— Аплодисменты, друзья! - кричит ведущий в белом смокинге. - Поприветствуем «Лав Лав» -

непотопляемого гиганта в мире моды и его непотопляемую команду руководителей.

Мне приходится выйти вместе со всеми... Мы купаемся в овациях. На сцену летят красные розы, воздух трещит от визгов...

Оглядываю толпу, облитую голубоватым светом софитов, и замечаю ее... И Адель меня замечает...

Раскрывает губы в немом крике, а потом зажимает рот ладонями. Ужас, шок —вот что она испытывает... Даже со сцены я вижу, как блестят наполнившие ее глаза слезы...

19.

Адель.

Мне плевать на результаты конкурса... Гораздо больше меня заботит состояние больной мамы -

ночью у нее поднялась температура, а к утру она не смогла говорить со мной из-за лающего кашля.

Она, конечно, звонила... Раз тридцать за день. Сначала рассказала о сериале, который смотрит.

Похвалила игру актёров, немного покашляла в динамик. Попрощалась, обещая больше не названивать.. Позже сыпались вопросы о конкурсантах, просьбы заказать лекарства или обед.. А

потом мама вдруг вспомнила о Якове (и чего она к нему привязалась, ума не приложу?).

Верите, я бы сбежала... Ушла по-английски, избавив себя от снисходительных улыбок и жалостливых взглядов. Куда мне до «Лав Лав»? После исчезновения Якова я ни о чем не думала..

Работала спустя рукава, а коллекцию, которую собиралась представить на конкурсе, спрятала в кладовке.

Я просто.. умирала... От разочарования, тоски, ощущения собственной ненужности.

Ничего не хотела.. Отказываться от участия уже было поздно. Для показа я выбрала базовые, скучные модели - сейчас они наилучшим образом отражают мое внутреннее состояние... Все, что я хочу — скорее очутиться дома... Закутаться под одеялом от всего мира и продолжать страдать...

Равнодушно скольжу взглядом по сцене и... замираю... Я думала, что больше не смогу ТАК

реагировать. Все сдохло, разрушилось, истлело...

Но нет.. Я смотрю на красивого, высокого мужчину и умираю заново... Почему же так, Господи?

Каждый раз одно и то же... Сердце болит, болит, чувствует. Когда же ты наешься, проклятое?

Сколько еще тебе нужно страданий, чтобы заткнуться навсегда?

— Креативный директор модного дома «Лав Лав» — Лев Любимов!

Ведущий орет. Воздух взрывается от аплодисментов. Я смотрю на него, смаргивая слезы... Вот ты какой - Яша...

Дрожу, словно меня подключили к электростанции. Закрываю лицо ладонями, чтобы не заорать...

Я его за бродягу приняла.

Деньги ему сунула за помощь с мамой.

Спорила на него, унижала... Ерунды всякой наговорила про него Айдару...

Трясет так, что я едва на ногах стою... Удерживаю взгляд на Льве-Яше, пропуская мимо ушей поздравления «Лав Лав» с победой.

Эффектная вышивка на платье Илоны Андреевны поблёскивает, когда она спускается со сцены. За ней верными подданными следуют мужчины. В темноте разглядеть сложно, но я улавливаю движение - из толпы отделяется Лев и скрывается в боковой двери зала...

Закомую макушку мимолетно освещает голубоватый свет прожектора... Какие же у него густые, шелковистые кудри... Как я его... Нужен он мне. Раньше так точно был очень нужен...

Сейчас же я его боюсь...

Застываю на месте, гадая, что делать? Беги, Адель. Скажи ему, не молчи. Скажи. Беги!

— Лев! — кричу я, не узнавая своего голоса.

Цепляюсь за надежду, что идущий по коридору, уверенный в себе мужчина забудет обо всем и остановится. Позволит мне использовать последний шанс все исправить...

Не останавливается. Ускоряет шаг, делая вид, что не слышит моего голоса...

Из зала слышатся восторженные крики и музыка. Может, он и правда не слышит?

— Лев! Постой, пожалуйста. Я-яша... Яков.

Никакой он не Яков... Лев Любимов - директор модного дома и мой конкурент.

Замшевый пиджак подчеркивает ширину его плеч, брюки облегают крепкие бедра и идеально плоский живот, а на запястье поблескивают золотые часы.

Разве что пульс в ямке на шее бьется, как и прежде... Так, как я помнила.

Он окидывает меня равнодушным взглядом и устало протягивает:

— Быстро говори, что ты хотела? Я тороплюсь.

Идиотка... И зачем я пошла за ним? Все же и так понятно.

— Поздравляю с победой. Вы заслужили.

— Адель, у тебя минута.

Минута, господи... Отчаяние кипятит кровь... Мне хочется обнять его, ударить, наорать —и это все одновременно! Подхожу ближе и касаюсь его щеки. Ищу взгляда - теперь чужого и отстраненного...

Жадно вдыхаю его запах и шепчу медленно, почти по слогам - как отчаявшаяся, опьяневшая от его близкого присутствия сумасшедшая:

— Прости меня, пожалуйста. Я... Я очень виновата перед тобой.

Его взгляд - смесь стали и льда. Темно-синий и отстранённый, от него хочется поежиться. Лев брезгливо снимает мои ладони со своих плеч и твердо произносит:

— Прощаю, окей. Это все? Адель, живи как хочешь, твори.. Думаю, в каком-нибудь провинциальном городе ты добьёшься большего успеха.

Плевать мне на успех! И на «Адель-шоп» тоже... Неужели, он до сих пор думает, что для меня что-то значит сраная победа?

— Плевать мне на нее, Лев! Выслушай меня... Я... Я совершила ошибку и признаю это. Я не должна была впутывать в наши отношения Марину. И спорить на тебя. И обвинять в краже тоже...

Прости...

— Адель, твоя минута закончилась. Нам больше не о чем говорить. И делить больше нечего, -

раздраженно бросает он. - Забудь обо всем, что было.

Раскрываю рот, но слова рассыпаются в горле, как песок... Лев разворачивается и торопливо устремляется по коридору к выходу. А я прокашливаюсь и чуть слышно бормочу:

— Я беременна.

— Я беременна.

Он ни черта не слышит. Звук его уверенных шагов эхом отражается от высоких стен коридора...

Кровь пульсирует в висках. Сердце работает по максимуму. Набираю в легкие побольше воздуха и повторяю:

— Я жду ребенка. Лева...

Не голос, а жалкий всхлип... Оседаю по стене на пол, чувствуя, как между ног становится влажно.

Что делать теперь? Силы стремительно меня покидают. Даже сумочку открыть тяжело. Да что там тяжело - невозможно...

— Грета, скорее сюда! - слышу знакомый голос.

А я ведь знаю этого старика. Они тогда по скверу возле моего офиса «прогуливались».

— Не бойся, детка. Мы тебя не обидим... Грета, она в крови вся... Адель, дыши глубже. На тебя напали? Ножом ударили или...

— Феденька, у нее отслойка, наверное? У меня так было...

Старик бледнеет, взволнованно облизывает губы и по-отечески гладит меня по голове.

— Скорую вызовите. Я беременна, срок пять недель. Пожалуйста...

— Сию секунду, - рапортует он. - Скорая, приезжайте скорее. Проспект Вернадского, восемьдесят, павильон номер... А, здесь машина дежурит? Держись, девочка, сейчас я их пригоню!

20.

Лев.

Эмоции топят... Овации, крики, поздравления - все пьянит, как молодое вино.

Вытравливает из памяти неприятную сцену... Вот зачем она за мной побежала?

Чего хотела добиться?

Мы слишком много наломали дров, чтобы исправлять что-либо...

Легче было послать ее, нагрубить, чем выслушивать...

Слишком больно... Неправильно, запутано...

Да и что бы я сказал? Извини, мол, но я вторгся в твою контору и стащил эскизы?

Я правильно сделал. Теперь остаётся забыть... Из памяти вытравить, начать жизнь с чистого листа.

И Адель успокоится со временем. Забудется в чьих-то сладких объятиях.. ей не привыкать...

Меня трогают чужие руки... Девки просачиваются в гримерку как тараканы. Готовы дать по щелчку. Улыбаются, губы лижут, хохочут, думая, что в этот момент выглядят до хуя соблазнительными.

Губы, глаза, руки, волосы... Запахи - сладкие и пряные. Спертый, вязкий воздух в крошечной комнате. Льющийся сквозь пыльное окно закатный луч солнца.