Леон опустил руку. Пусть он впустил совсем немного тьмы, но даже малое ее количество сработало как компас. Леон знал: бездушного рядом нет. Он теперь чувствовал его запах среди остальных, и рядом его не было. А где был – тьма не говорила. Ему придется самому бродить по долине до тех пор, пока не учует бездушного. А уж когда учует, найдет по этому эфемерному следу. Но надеяться только на собственный нюх Леон не собирался. В рюкзаках лежали несколько ловушек. Их они с Владом расставят на территории долины, и, если бездушный пройдет мимо, ловушки его учуют, передадут сигнал в дом. Поймать бездушного не помогут, но Леон хотя бы будет знать, где он проходил и в какую сторону движется.

– Его здесь нет, – объявил Леон, отходя от дерева.

– Но был, – вздохнул Влад, показывая куда-то вдаль.

Леон проследил за его взглядом. Под ореховым кустом лежало растерзанное тело белки. В том, что именно бездушный убил животное, можно было не сомневаться. Крупных хищников в долине не водится, а никому из тех, кто еще тут есть, кровь животного не нужна.

– Был давно. Я уже не чувствую. Так что расставляем ловушки.

Влад с готовностью вытащил из рюкзака первую ловушку, поставил на землю у старой березы. Ловушка представляла собой небольшую коробочку с передатчиком, способным отправить простейший сигнал в дом. Сложные по долине не проходят. Теперь надо только добавить чуточку магии. Леон присел рядом, вытащил из кармана нож, не задумываясь, полоснул им по ладони. Почти не почувствовал боли. Давно разучился ее чувствовать, слишком много было шрамов. Несколько капель его крови – и ловушка готова ждать тварь. Симбиоз науки и колдовства. За технической исправностью следил Влад, за магической наполненностью – Леон. Поэтому только они оба могли установить и настроить ловушку правильно.

На долину стремительно опускались сумерки, еще немного – и станет совсем темно. Поздней осенью темнеет рано и быстро, но Леон не боялся темноты. Работы еще много, а сил в себе он чувствовал достаточно, несмотря на тьму, которую пришлось впустить. Они будут расставлять ловушки, пока те не закончатся. И даже потом Леон не пойдет домой. Влада отпустит, но сам продолжит проверять места, где может хорониться тварь. Бездушный непременно попадется в ловушку, если только он еще в долине. А если нет, то… они узнают об этом из новостей. Но искать его самостоятельно за пределами долины совершенно точно бессмысленно. Слишком большое расстояние, неизвестно, в какую сторону он может направиться.

– Надо возвращаться, – сказал Влад, когда ловушки в рюкзаках закончились.

– Ты иди, а я останусь, – ответил Леон.

– Зачем?

– Загляну еще в пару мест.

– Брось, Леон, – махнул рукой Влад. – Мы расставили достаточно ловушек, если он в долине, мы узнаем. К тому же сигнал придет в дом. Где я буду потом тебя искать?

В словах Влада определенно была логика, Леон понимал. И как бы ни хотелось остаться, чтобы добраться до твари побыстрее, разумнее будет вернуться в Логово. Как минимум чтобы переодеться: оба промокли до нитки.

Они закинули заметно полегчавшие рюкзак на плечи, двинулись в сторону дома. Лишь через несколько минут Влад внезапно спросил:

– Когда ты брал ее на работу, ты уже знал, что она может для тебя сделать?

Леон запнулся. Велико было желание спросить, кого Влад имеет в виду, тем самым дав себе время на размышления, но он остановился. Влад раскусил бы его в мгновение, слишком давно они знакомы, поэтому Леон не стал юлить.

– Знал.

– Откуда? Ты же не можешь видеть цвет души, пока она в теле человека.

– Оттуда же, откуда узнал и об Анжеле. Есть общие знакомые, которые подсказали, что есть такая девушка, которую мать в раннем детстве сдала в интернат, а она теперь мало того, что продолжает с ней общаться, так еще и тащит на своих плечах и мать, и двух сестер. Другая на ее месте после выпуска из интерната забыла бы, как их всех зовут.

Влад ничего не ответил, но Леон знал, что он понял его аргументы. Человек такого характера, как Алиса, не мог иметь душу большую, чем вместилище.

– Я навел о ней справки, убедился, что мне рассказали правду, – продолжил Леон. – Поэтому пригласил на второй этап собеседования. Альтруистов много, но не все они подходят. Думал, постепенно узнаю ее лучше, выясню, насколько она способна заменить Анжелу. Но повезло: в первый же день ее работы появился повод узнать цвет души.

– Удивился? – хмыкнул Влад.

– Не то слово, – подтвердил Леон. – Ожидал какого-либо оттенка синего, а получил – темно-фиолетовый. Никогда раньше такого не видел.

Леон умолчал о том, что еще до собеседования ему стала известна одна деталь об Алисе. Деталь, дающая понять, что об оттенках синего речи не идет. Поэтому о том, что он не ожидал увидеть фиолетовый цвет, Леон приврал. Никогда не видел – да. Но ожидал. Впрочем, Владу вовсе незачем об этом знать. Как и обо всем остальном.

– Не планировал… кхм, использовать ее так быстро, хотел дать время немного лучше влиться в коллектив, в работу, но жизнь вносит коррективы. Если бы не появление бездушного, я бы и в этот раз справился сам.

– Антон сильно на нее давил, – словно бы пожаловался Влад. – И более черствому человеку было бы сложно ему противостоять. Что уж говорить об Алисе.

Леон покосился на старого друга. Похоже, Владу тоже было жаль Алису, и, в отличие от Леона, он не пытался бежать от этого чувства. Главное, чтобы оно не переросло в нечто большее. Этого Леон допустить не мог.

Размышляя над тем, что ответить, Леон вдруг почувствовал взгляд на собственном затылке. Ощущение было слишком знакомое, чтобы он сомневался в том, кто именно смотрит. Скосил глаза вправо, понимая, что не ошибся. Они как раз проходили мимо пруда, и на другом его берегу в темноте был хорошо заметен огонек в окне хижины. Влад, занятый рассуждениями об Алисе и неподобающем давлении Антона, ничего не замечал, а вот Леон хорошо рассмотрел и сторожку, и женщину на пороге.

Ему нечасто доводилось видеть Стражницу. С самого первого дня в долине Леон знал, что она существует, что она наблюдает за ним, но показывалась на глаза редко. Стражница была недовольна его появлением, но сделать ничего не могла. Ей пришлось смириться с тем, что он теперь живет здесь, а он смирился с тем, что она не спускает с него глаз. Лишь изредка она напоминала о себе, но Леон всегда проходил мимо, не вступал в контакт. Пока они оба мирятся с существованием друг друга, долине ничего не угрожает. Так пусть так и остается дальше.

Сквозь сон, больше напоминающий бред при высокой температуре, Алиса слышала, как к ней несколько раз кто-то заходил. Наверное, это был Антон, потому что она чувствовала уколы, после которых становилось немного легче. Следовало быть благодарной не то доктору, не то мирозданию за то, что она больше не плескалась в темной воде и не видела волка с огненными глазами. Остальное уж как-нибудь перетерпит.

Окончательно Алиса открыла глаза лишь утром следующего дня. По крайней мере, ей хотелось верить, что прошло чуть меньше суток. В окно, шторы на котором оказались неожиданно распахнуты, заглядывали робкие солнечные лучи, а Алиса помнила, что эта часть дома выходит на восток.

Очевидно, навещал ее и кто-то еще, потому что на тумбочке рядом с кроватью стоял большой букет гортензий. Представить, что цветы принес Антон, Алиса при всей своей фантазии не могла. Он ее недолюбливает – это было ясно даже слепому. Наверное, Мария Антоновна или Влад.

Может, Леон?

Нет, глупости. Он тоже не стал бы. Алиса не разрешит себе больше обманываться на его счет.

Она осторожно села на кровати, прислушиваясь к собственным ощущениям. Отголоски боли еще бродили по телу, но кожа теперь выглядела обычно. Под ней ничего не шевелилось, тьма если и не ушла полностью, то, по крайней мере, перестала быть видимой. Тошнота тоже отступила. На ее место пришел зверский голод. Теперь Алиса наконец поняла, почему Анжела так набрасывалась на еду после «процедур». А еще поняла, что Анжела забирала намного меньше тьмы, раз приходила в себя быстрее, а то и сразу. Алисе вот почти сутки потребовались.