Сэймур проделал нечто, напрочь нарушающее базовые представления о биологической теории оборотничества, выворачивающее её наизнанку и разносящее в щепки. Ни одному оборотню не удавалась даже двойная метаморфоза. Никогда. Это считалось категорически невозможным. Сэймур сменил звероформу семь раз. Последней была звероформа орла... «Не вовремя, они не готовы!» - сказала тётя Лив. По окончании представления, оставив Оддбэлла отходить от впечатления вместе с остальными ошарашенными зрителями, она исчезла «за кулисами» - в коридоре нижних гостевых комнат. Больше ни её, ни Сэймура никто не видел. Окончание вечера прошло как-то смазанно, невыразительно, было такое ощущение, что гости устали до крайности и мечтали только о двух вещах — тёплой ванне и мягкой постели.

На утро, когда все оставшиеся ночевать вышли к завтраку, разговоры были, разумеется, исключительно о выступлении иллюзиониста. Даже если кто-то в узком кругу заводил беседу на иную тему — она рано или поздно возвращалась к Сэймуру и его представлению. Говорили, что это потрясающе, талантливо, гениально. Говорили, что Сэймур впустую прожигает свой талант, упрямо оставаясь в этой глубинке. Нашлись и скептики, говорившие строго обратное — что Сэймур шарлатан и дешёвый площадной фокусник... Впрочем, таких решительно не поддержали, и они быстро стушевались.

Зато сэр Тобиас Гриввс и сэр Эффроим Гройзман, парафизик и философ, прямо-таки майскими соловьями разливались, вещая, что новый виток спирали развития общества оборотней не просто не за горами — вот он, уже наступил, и Сэймур Шер-Тхакур - вестник и пророк его... Всё это Оддбэлл слушал в пол-уха, и мечтал только об одном: поскорее добраться до родного Блэст-холла, снова собрать вместе всю команду и доподлинно выяснить, что это было. Сэймур предупреждал перед выступлением, что увиденное заставит зрителей задуматься, и с блеском доказал этот тезис. Вот и сейчас, давно покинув Тёрнер-хауз, Оддбэлл продолжал думать исключительно о многоступенчатой метаморфозе Сэймура. Гениально построенная иллюзия? Или всё-таки реальность — потрясающее открытие, несоизмеримо более гениальное, нежели любые, самые эффектные фокусы?

За этими мыслями Оддбэлла застал забавный встречный наездник, эпатировавший своим «конём» - здоровенным ездовым реликтовым ящером из тех, что по слухам водились где-то в дебрях песчаных пустошей. Торговцами безумно ценились их шкуры, они, не торгуясь, давали за них какие-то абсолютно шальные деньги. Ящер был огромным, не очень поворотливым, и, судя по мышечной массе, кушал столько, что его пропитание, вероятно, можно было оправдать только его же шкурой, при жизни заложенной какому-нибудь ушлому торгашу под юридически закреплённый договор...

Участники дорожного движения поравнялись.

Оддбэлл потянул рычаг, отключая трансмиссию, приподнял цилиндр, и, склонившись через край кабины, на котором висела его трость, прокричал, перекрывая свист стравливаемого клапаном пара:

- Доброго Вам утречка! Какой у Вас, однако, необычный скакун!

Ответив на приветствие, наездник неожиданно заинтересовался локомобилем. При этом вид у него был такой, будто сам факт наличия этой, в общем-то, довольно обычной по сути своей повозки, вызывал у него крайнюю степень удивления. «Странный чудик какой-то. Иностранец, что ли... Оборотень, но не птица... Тогда почему так чисто по-нашему разговаривает? Может, тоже маг, вроде Сэймура...» - подумал Оддбэлл и решил поддержать разговор, похвалив осведомлённость всадника и в общих чертах описав автоматический многоступенчатый последовательный редуктор, являвшийся его ноу-хау и получивший большую популярность у механиков, совершавших долгие и дальние поездки.

Наездник ещё раз удивил Оддбэлла, обратив внимание на наличие стояночного стопора — механизма, который имелся даже на тяжёлых конных экипажах, чего уж говорить о локомобилях. Но только мистер Чудак хотел спросить-таки незнакомца, откуда он прибыл в эти края, как ящер оглушительно чихнул, заставив придорожную траву пригнуться, а повозку — закачаться на рессорах. Оддбэлл схватился за поручни, чтобы не вылететь с сиденья за борт. Увидев, что динозавр приоткрыл челюсти, готовясь ко второму чиху, дядюшка врубил трансмиссию и закрутил паровой вентиль, прокричав незадачливому иностранцу: «Простите, я Вас немного перегоню!».

Локомобиль решительно тронулся с места и сердито запыхтел, набирая скорость. Облачка дыма стали круглыми, пузатыми и окрасились в угольно-чёрный цвет: форсунки топки заработали на полную мощность. Через полчаса страдающий гигантизмом наездник скрылся за поворотом дороги, а Оддбэлл вернулся к своим размышлениям, переведя силовую установку в прежний неспешный экономичный режим. Впереди над дорогой едва заметно дрожало горячее марево: Солнце по-прежнему усердно продолжало греть землю, несмотря на значительно сократившийся дневной небесный путь.

Глава 23 ПОПАДАНЦЫ. Лесной зелёный змий (Александр Игнатьев)

Было ещё темно, когда Костя вошёл к динозавру, грузиться. Зевнув, как старый кашалот, Ворон недобро посмотрел на хозяина, всем своим видом выказав презрение, к окружающему миру вообще, и, к задуманной Костей поездке, в частности.

Несмотря на бабкины протесты, охи и причитания, парень, наметив путь и обсудив свои возможности с Марком, твёрдо решил проехаться по стране.

Конкретного маршрута не было, но осмотр нового мира пойдёт на пользу, решили мужчины.

Первая большая остановка планировалась в столице, а там, наведя справки, Костя решил отправиться в горы, или к морю, по обстоятельствам.

Через полгода блужданий намечалось возвращение домой и строительство отдельного дома. Летом волчицы высматривали подходящую партию, а богатый и красивый змей мог приглянуться молодой симпатичной вдове...

Наконец, продукты были загружены, вещи запакованы, а тираннозавр стал слегка смахивать на передвижную хозяйственно-продуктовую лавку. Таисья Сергеевна трижды перекрестила «неслуха» и, гордо развернувшись, ушла в дом. Костя глубоко вздохнул и подошёл к другу.

— Бывай, до встречи!

Марк снял с шеи знак рода и закрепил тяжёлую цепь на его шее.

— Где бы ты ни был, что бы ни случилось — её могу снять с тебя только я, — сообщил он сухо. — Клан всегда с тобой, будь уверен. Я твой вечный должник! — И Костя поклонился в ответ этому седому крепкому мужику, который стал ему наставником, другом и... отцом.

От холодного зимнего ветра заслезились глаза, и он, как-то внезапно разозлившись на себя и на эту глупую никчёмную затею с поездкой, резко впрыгнул в седло и громко, совсем по-змеиному, прошипел Ворону:

— Хватит зевать, иж, рот раззявил, поехали!

***

Обидевшийся ящер и впавший в глубокую меланхолию наездник уже к вечеру, не сделав ни одной остановки, добрались до уезда, и на исходе дня Костя спешился на главной площади, торопясь до заката в Управу. Запись оставить.

В большом оштукатуренном помещении, напомнившем ему старые церкви, переделанные при советском строе в подобные управы, было пусто. В тёмном и самом дальнем углу от входа за столом сидел худой долговязый, слегка плешивый, человек, сильно смахивавший на хорька.

— Не могу сообразить... — начал плешивый свою речь. — Не могу сообразить, милейший, что вы здесь, тааа... стоите? Вечер тааа... Он почесал кончик носа, строго посмотрел на вошедшего и, вздохнув, продолжил:

— Ну?

— Я отметку поставить, — проникся уважением к представителю закона вошедший. — Только что отмечать-то?

— Этого требует распорядок! — строго ответил хорькообразный.

— Какой?

— Значит, требует! — указал он на стул напротив. — Не могу сообразить... таа... Вы из какого клана-то?