— Присмотрите за детьми хотя бы, если ничего большее вам доверить нельзя, — обвел я рукой окружающий детский сад. Ну, дошкольников вернее, но некоторые из них точно еще в начальных классах учились. — Вот, оставлю все свои печати, если не вернусь через пару часиков с чем-нибудь получше, распределите их между теми кто постарше, покуда не протухли артефакты. Узнаю, что ребятишек бросили или ограбили, мои трофеи присвоив дабы кому-нибудь продать — накажу. А уж если от большого ума сотворить с детьми чего удумаете — живые позавидуют мёртвым!
Оставив за собой последнее слово и подавив абсолютно неуместный в данной ситуации порыв громко хлопнуть дверью, я вывел всех своих марионеток наружу, да и сам покинул ставший враз совсем негостеприимным супермаркет. Четверка носильщиков из разных отрядов тянула на носилках жертву ограбления, которой за последние часы стало заметно хуже, даже дышал этот зеленокожий едва-едва, но тем лучше, больше достоверности даст его последняя вспышка активности, спутанная тихая речь и неуверенность в мелких деталях…Думаю допрос этого задохлика и общественные волнения, возникшие из-за необходимости покарать преступников, отвлечет вождей от остальных достаточно сильно, тем более докладывать те станут начальству исключительно победные реляции. И почти чистую правду. Мол людей их группы наловили несколько десятков, почти все правда детеныши, но тащить таких в нужную сторону легче, а на алтарь лягут ничуть не хуже взрослых…Единственный нюанс из-за которого эту толпу еще не гонят к кораблю — развалившийся на пути дракон, который кем-то там обедает. Обогнуть ящера в общем-то можно, но если кто из человеков в ненужный момент начнет визжать и вырваться, то огромный огнедышащий динозавр может шумом заинтересоваться. Проще уж подождать часок, покуда эта крылатая дрянь супербольшого размера насытится и уберется, дорогу открыв…
Первыми шли вперед зеленокожие, внимательно высматривающие часовых или просто праздношатающихся личностей, за ними крался Пушок, вынюхивающий потенциальные угрозы, ну а уже потом шел я, на всякий случай делая вид, будто зачем-то слежу за данным отрядом. Если какой-нибудь сторожевой дух вдруг засечет и доложит шаману, то ситуацию он увидит в стиле «Сильно пронырливый и удачливый человек шпионит за сородичами и покуда им на глаза не попался», а не «воины племени почему-то ведут себя крайне странно, подчиняясь чужаку, удел которого — стать мясом». Сознания гоблинов потрескивали, словно смятые пластиковые бутылки с газированной водой, пытающиеся под давлением внутренних процессов восстановить свою изначальную форму. То один то другой коротышка начинал сомневаться в том, что делает или пытаться вспомнить судьбу своих товарищей, чьи тела уже, наверное, успели остыть…Следовало поторапливаться, ибо силы мои тратились как-то слишком уж быстро. Видимо, я как маг разума еще недостаточно крут, дабы пытаться в одну харю манипулировать вражескими армиями, ну или хотя бы отрядами. Есть куда расти…
Шестерка часовых, выставленная гоблинами у спущенного уже прямо на берег аварийного надувного трапа, встретили своих соплеменников как родных…В принципе, учитывая особенности их родоплеменного строя, родней друг другу они и были, что ни капли не мешало соседям при случае подгадить, возможно с кулинарно-летальным исходом. Вид потерянного якобы во время мытарств по Солнечному соплеменников привел коротышек в ожидаемое состояние негодования, выразившееся в возмущенных жестах и лишь немного приглушенных воплях, оборвались которые лишь после того как самая сильная из моих марионеток благодаря ментальной команде решила напомнить охранникам о наличии в их социуме такого древнего и славного обычая как дедовщина. Уставшие добытчики, бывшие лучшими воинами племени из уцелевших и не получивших тяжелых ран, свалили свою почти уже издохшую находку прямо на землю и категорически потребовали от сородичей, которые все это время стояли и прохлаждались, тащить её дальше. Те не горели желанием взваливать на себя подобные обязательства и вообще должны были стойко бдить…Но пара подзатыльников и поджопников, а также относительная ничтожность расстояния которое следовало нести тяжелый груз, сделали свое дело. И часовых у входа на судно осталось только два…
— Пушок, придави одного! — Скомандовал я собаке, прячась за какой-то уличной скамейкой и полностью избавляя удаляющиеся марионетки от своего ментального присутствия. Теперь их действия будут зависеть лишь от тех команд, которые уже успел внедрить…А я смогу заслать на судно еще парочку диверсантов, остатков резерва вроде должно хватить…Подойти бы поближе, но ну его, увидят еще меня через иллюминаторы несмотря на серый туман. И выстрелят или духа спустя какого самоноводящегося…– Только нежненько, не насмерть!
Прижавшийся пузом к земле сенбернар против идеи еще немного поохотиться на гоблинов ничего не имел. Ему, правда, хотелось с громким лаем наброситься на них подобно пушечному ядру, повалить и растерзать…Но и ползать при необходимости этот пес очень даже умел, перемещаясь вперед на зависть любому подкрадывающемуся коту. Заметил его один из оставшихся часовых лишь когда до груды бело-рыжего меха оставалось всего-то метров двадцать, но крикнуть не смог — мой ментальный удар помешал, не вырубив уже раскрывшего рот коротышку коротышку, но заставив его пошатнуться и издать вместо громкого вопля какое-то сдавленное сипение. Развернувшийся с недоуменным взглядом товарищ успел лишь в удивлении округлить глаза, а после его придавило к земле тушей Пушка, заодно напрочь выбив дыхание.
— Иди вперед! Все, кого ты увидишь — враги! Они хотят забрать твою добычу! Они пошлют тебя вперед умирать, пока сами будут отсиживаться в безопасности! Они всегда смеялись над тобой! — Принялся превращать я оставшегося на ногах часового в безумного маньяка, который накинется с ножом на первого встречного. Халтура конечно, и дольше получаса это внушение не продержится, но мне вроде дольше и не надо. Тем более, из глубин судна уже несутся крики гнева и паники,к которым точно примешиваются чьи-то вопли боя…Не то «преступникам» начали уже выпущенные кишки вокруг шеи обвязывать, не то мои марионетки постарались прорваться в лазарет, дабы устроить там резню…- Ну же, вперед! Жги, убивай, кровь для бога крови…Отлично! Так-с, а теперь и тебе, дружочек, придется немного поработать во имя блага человеческой расы.
Придавленный моим сенбернаром гоблин явно понял, что я обращаюсь именно к нему и чего-то жалобно прохныкал, определенно пытаясь вымолить пощаду. Сделать что-то более громкое или дерзкое он может и желал бы, но не мог — челюсти большой саблезубой собаки, сжавшиеся на его горле, прокололи и толстый слой грязи, и зеленую кожу, пустив пару тоненьки струек крови. Если бы Пушок напряг свой ротовой аппарат хоть еще чуть-чуть, и нелюдь из придушенного мигом стал бы помирающим, а потому трясущийся от страха коротышка и вел себя тихо, не рискуя ни воздуха в грудь набрать, ни взяться за один из кухонных ножей, которые он во множестве заткнул себе за пояс…Пояс от какого-то махрового купального халата лимонно-желтой расцветки.
Процессу ментальной обработки гоблина помешал взрыв, случившийся где-то в районе носа судна. Очень мощный взрыв, похожий не то на попадание крупнокалиберного снаряда, не то на несчастный случай, вызванный сочетанием курения и динамита! Правда, имел он явно магическую природу судя по фонтану серебристо-белого пламени, проломившего верхнюю палубу, взмывшего выше закопченных труб и осветившего на какую-то секунду осветившего всю округу. Обломки, некоторые из которых были размером почти с меня, со свистом разлетались через туман в разные стороны, а удрная волна оказалась достаточно сильной, чтобы словно бы пнутый в свой мохнатый бочок сенбернар чуть через голову не перекувырнулся…И в процессе данной акробатики он конечно же сжал непроизвольно свои жуткие челюсти, вырывая горло придавленной к земле добыче.
— Ну…Могло быть и хуже? — Решил я, с некоторым облегчением отстраняясь от разума агонизирующего коротышки и тем сохраняя последние остатки магических сил. — На меня ни один кусок железа не шлепнулся, да и судя по яркости иллюминации, одна из моих марионеток очень удачно засадила кинжал под ребра какому-то шаману, решившему не умирать в одиночестве…
