Ирина вежливо отказалась.

Когда до школы, в которой она училась, оставалось около ста метров, рука Ирины потянулась поправить несуществующий пионерский галстук. Это невинное действие значило гораздо больше, чем просто память тела.

Когда-то давно по утрам мама, провожая Ирину в школу, смахивала пылинки с её формы, расправляла банты и галстук, а когда Ирина поворачивалась к ней спиной, рисовала маленький крест в воздухе. Иногда Ирина оборачивалась, смеялась или бросала маме сердитые слова. Но всё равно несла себя весь день в ореоле материнской любви, следила, чтобы галстук лежал ровно и банты не сползали.

Взгляд Ирины смягчился. В детстве о ней заботились четверо взрослых, и так повелось, что и позже кто-то всегда подставлял ей плечо. Как-то Ирина несла сдавать учебники за восьмой класс по аллее, по которой шла сейчас. Неожиданно пакет лопнул, книги одна за другой высыпались на асфальт. Ирина замешкалась, но не успела присесть на корточки, чтобы собрать, рядом оказался Нуралы. Она смутилась, начала одёргивать подол юбки, не задрался ли где. Хотя Нуралы поднимал учебники и не смотрел на неё, она краснела, не зная, сколько времени он был поблизости. Вспоминала какую-то ерунду, не поправляла ли бельё и не ковырялась ли в носу, думая, что идёт одна.

Он собрал учебники и поднял голову, слегка стукнувшись лбом об её плечо. Они встретились глазами и поспешно отвели их в стороны. Неловкие подростки, тогда уже было известно, что Ирина скоро уедет. Ирина задержала пальцы дольше, чем нужно, когда потянула стопку учебников из рук Нуралы, а он поспешно произнёс: «Я донесу».

Аллея и школа мало изменилась. Деревья и скамейки на тех же местах. Чьи-то заботливые руки покрасили оградку из толстых металлических прутьев в голубой цвет, который был и прежде. Ирина сделала несколько снимков. Потом померила шагами школьный двор. Он тоже как будто уменьшился, хотя плиты не изменились, всё те же пошарпанные, состоявшие местами из мелких камней.

Трёхэтажное здание школы выглядело безлюдным. На всякий случай Ирина подёргала ручку двери. Так и есть, закрыто. В вышине громко закричали птицы. Какой-то холодок подступил к сердцу Ирины, она задрала голову, но никого не увидела. Высокое синее небо. И вдруг вспомнила, что когда темнело, появлялись летучие мыши.

Однажды в детстве Ирина увидела на улице девочку с окровавленным лицом, потом узнала, что летучая мышь запуталась у неё в волосах, и пытаясь вырваться, расцарапала полголовы.

Девочки постарше сказали, что мыши бросаются на всё белое, поэтому мышь запросто может сесть Ирине на её светлые волосы, и потом тварь никак не отцепить, только волосы отрезать. Или прибить её прямо на голове, чтобы она разжала хватку.

Это казалось Ирине невыносимым. Она попросила купить ей чёрную кепку и носила её не снимая, пряча волосы в тугой узел под ней.

Мыши спускались с гор с приходом тепла в апреле, и все лето, до октября, как только смеркалось кружили над улицами и домами, временами пролетая низко, едва не задевая крыльями.

Как-то в горном походе Ирина зашла следом за одноклассниками в тёмное нутро пещеры, и вдруг вся похолодела, услышав мышиный писк и хлопанье крыльев где-то высоко под сводами. На минуту страх буквально сковал её, она стояла, боясь пошевелиться.

Кожа покрылась холодным потом, дышать стало так трудно как будто невидимые тиски сжали грудь. Её била мелкая дрожь. Она рванула из пещеры, несколько раз подскользнулась на свежем мышином помёте, ободрала коленки, пока наконец не выскочила с бешено колотящимся сердцем на яркое солнце.

Села на камень и долго приходила в себя. Всем вокруг было всё равно, но всё же кто-то спросил, что с ней, кто-то услышал. И через год ей засунули в портфель мёртвую летучую мышь.

Ирина подумала, что это шапка с помпоном. Удивилась, откуда? Ведь тепло. И только когда уже занесла руку, поняла, что это мышь, но пальцы одёрнуть не успела и дотронулась до холодного тельца.

Заорала так, что на крик прибежала завуч. Нашла Ирину в коридоре под окном, скорчившуюся у батареи, дрожащую.

Долго выясняли, кто принёс мышь, кто засунул в портфель. Ирина в разборе не участвовала, отказалась зайти в класс, и к портфелю этому больше не притронулась.

Домой его принёс Нуралы.

Мама вечером поменяла обложки на всех тетрадях и учебниках, вымыла портфель, высушила. Но даже от его вида Ирина покрывалась холодным потом. Отказалась ходить с ним в школу, и ей купили рюкзак.

А в Германии мышей охраняют. Ирина удивилась, когда узнала. Если в лесной зоне живёт их семейство, вырубку деревьев запрещают. Недавно запретили поездам проезд по тоннелю, в котором поселилась колония летучих мышей.

К счастью, они не летают в городах, и Ирина почти забыла о своей боязни.

Был один случай, когда они только начали жить с Эмре, в их квартиру на третьем этаже залетела летучая мышь. Ирина мгновенно облилась потом как в детстве и, запрыгнув в шкаф, наглухо закрыла дверь изнутри. Сердце колотилось как бешеное.

Посмеявшись, Эмре шваброй выгнал мышь в окно.

Потом долго мыл руки, снял и отправил в стирку шторы. Он был помешан на чистоте.

Перед сном садился с тазом воды и перемывал всю обувь. Чистил ботинки перед входом в заведения, даже перед кинотеатром нагибался и начищал и без того чистые туфли.

«Зачем ты это делаешь? Там выключат свет, и никто тебя не увидит!» – говорила ему Ирина.

«Я не могу ходить в грязной обуви», – с достоинством отвечал Эмре.

Его семья переехала из Турции, когда ему было шесть лет, и они долго жили в городке на западе Германии. Местные дети редко играли с маленьким Эмре, для них он был грязным турком.

Ирина дошла до улицы, показавшейся ей знакомой. Дом на углу с резными ставнями – по нему она находила улицу, на которой жила ее подруга Айнура. С ней они бегали босиком по тёплому асфальту и учились кататься на велосипедах. Тогда машины проезжали не часто, и они, бывало, играли на дороге. Время с тех пор утекло как через дырявое дно кастрюль, в которых они понарошку варили обеды из травы и листьев. Понарошку – смешное слово из детства.

Вдруг зазвонил телефон. Ирина не хотела отвечать, у неё законный отгул, она свободна как степной ветер. Но телефон не замолкал, и Ирина выудила его из сумки. Входящий вызов – Марго.

Ирина видела её несколько месяцев назад, тогда Марго приглашала на свою очередную свадьбу.

– Алло! – ответила Ирина.

Марго что-то говорила, но помехи не давали разобрать, что именно. Ирина ещё раз сказала «алло» и нажала отбой.

В немецкой школе крепкая грудастая девчонка Марго из Минска научила Ирину курить.

– Выпускай колечки и смотри на них.

– Зачем? – не поняла Ирина.

– Смысл жизни в творчестве, знаешь? Только представь, эти колечки – твоё творение.

Ирина недоверчиво хмыкнула, но затянулась.

В Бурном ей не раз предлагали закурить. Как-то она даже попробовала, закашлялась и решила, что это не для неё. Но в Германии всё изменилось, и, главное, изменилась Ирина.

Родители Ирины переехали, зная немецкий на бытовом уровне. Между собой они продолжали говорить на русском. В лагере для переселенцев их поселили в один из домиков и стали называть русскими, как и всех приехавших с бывшего союза. У Ирины эта несуразность не укладывалась в голове: в Бурном их называли немцами, в Германии они вдруг стали русскими.

Она думала, что раз они и здесь чужие, то нечего оставаться, надо ехать назад. Родители в ответ говорили о трудности жизни в Казахстане, что село осталось без газа и света, бывшие односельчане сидят без работы и денег, и когда все наладится, и наладится ли вообще, неизвестно.

Рассказывали, что в Бурном отцу давали старые, сложные в обслуживании машины, в то время как новые доставались родственникам начальника – казаха. Родители повторяли это много раз в разговорах между собой и другими, с каждым разом добавляя новые подробности. Они как будто запретили себе вспоминать хорошее о Бурном. С каким-то остервенением учили немецкие слова и фразы, обустраивали свой быт на новый лад.