Однако главной цели визита царь достиг. Личным обаянием и умом сумел переломить традиционную линию Франции, повернуть ее от вражды к дружбе. Две державы обменялись послами, вскоре был заключен союз. В путешествии Петр и Екатерина не забывали детей, слали им теплые письма. А девочек уже начали учить грамоте, и старшая, Анна, отвечала родителям. Мать просила ее «писать хорошенько, чтоб похвалить за оное можно и вам послать в презент прилежания вашего гостинцы, на чтоб смотря, и маленькая сестричка также тщилась заслужить гостинцы».

В июне 1717 г. Екатерина взволновала мужа известием, что Елизавета заболела оспой – а эта хворь была очень опасной. Нередко кончалась смертью и уж во всяком случае уродовала лицо язвами-оспинами. Но на этот раз пронесло. Царица вскоре успокоила Петра, что дочка «от оной болезни уже освободилась без повреждения личика своего». А на обратном пути царь начал получать детские послания и от Елизаветы, восторженно отвечал: «Лизетка, друг мой, здравствуй! Благодарю вам за ваши письма, дай Боже вас в радости видеть».

В Париже у нег родилась идея еще одного брака. Когда Елизавета подрастет, выдать ее за сверстника, Людовика XV! Чтобы дочка стала королевой Франции! Мельком, как бы между делом, царь забросил эту мысль матери Людовика. А подробно обсудить поручил своему послу Куракину. Сам говорил в России с французским консулом Лави, и тот доносил главе правительства кардиналу Дюбуа: «Царь рассчитывает заключить с королём союз и убедить со временем Его Величество принять в супружество принцессу, его младшую дочь, очень красивую и хорошо сложенную особу; её можно бы даже назвать красавицей, если бы не рыжеватый цвет волос, что, впрочем, может, измениться с годами, она умна, очень добра и великодушна» [6, с. 72].

Елизавету начали готовить к такой роли, усиленно учить французскому языку, танцам, музыке, этикету. Правда, к языкам у нее были врожденные способности. Кроме французского, она в совершенстве овладела немецким, шведским, финским. Но ее сестра Анна была усидчивой, спокойной. А у Лизы и характер был «французским». Читать и вообще заниматься она не любила. Зато танцы, наряды увлекали ее полностью – живая, веселая, непоседливая.

Но и Петр перенял некоторые черты французского «золотого века». Впрочем, в XVIII в. они уже стали эталонами, от этого зависел престиж державы. В своей загородной резиденции, Петергофе, царь наметил разбить парк с фонтанами по подобию Версаля. Своим дипломатам в Европе приказывал покупать произведения искусства, сам приобретал их в путешествии. Для России нанимали за большую плату французских и итальянских мастеров. Один из них, Луи Каравак, стал придворным художником с высоким окладом 500 руб. в год и обязанностью готовить русских учеников. Он писал портреты членов царской семьи, детей.

Но для 8-летней Елизаветы Петр заказал Караваку особенный портрет, в обнаженном виде, в облике юной Флоры, греческой богини цветущей природы, весны. Это было характерно как раз для Франции, где знатные дамы «прилично» демонстрировали наготу, позируя для картин на мифологические сюжеты. Но и картина явно предназначалась для Франции. Показать, что Елизавета и ее отец не отстают от «современных» нравов. Скорее всего, и позировала не она, а было взято лишь ее лицо. Однако на характере девочки такой портрет не мог не сказаться, запечатлелся прочно. Это проявилось 30 лет спустя. Елизавета уже стала императрицей. Состарившийся Каравак остался ее придворным, писал парадные портреты. Но немецкому художнику Грооту она заказала точно такой же портрет, как детский, в виде обнаженной Флоры. И если на первом тело изображено заметно старше, чем полагалось бы 8-летней, то на втором значительно моложе, чем у 38-летней женщины. Очевидно, и целью второго портрета было убедить себя и окружающих в собственной неизменной красоте, «вечной юности»…

Провозглашение Петра I императором. Художник Борис Чориков

Путешествие царя за границу совпало с событием, потрясшим всю Россию, – изменой наследника. Заговор вокруг Алексея сформировался давно из самых разнородных сил. В нем состояли родовые аристократы, недовольные переменами в стране и возвышением «худородных», родственники матери царевича и она сама – в Суздале Евдокия жила припеваючи, переписывалась шифром с любовником, генералом Глебовым, о способах «к возмущению против Его величества народа». Ее церковные покровители, епископы Досифей (Глебов) и Игнатий (Смола), были связаны с сектами «хлыстов» [7]. Участвовали послы в Австрии и Англии Авраам и Федор Веселовские, сговаривались с иностранцами. А для них, для ослабления России, Алексей прекрасно подходил.

В пьяном виде он похвалялся казнить соратников отца, отказаться от якобы ненужного флота, новой столицы, «а Питербурху пусту быть». Однако после жалоб Шарлотты Петр за сыном присматривал. До него доходило еще не все, но достаточно. Царь строго предупреждал сына, угрожая лишить наследства – тем более что в октябре 1715 г. Екатерина родила ему сына Петра. Куда там, предупреждения не действовали. При отъезде в Европу государь написал Алексею ультиматум: исправиться или постричься в монахи. Заговорщики задергались. Если постричься, сообщники-архиереи отлично устроили бы его в монастыре, дождаться смерти отца. Но… примет ли расстригу народ?

Выбрали побег, и царевич очутился в Вене. Нет, он не был невинной овечкой. Просил у императора войска, посадить его на престол. Переговоры с ним вел вице-канцлер Шенборн и доложил выводы: выделить силы было бы можно, но царевич «не имеет ни достаточной храбрости, ни достаточного ума», поэтому проект гиблый. Другое дело, когда Петр умрет. Вот тут-то поддержка Алексея станет прекрасным поводом для интервенции, обвала России в смуту.

Ее готовил и царевич, писал сенаторам, зазывал на свою сторону. Писал друзьям-архиереям Досифею Ростовскому, Игнатию Суздальскому, поднимать за него народ, митрополита Иоасафа Киевского агитировал к восстанию Украины. Поняв, что австрийцы не спешат давать войска, отправил аналогичную просьбу шведам. Врагам России! Ох, как загорелся Карл XII! Проигранная война могла вдруг завершиться возвращением утраченных областей! Он с ходу согласился дать Алексею целую армию.

Но его ответ чуть-чуть опоздал. Посланцы Петра выследили царевича. Отцовским обещанием простить и запугиванием, что император выдаст его, выманили в Россию. Петр в самом деле простил побег, но при условии покаяния и чистосердечного признания: что он замышлял, кто помогал. Ограничился тем, что отрешил Алексея от наследования трона. Сын вовсю сдавал сообщников, но выкручивался, что бежал лишь из страха перед гневом отца. Скрыл и заговор, и собственную измену не только царю, но и России.

Но на следствии все это сплыло, и разговор пошел уже другой. Алексей был приговорен к смерти и скончался при неясных обстоятельствах. Часть его сообщников казнили, другие отделались заключением, ссылками. Мать Евдокию по приговору церковного Собора били кнутом, отправили в Ладожский монастырь [8, с. 60]. Послы Авраам и Федор Веселовские стали «невозвращенцами», оба укрылись в Лондоне. Их брат Исаак Веселовский был личным переводчиком царя. За ним вины не нашли, но от себя его Петр удалил, назначил преподавателем французского к дочерям.

Эти события сказались и на ходе Северной войны. Визит Петра в Париж лишил шведов поддержки и субсидий Франции. Рухнули и надежды на заговор царевича. Даже упрямый Карл XII осознал: положение безвыходное. Но его советник барон Герц предложил крутой поворот. Заключить с русскими не только мир, но и союз. Смириться с утратой Прибалтики, зато получить возможность компенсировать ее датскими и немецкими владениями. Петру предъявили доказательства предательства его союзников. Он об этом и сам уже знал, согласился на переговоры со шведами.

Через изменника-посла в Лондоне Федора Веселовского информация о них раскрылась, и разразился международный скандал. Саксония, Польша, Дания обвиняли нашу страну в том, что делали они сами, предавая союзнические обязательства. А раздувала общий шум Англия, еще не терявшая надежды перекрыть России путь к Балтике. Петр их нападки проигнорировал. В конце 1718 г. был подписан мир и союз со Швецией. Осталось только ратифицировать его подписью короля.