Я вздохнула. Налила кофе. И, сев напротив, предложила миролюбиво:

– Расскажи, что случилось?

Сверкнув глазами, Виктор все же задумался. Остыл немного. И сказал:

– Мы играли в карты. Все, как всегда. Вовка, это управляющий, рулил игрой. Он принес новые фишки и рухнул как подкошенный. Вся история.

– Больше никто не стрелял? В окна, двери не ломился?

– Нет. И это… странно.

– А окна в игорной комнате всегда не зашторены?

Бергман нахмурился, вспоминая. В глазах его показался нехороший блеск.

– Только в эту игру. Обычно во всех комнатах опущены и жалюзи, и шторы.

– Когда ты пришел, уже было так?

– Да.

– Еще что-нибудь необычное?

– Нет.

– Трофимов часто с вами играет?

– Первый раз, – хмыкнул Виктор. – Его Кирсанов привел. Почему из всех тебя именно он интересует?

– Потому что из всех только с ним ты дружбу не водишь. С остальными теперь не разлей вода.

– Это звучит как обвинение.

– Тебе чудится.

– Сомневаюсь.

Этот разговор мог длиться вечно. Или закончиться сразу и очень плохо. И то и другое мне не нравилось.

Я предпочла пересказать Виктору то, что удалось увидеть и узнать, шастая за Бесом.

Выслушав, он буркнул недовольно:

– Чертовщина какая-то.

– Быть может, кто-то хотел тебя предупредить?

– О чем?

– Понятия не имею.

– И почему именно меня?

– Может, и не тебя. Но на остальных я не работаю.

– Вот и выясни, – сверкнул он глазами. – Кто что хотел. И срочно!

– Как прикажете, вашество.

Виктор резко схватил меня за шею и дернул на себя. Было больно, но сопротивляться я не пыталась.

Пауза затягивалась, но сказать по-прежнему было нечего. И он через силу меня отпустил. Поднялся и, печатая шаг, ушел прочь.

Потерев саднящую шею, я прихватила чашку с еще не успевшим остыть кофе и вышла на террасу. Встревоженная Гаечка поспешила за мной. Под окнами дома текла река Карповка, воды ее темные были спокойны и глубоки.

Бергман загрузился в машину и отбыл. Проводив его джип взглядом, я почувствовала тягучую боль. Так болят старые раны, которым не суждено зажить.

Сказать по правде, то, что Трофимов вернулся в город, вовсе не было для меня новостью. Нелегкая свела нас недели две назад. В те дни буйным цветом цвела черемуха, лили дожди, а холодный ветер с Невы изводил горожан.

Мне же любая погода была нипочем. Так считал Бергман. И отправил меня на очередное задание. На этот раз его помощи просил владелец рыбной фабрики, на седьмом десятке влюбившийся в восемнадцатилетнюю прелестницу. И все бы ничего, да подарил он барышне колье, из тех, что и Мария-Антуанетта была бы не против поносить. А колье кто-то нехороший возьми да и стяни.

Прелестница рыдала. Престарелый ловелас гневался. А Бергман спихнул все на меня. Впрочем, я была не в обиде. Все лучше, чем от скуки в четырех стенах с ума сходить.

Выйти на заказчика сложным не оказалось. Имелся в нашем городе-герое один подленький ростовщик, имевший талант добывать золото из любого песка. И любыми, как водится, средствами.

Но колье оказалось каким-то несчастливым. Едва я вышла на след ростовщика, как его убили в собственном доме. Еще и сейф опустошили.

Пришлось потратить еще несколько дней на поиски воришек. Благо, что оказались они достаточно жадными, чтобы не лечь на дно.

О сделке договорились, и пришлось явиться на встречу в небольшой грузинский ресторан в пыльном переулке подле улицы Марата. Обычно здесь было людно. Но к открытию посетители не являлись, предпочитая более позднее время. Оттого, вероятно, мои визави и выбрали это место.

Разговора не вышло. Воришки явились вдвоем, но один из них имел несчастье меня узнать. И без лишних экивоков ломанулся к выходу. Дружок его замешкался. Но он и был мне нужен, раз именно на его плечах висел рюкзак.

Парень оказался самбистом. Мы немного потанцевали. Но финальному па помешало возвращение беглеца. Вопреки ожиданиям, он не бросил подельника, а ломанулся за подмогой. Последней оказался рослый детина с довольно зверской наружностью.

Вдохновленный численным превосходством несостоявшийся дезертир тут же бросился на меня. За что и получил кулаком в горло и рухнул на пол, отключившись на ближайшие несколько минут. А может, и больше.

Верзила взревел и, не учтя чужой опыт, также поспешил поучить меня жизни. Все бы ничего, да обладатель рюкзака воспользовался моментом и ринулся к двери.

Не упустив момент, верзила схватил меня за плечо и швырнул на ближайший столик. С грохотом приземлившись спиной на деревянную поверхность, заботливо прикрытую накрахмаленной скатертью, я порадовалась удачной сервировке заведения. Быстренько уйдя от удара, схватила стеклянную бутылку с минералкой и зашвырнула ее в сторону беглеца.

В яблочко. Влетев в буйную головушку, импровизированный снаряд разлетелся на осколки и брызги. А воришка рухнул на пол. Еще и нос расшиб.

Верзила же времени зря не терял. Пудовый кулак врезался в стол в сантиметре от моего лица. Столешница тут же затрещала и, кажется, треснула.

Но пора было заканчивать. Обвив его талию ногами, я резко поднялась и ударила его по ушам. Легко перепрыгнула за его спину. И двумя ударами отправила к сотоварищам.

Убрав выпавшую прядь за ухо, перешагнула мощную тушу и подошла к обладателю рюкзака. Стянула с его спины поклажу. Раздался тихий стон.

Расстегнув «молнию», я вытряхнула содержимое на покореженный стол. Сев на пятую точку, беглец мотнул головой, напрасно пытаясь прогнать дурноту.

Тогда-то я и почувствовала его взгляд. Подняла голову и увидела, что на балконе, представлявшем собой второй этаж заведения, сидят трое: Иван, Наташа и ее дедушка.

С того дня в больнице, когда открылась неприглядная правда о похищении Наташи, ни одного из них я не видела.

Мысленно чертыхнувшись и на мгновение почувствовав себя клоуном, я тут же позабыла о них и сосредоточилась на деле.

Откинув крышку бархатного футляра, смогла убедиться в сохранности ожерелья. А также в многообразии его камней и небезынтересности замысла.

Но, вопреки ожиданиям, в рюкзаке имелся еще один предмет. Развернув палантин из темно-синего бархата, расшитый серебряной нитью, я обнаружила икону. Старинной она не казалась. Но удивительной – да.

Не знаю, кем был иконописец. Но талантом его Бог не обделил. Едва посмотрев на лик Николая Чудотворца, я вдруг почувствовала, что он тоже смотрит на меня. И видит все, что скрыто. Знает то, что даже не известно мне самой.

Накрыв икону мягкой тканью, я спросила единственного пришедшего в себя воришку:

– А это откуда?

– От верблюда, – буркнул он, вытирая рукой разбитый нос. Я спросила с удивлением:

– Тебе мало? Добавить?

– Доска в сейфе была, – нехотя ответил он. – Вместе с цацкой.

– И чья она?

– Я знаю что ли? – обиделся воришка. – На ней не написано.

С этим не поспоришь. Написано и правда не было. Хлюпая носом, он вдруг сказал испуганно:

– Это не мы.

– Что не вы?

– Ростовщика грохнули.

– Мне должно быть до этого дело?

– Не знаю… Но это точно не мы! Мокрухой не занимаемся.

– Молодцы. Хвалю.

– Я же серьезно, – неожиданно обиделся он. – Ростовщик нам денег должен был. Но перестал на связь выходить. Такого раньше не случалось…

– И вы всей гурьбой решили дядю наведать?

– А что? За бесплатно работать не нанимались.

– И то верно.

– Пришли… А он уже того… И видать, давно уже лежал. Холодный, и запах…

– Прелестно.

– Но без денег тоже не дело уходить. Не лохи ведь какие-нибудь… Вскрыли сейф. А там брюлики эти и доска. Больше ничего не было. Даже налички.

В последнее верилось смутно. Но и это было мне неинтересно. Перебросив рюкзак за спину, я перевела взгляд на стыдливо топтавшегося в уголке грузина средних лет. Судя по фартуку, он был кем-то из работников.

Но едва я достала из кармана мобильный, как он расплылся в улыбке и сказал: