– То же самое советую. Ступай. Позови ко мне… как уж его у вас кличут? Берта.

– Берт, тебя, – позвала я, выйдя из кабинета, и снова села на прежнее место.

– Ну чо? Первый раз предупредили? – спросил Качок радостно. – Еще два раза осталось, и будешь как я!

– Спасибо, не хочется, – поблагодарила я за информацию.

Глава 3.

Итак, я связалась с нехорошей компанией и деградировала в глазах окружающих. Фаина позвонила мне домой. Я слушала, сидя под ее дверью на неудобном стуле, официальный и строгий тон инспектора, закрыв лицо руками, не замечая ничего вокруг, пока не почувствовала чью-то ладонь на своем плече. Инстинктивно обернулась и увидела слегка озадаченные глаза Кента:

– Саш, ты плачешь?

– Нет, – помотала я головой. Я действительно не плакала, просто хотела собраться с мыслями. Мне нужно было выстроить оборону, предстоял сложный разговор с мамой после моих приключений в милиции. Внутренне настроившись, я заготовила уже кучу аргументов, что ничего плохого я не делаю и ребята в целом неплохие. Я повторяла про себя эти мантры, чтобы лучше запомнить. Неожиданная моральная поддержка от малознакомого, практически постороннего человека произвела на меня неожиданный эффект: я встряхнулась, выпрямилась, выдохнула и повторила: – Нет, не плачу.

– Хорошо, – кивнул он и улыбнулся. – Не переживай, все будет хорошо.

Как ни странно, он оказался прав. Разговора с мамой не последовало, хотя я ждала его весь вечер. Мама читала журнал, отчим смотрел телевизор, а я сидела в своей комнате и пыталась учить уроки. Успеваемость не должна была страдать от личных проблем.

С утра я проснулась не в настроении. Я не была уверена, что совсем никаких последствий не будет. Наскоро умывшись и одевшись в свое единственное черное платье с черными колготками, я смоталась в школу, даже не позавтракав.

Перед химией (это был второй модуль) меня вызвала к себе мама. Как завучу по методической работе, ей был предоставлен хороший светлый кабинет на втором этаже школы с окнами во двор, но на солнечной стороне. По периметру он был заставлен лакированными шкафами со стеклянными дверцами, за которыми хранились бесчисленные папки и стопки бумаг. Посреди кабинета стоял длинный стол, за которым обычно обсуждались ее методические дела с учителями и посетителями, завершался он письменным столом у окна.

Сейчас за длинным столом сидели две женщины. Одну я видела вчера в инспекции. Высокая крашеная блондинка, нос с горбинкой, глубоко посаженные голубые глаза, подведенные черным карандашом для выразительности. Звали ее Наталья Сергеевна, она являлась заместителем Фаины Алимовны в звании капитана, но сейчас она была в штатском – коричневом шерстяном пиджаке и такой же юбке. Вторая дама была заместитель директора школы по учебно-воспитательной работе Валерия Федоровна Яковлева. С аккуратной копной черных блестящих волос, уложенных в пучок, в сиреневом платье с брошью на плече, на ухоженных руках маникюр и золотые часы-браслет фирмы «Заря». Я всегда избегала ее общества, подсознательно побаиваясь ее, но сейчас выбора не было.

– Здравствуйте, – сказала я, входя в кабинет. – Чего тебе, мам?

– Здравствуй, Саша. Мы к тебе вообще-то, – ответила за мою маму Наталья Сергеевна.

– Ко мне? – удивилась я, понимая уже причину и собрав в кулак силу воли.

– Да, – подтвердила Валерия Федоровна. – Присаживайся, – она жестом указала мне на стул по другую сторону стола от себя.

Я села за стол и убрала руки под столешницу. Чтобы не видели, как они дрожат от волнения.

– Нам поступил сигнал, и мы должны на него отреагировать. Ты хорошо учишься, являешься примером для многих учеников. И вдруг ты оказалась в милиции! Это непостижимо! Что с тобой произошло? Как ты докатилась до такого? А если с тебя возьмут пример другие, что же будет с нашей школой? – стала рассуждать Валерия поучительным тоном.

Моя мама сидела потупившись, словно это ей читали сейчас нотации, и не смела заступиться за меня. Она вообще не умела защищаться и защищать. Тогда я, зная, что от нее поддержки ждать не приходится, решила сделать это сама:

– А что должно быть? Что я сделала предосудительного? Я никого не убила, ничего не украла. Просто посидела с друзьями на чердаке.

– Ну знаешь ли! – изумилась Валерия моей наглости. – Просто так в милицию не попадают. А если ты была с друзьями, у которых на уме только спиртное и девушки, то ты находилась в очень даже предосудительном для себя положении. Поэтому я еще раз спрашиваю, что случилось? Ты за какие-то две-три недели опустилась так, что стыдно сказать! Раньше ты никогда не позволяла себе такого.

– Знаете, Валерия Федоровна, по-моему, вы немного преувеличиваете все, но в ваших словах есть доля истины, – вмешалась на мое счастье Наталья Сергеевна. – Возможно, конечно, что раньше Саша и не пошла бы на чердак с такой компанией. Но у нее переходный возраст, вы же знаете, как это бывает. Я уверена, что здесь чье-то дурное влияние или какие-то веские причины, – и, обратившись к моей маме, продолжила: – Вы не замечали, не произошло ли чего-нибудь с Сашей в последнее время? Я имею ввиду личные отношения с друзьями. Кто общается с ней чаще всего?

– Вроде ничего особенного, – пробормотала мама, даже не думая меня покрывать. – Хотя у Саши произошла какая-то ссора с Андреем. Больше они не дружат.

Наверное, это было правильно, я должна была сама отвечать за свои поступки, но как же мне хотелось хоть капли материнской любви! Я смотрела на нее и спрашивала себя, почему она так слаба? Почему не хочет нисколько проявить это знаменитое материнское самопожертвование, о котором столько написано в литературе, столько снято в кино? Почему она все время живет в страхе? Чего она боится?

– Андрей? А фамилия? – поинтересовалась Наталья Сергеевна, делая пометки в своем блокноте.

– Сабиров, – подсказала мама, стараясь не смотреть на меня.

– Душевный спад после разрыва с парнем – это можно понять, – продолжала Наталья Сергеевна. – Саша, я советую тебе стараться лучше себя контролировать. Помирись или забудь о нем, но уйди из компании, в которой тебе лучше не быть.

Три эти женщины сидели и размышляли, с кем мне стоило дружить, а с кем нет, обсуждали мою личную жизнь и отношения. Не зная моих друзей и даже ни разу их не видев в своей жизни. Я понимала, что они хотят мне добра – по-своему, с высоты опыта, так сказать. Они судили по себе, при том что ни одна из них не могла похвастаться счастливым браком. Моя мама жила с отчимом от запоя до запоя. Наталья Сергеевна, насколько я успела понять, была глубоко не замужем в свои тридцать пять с гаком лет. А Виктория Федоровна была вдовой вот уже двадцать лет. И вот эти прекрасные женщины сейчас учили меня, как мне жить. Это переполнило мое терпение, и я вспылила:

– Какое вам дело до моей личной жизни? Хватит меня запугивать сказками о нехороших дядях, которые испортят мне жизнь своим присутствием! Я нормально учусь, что вам еще нужно? Все, что происходит со мной вне школы, не ваше дело! Вы отчитываетесь только за мою успеваемость и поведение в школе, а не дома и на улице.

Поняв, что зашла уже дальше положенного, я внезапно замолчала, тихо извинилась и выбежала за дверь. Там я остановилась. Ужасно хотелось знать, что скажут эти тетки.

– Наглая девчонка. Самовлюбленная и неуравновешенная, – сердилась Валерия.

– Зачем же так сразу? – мягко оборвала ее Наталья Сергеевна. – Просто девочка не любит, когда кто-то чужой касается ее личной жизни. Это бывает. Она просто замкнулась в своей беде, ей очень тяжело. Ведь часто бывает, что девушка, которую бросил ее парень, продолжает любить его, или ей просто тяжело забыть о нем. Нужно время. Время все взвесит и всех рассудит. Подождем.

– Хорошо, – согласилась Валерия. – Но все же…

– Я поговорю с ней дома, – уверила мама. – Попытаюсь переубедить.

– Уж вы постарайтесь.

Прозвенел звонок с первой части модуля, и я отправилась в класс.