– Ты все запомнила, Ева? – мой голос напряженно звучит в комнате. – Ничего не перепутаешь?

– Я все запомнила, – говорит она, совладав с собой и вздернув подбородок. Глаза с вызовом сверкнули, но только на мгновение. – Меня там не было, я ничего не видела и ничего не знаю. Встретила соседку, когда вечером выносила мусор.

– Правильно, милая, – шиплю в ответ. – И не вздумай играть в самодеятельность, девочка. Ты на привязи два месяца, не забывай.

Не два месяца, а навсегда. Ты даже не представляешь, насколько шатко твое положение, малышка. Один неверный шаг, и твой хладный труп будет кормить рыб на дне озера.

– Я все поняла, – чеканит мне в лицо, сверкнув голубыми глазищами. – Сделаю, как ты сказал. У меня же нет выбора, разве не так?

Совсем не так. Ты можешь сдать меня с потрохами. И хорошо, что ты этого не понимаешь. Или делаешь вид. Нет, я бы почувствовал. Ты не умеешь врать, милая. Но нужно будет научиться. В моем мире искренность не в почете. Решишь заложить меня, и получишь пулю в лоб. Я выкарабкаюсь, так или иначе. А ты потеряешь последний шанс остаться в живых.

– Вот и чудесно, Ева, – нависаю над ней.

Наши взгляды сошлись в поединке, ее бравада заводит. Еще больше заводит ощущение опасности. Милый котенок может рассказать слишком много не там, где надо. Адреналин бурлит в крови, кровь струится по жилам раскаленным железом. Интересно, малыш, захватывает. А я уже думал, что ты будешь шарахаться от меня пресной рыбой, разгоняя скуку. Забавно.

Конечно, ты скажешь, как я велел. И да, у тебя нет выбора, всех, кого надо, я купил. Но ты должна сделать это, должна нарушить закон, соврать.

Переступи черту, Ева. Сделай это сама, малыш.

Ева.

Он не шутил. А я совсем не готова играть роль, которая мне отведена в этом спектакле.

Домой возвращаюсь, не чувствуя радости и ликования. А, ведь, была уверена в том, что, стоит мне оказаться в родных стенах, как мой мозг тут же придумает гениальный план, освобождающий от злобного тирана. Но нет, ничего толкового не идет в голову, и я просто пялюсь в потолок, ожидая «радостной» вести. Точнее, приглашения в отделение полиции. И оно не заставило себя ждать.

Этот гениальный монстр, сделавший меня своей пленницей, все рассчитал с поразительной точностью. Пять минут на то, чтобы помыть руки и сесть на диван. Еще пятнадцать на то, чтобы осмыслить все сказанное и унять дрожь в коленках. И вот, звонок в двери, такой ожидаемый. Все, как он говорил.

– Ева, тебе придется пойти с нами, – говорит Андрей. Он работал с Сашей, и я хорошо его знаю. Теперь он стоит у порога моей квартиры в компании какого-то мужчины.

– Что случилось? – моя роль строго прописана, и отклониться от сценария нельзя. Да какой еще сценарий?! Вопрос сам по себе слетает с губ.

– Поехали с нами в участок, Ева, так надо, – говорит Андрей.

Все, как в страшном сне. Только в этот раз все происходит наяву. Меня везут в полицейский участок. И это не новость. Все сходится – Саша мертв, а мы с ним были близки, и многие про это знали. Показания? Мне нужно сказать то, что велено. Или рассказать правду? Вдруг, это поможет спастись? Быть может, только так полиции удастся поймать опасного преступника?

Саша погиб. Он защищал закон, и поплатился за это. Хотел, чтобы преступник был наказан, вот и все. Именно этого должен хотеть настоящий полицейский, разве нет? Но мир несправедлив, вот поэтому мой жених мертв, а злодей празднует победу.

Что, если я скажу им правду?

Это спасет меня? Или других?

Он был так уверен, отпуская меня. Разве, можно сохранять спокойствие, зная, что я могу все рассказать? Нет, это невозможно. Никто бы так не смог. Значит, у него все подстроено. Возможно, и показания мои никому не нужны, это просто ширма. Часть спектакля, в котором продумана каждая мелочь?

Он бы не отпустил меня, если бы был хоть малейший шанс засадить его за решетку!

Меня привозят в участок. Я ни разу здесь не была. Несмотря на то, что Саша каждый день приходил сюда на работу. Это не то место, куда бы любимый пригласил на свидание. И Саша всегда говорил, что каждый день, выходя отсюда, думает лишь о том, чтобы поскорее очутиться рядом со мной. А теперь его нет, и тех счастливых минут, которые мы провели вместе, не вернуть.

На глаза наворачиваются слезы, но нужно быть сильной. Усилием воли подавляю в себе непрошенные эмоции. Все это ни к чему, и Сашу не вернет!

А как же я? Может, стоит сказать о том, как было на самом деле? Чем это поможет Саше? Чем поможет мне? Это вернет мою жизнь? Правда может спасти хоть кого-то?

Нет. Я это знаю. Чувствую.

Он сказал, что любые отклонения от плана ни к чему хорошему не приведут. И он бы не отпустил меня, если бы не был уверен в этом на сто процентов.

– Проходи, Ева, садись, – говорит мне Андрей, заходя в кабинет.

Здесь все так строго и просто. И уныло. Взгляд падает на пустой письменный стол рядом с тем, за которым сидит Андрей. Не знаю чей он, но мне почему-то кажется, что за ним раньше сидел Саша. Эта догадка, словно каменной плитой, давит на меня. Так невыносимо, больно. Хочется выть в голос. Но я молчу, сохраняя на лице маску спокойствия. Как кукла, у которой может быть только одно выражение лица.

– Зачем я здесь? – спрашиваю. Мой голос немного дрожит. Но, возможно, следователь спишет это на непривычное волнение от того, что меня вызвали по неизвестной причине.

– Ева, мне очень неприятно об этом говорить, – начинает Андрей, а я уже знаю, что последует дальше. Сердце больно кольнуло в груди, и по телу пробежал холодок. – Саша вчера погиб.

Так долго сдерживаемые слезы полились бурным потоком, я больше не могу держать это все в себе. Рыдания душат, сдавливают горло, мне стало трудно дышать.

– Вот, выпей, – протягивает мне Андрей стакан воды.

Я почти не вижу его, как и стакан с водой. Протягиваю руку, хватаю на ощупь граненную поверхность, делаю большой глоток и тут же давлюсь, начиная кашлять.

– Прошу тебя, успокойся, – говорит Андрей беспомощно. – Может, позвать врача?

– Нет, – мотаю головой. Меня душат рыдания, и я снова, который уже раз за последние сутки, усилием воли подавляю истерику. Это невероятно трудно, но так нужно.

Саша, мой любимый. Его больше нет. Нашего общего будущего нет.

Ничего не осталось, лишь пепел воспоминаний.

– Не нужно врача, – с трудом выдавливаю из себя, – дай мне пару минут.

Андрей протягивает мне носовой платок. Вытираю лицо, медленно складываю платок аккуратным квадратиком, пытаясь переключиться на эту простую задачу и перестать думать о Саше.

– Как он погиб? – спрашиваю.

– Его убили, Ева, – говорит Андрей. Я знала об этом и раньше. Я даже знаю, кто и как его убил. И за что убил тоже знаю. И где найти убийцу, могу сказать.

Могу и не могу одновременно. Он все решил, все подстроил. Он не даст мне шанса предать его. И моя правда никого не спасет. Он же прямо сказал мне об этом.

Дьявол!

Он уже всех тут купил? И Андрея тоже? Может быть… я совсем не знаю напарника своего погибшего жениха. Понятия не имею, насколько он готов отречься от своих убеждений ради денег или по другим причинам.

– Ева, я должен задать тебе несколько вопросов, – говорит Андрей. Киваю, и мужчина продолжает, – где ты была вчера вечером?

– Вчера? – поднимаю взгляд, смотрю в глаза мужчине.

Мама всегда учила говорить правду. Она верила в то, что добро побеждает зло. Всегда побеждает, что бы ни случилось. У нее просто не было жениха, которого подло убили. И ее никогда не загоняли в рамки без надежды на справедливость.

– Я была дома, – говорю мужчине, поражаясь тому, насколько легко у меня получилось солгать. А, ведь все, что касается Саши, всегда было невозможно важно для меня. – Мы поругались с Сашей, и я пошла домой.

Как просто было сказать это. Почему не скребет совесть?

– Дома? – повторяет Андрей. – Кто-то может подтвердить это?