Но Хрущёв, увидевший от легендарного маршала революции полное подчинение и преклонение, уже не обращает внимания на подобные кляузы и даже, (в пику жалобщикам), дважды награждает Семёна Михайловича «Золотой звездой» Героя Советского Союза.

***

В парниках у Будённых были проведены трубы горячего отопления – и потому вся первая зелень вызревала уже в марте. Ян же сильно любил салат и молодую редиску, а потому Борис Евгеньевич, на регулярной основе, посещал сии закрома Родины. Как он высмотрел Таню – осталось страшной тайной Особого отдела, но, в одно прекрасное утро, она оказалась на пороге дома в Тропарево, «на смотринах». Эта удивительная история никогда бы не стала достоянием гласности, если бы не воспоминания Нины Будённой, записанные Мариной Васильевой: «Тихую и скромную Таню позвали работать няней к маленькой необычной девочке, куда-то в совершенно секретное место. Мы больше не слышали про неё, но где-то в девяностые, в одном из первых журналов VOGUE, появившихся в России, я увидела нашу Таню. Фото были с приёма в Виндзоре. Среди толпы, восхищающейся рыжими корги королевы, в первых рядах, стояла женщина в элегантном розовом платье. Я не могла ошибиться! Это была она, Таня. На руке опознавательным пятном чётко выделялся необычный треугольник от ожога, случайно полученного на нашей кухне…».

———————

1. Была основана в нынешнем названии в 1928 году католическим священником Хосемарией Эскривой. Ранее называлась «отделом знаний» при Pontifical Athenaeum Regina Apostolorum. Контролирует все «тайные» Учреждения Ватикана, в том числе, и Университет экзорцизма.

Глава 53

Глава 4. На грани третьей мировой

Часть 8

Папа Иоанн XXIII. 28 мая 1963 года.

Он лежал на своём смертном ложе и смотрел, как слева от него тянулся к яркому сине-розовому плафону потолка гладкий мраморный ионический столб ̶ его безликий охранник и сосед. Столб всегда вводил в искушение, своей нежной тонкой резьбой, в виде виноградных листьев, он напоминал о далёких зелёных виноградниках Сотто-иль-Монте. Это создание великих мастеров будто пыталось передать его больному телу видимость свободы.

Кровать, расположенная рядом с узким высоким окном, прикрытым наружными ставнями, несмотря на своё расположение, не давала больному возможности видеть солнце. Он знал, что ставни предназначены для обеспечения полумрака и прохлады.

Конечно, он мог бы распорядиться – и окно распахнуло бы свои глаза, но выдержка и покорность – эти неизбежные атрибуты монастырского воспитания – не позволяли сделать лишнего. Больной засыпал и просыпался в полумраке, не делая попыток доставить проблемы тем, кто обслуживает его уставшее тело.

Однажды он даже сделал важное открытие. Если пониже спуститься с подушек, то сквозь широкие щели в ставнях можно рассмотреть небольшой клочок синего неба и обелиск, созданный в Гелиополе для префекта города Корнелия Галла, который, спустя несколько десятилетий, Калигула, погрузив на платформу, привёз в Рим.

…Когда боль, рвущая его живот изнутри, немного отступала, он, прикрыв глаза, и, не давая присутствующим повода беспокоиться, начинал вспоминать события годичной давности.

Где?

В какой момент времени? Когда и как он мог ошибиться?

Его ведь предупреждали.

***

Апрель. 1962 год.

…Кардинал Сьяраконти не скрывал своего раздражения. Это не пристало священнику, но далеко не все письма приносят радость! А ещё меньше радует необходимость их озвучивать – в этих, менее всего предназначенных для озвучивания подобного текста, стенах. На его нервозном лице, с резко натянутой на скулах, почти пергаментной, кожей, меняя цвета, быстро перемещались красные, белые и, даже синеватые, пятна.

Не успев скрыть свой гнев под маской всегда целительной молитвы, он почти наткнулся на внезапно вошедшего Папу. Тот же, поспешив поинтересоваться его состоянием, САМ протянул руку к не предназначенному для лишних глаз письму. Более того, близоруко щурясь, позволил себе его прочесть!

Подобное вмешательство плеснуло масла в костёр кардинальского гнева. Гнева, тем более сильного, что проявлять его было нельзя.

– Учитывая догму в папской непогрешимости, – между тем, мягко улыбнулся Ронкалли, – ни у нас, ни у вас не может быть большей радости, чем созерцание чистых душ.

Возможно, так внезапно появившиеся в Вене из далёкой холодной России «чистый белый и глубокий чёрный свет» помогут одолеть падких на душевные недуги сынов Адамовых. В любом случае, мы проявляем одинаковую любовь к Христу, которая даёт Церкви Его утешение. Способствуя пробуждению Бога в душах даже растленных «красной» идеологией – мы добавляем ЕМУ много радости!

Заглянув в лицо, (уже ставшее, по обычаю, смиренным), стоящему перед ним кардиналу, Папа продолжил:

– Тем не менее, что же так волнует вас? Вы были очень встревожены!

– Меня волнует только истинное учение Христово, – низко поклонился Иоанну XXIII его высокопреосвященство.

– В таком случае, нам не стоит препятствовать созданию Венской Епархии православной церкви. Маленький храм, к тому же давно существующий, на задворках австрийской столицы не сможет помешать католическому миру.

Кардинал поднял взор, и в его глубоко посаженных чёрных глазах полыхнул огонь:

– Разрешив подобное святотатство, мы можем ввергнуть паству в сомнение, относительно прямой связи между вами и Святым Духом!

Анджело Ронкалли медленно прошествовал в кабинет и, сев в кресло, скрестил руки. Тускло блеснула на пальце печать рыбака.

– Я опечален вами, – наконец, произнесли сухие губы понтифика. – Нам невозможно и помыслить, как трёхглавые жалоносные гидры подобных мыслей могут путаться у нас под ногами в преддверии открытия Второго Ватиканского Собора. Надеюсь, что никто из нас не желает начать спор с дьяволом, понося, пусть ошибающуюся в догматах, но истинно христианскую религию. Единственное, в чём я позволю себе согласиться с вами – пусть кардинал Вышинский пока останется в Вене. Назначенному на должность ректора Университета экзорцизма необходимо пожить внутри этого необычного города…

***

Странные русские люди издревле провожали свои посольства, прощаясь с родными… навсегда. Плач и стон стояли на дворах, где были отъезжающие. Особенно страшно рыдали москвичи, провожая «студиозов» при Петре Первом. «Европы» страшили.

А всё потому, что там, на далёкой чужбине, люди были оторваны не столько от своих семей, сколько от Веры. «Без Бога нет порога» – эту истину знали все.

Поляне, древляне, кривичи, дреговичи, вятичи – эти разрозненные группы племён-домоседов, объединённые властной рукой, и, превратившиеся, за тысячелетие, в единую нацию, не любили перемен. А потому, везде, куда бы ни ступила – в лаптях ли, сапогах ли – нога человека из далёкой лесной России, там первым делом ставили часовню. Она осуществляла связь путника с Родиной.

Первая торговая колония с домовой церковью в Европе была образована в Токае на рубеже XVI века. Занимаясь закупкой для царского двора сладкого венгерского вина, купцы привозили с собой батюшку, молились и славили Бога. Прибывший в 1701 году в Вену с постоянным посольством князь П.А. Голицын свою первую депешу шлёт, требуя русского священника: «нельзя на чужбине окормляться греческим да сербским духовенством...».

В 1761 году, уже никого не спрашивая, и, не оглядываясь на Ватикан, в Аугсбург – заключать мир, после Семилетней войны, едут с походной церковью во имя Святой Троицы, а при ней – иеромонах Наркисс Квитка и два священнослужителя рангом меньше. Они же, после неудачных переговоров, отбыли в Вену, где и остались.

Вскоре, к ним из Гааги прибыл ещё один священник, Симеон Матвеев. Так, впервые, в самом центре Европы католической зажгла свечу вера православная.

Но только спустя сто лет, протоиереем Михаилом Раневским неведомыми путями было исходатайствовано разрешение на строительство православного храма. То ли сыграла свою роль научная деятельность протоиерея, многочисленные переводы с греческого на немецкий язык; то ли, (может быть), его близкое «духовное» знакомство с женой графа Андраши, внучкой Станислава Понятовского и лучшей подругой императрицы Сисси – неизвестно. Но так или иначе, каменный Свято-Николаевский собор был освящён 17 апреля 1899 года.