отличается от антиграва, сам должен знать. Если двигаться при минимуме парусности, если днище выкрасить в черный цвет, да еще при наличии облачности… Не заметят.

– Двадцатипятитонная яхта на пять километров не поднимется. У нее штатная мощность киля с потолком в четыре тысячи двести метров.

– Если снять всю «комфортную» экипировку, то можно поднять потолок до четырех с половиной тысяч. – прикинул я. – А то и до пяти. К тому же я чуть доведу до ума килевой генератор, так она и до семи пойдет. У гражданских судов большой запас прочности, они хорошо тюнингуются. Теряем в надежности, выигрываем в мощности. В разумных пределах это чаще всего имеет смысл.

– Я вот только не уверен, что в подобных разговорах есть смысл, – вздохнул Дан. – Все эти прикидки хороши в теории. А на практике может возникнуть масса неучтенных факторов. Например, нам негде набрать в команду людей, имеющих высотную подготовку. Ты-то, не сомневаюсь, способен работать на высоте более трех километров. А вот для уполномоченных исполнителей Института такие тренировки не предусмотрены.

– Странно, что ты об этом вообще подумал, – удивился я.

– Пришлось побывать в горах. На Кавказе.

– С заданием? – поразился я. – Но ты же сам только что говорил, что не владеешь арабским и не имеешь подготовки…

– У меня была другая легенда, – все же решил поведать Дан. – Арабам нужен был специалист по турбоприводам. Своего не было. Задумали похитить европейца. Ну, Институт меня и подготовил на эту роль. Подставили под похищение. Уже на Кавказе мне удалось бежать из-под стражи и выполнить поставленную задачу. Пока я бегал, Институт предложил за меня солидный выкуп – таков был замысел Дворжека. Через сутки меня поймали и благополучно обменяли на деньги.

– Рискованный план, – оценил я размах Щегла и бесстрашие Дана. – А ты молодец.

– Да. Отрицать не буду, отработал отлично. Но пока бегал, до меня быстро дошло, что даже на двухкилометровой высоте организм ведет себя не совсем штатно.

– Можно снабдить десант дыхательными аппаратами, – уже без прежнего оптимизма прикинул я.

– Сам ведь понимаешь, что это бред, – отмахнулся Дан. – На сколько хватит запасов воздуха? Картриджи – лишний груз. А хватает их на двадцать минут. Это при том, что высотная часть маршрута по времени займет суток трое.

– Ничего с людьми не станет, – насупился я. – В пути им ни бегать, ни прыгать будет негде. А главное – незачем. И стрелять не понадобится. Отлежатся на палубе, проблюются, а к концу второго дня уже адаптируются к высотным условиям. Танцевать смогут. Пусть и не очень бодро. Зато внизу потом им жизнь раем покажется, когда дело дойдет до штурма.

– Проблема не в пути, – вздохнул Дан. – Сам Шам-Шах расположен в высокогорном районе, на высоте почти три километра над уровнем моря. Вот тут. – Он ткнул пальцем в участок Памира на схеме, неподалеку от Аллайского перевала. – А подступы к нему еще выше.

– Хорошо придумали, гады… – зло проронил я. – Захапали все высокие горы, приспособились на них жить, а у нас и европейцев высотную подготовку имеют только спецвойска.