Командиры ещё некоторое время поговорили о планах задействования сформированной роты, Дронов собрался уходить, но прежде ему надо было передать личный состав штрафников.
– Товарищ политрук, возьмите отделение бойцов и пяток сержантов, с вами пойдут командиры взводов. Надо принять личный состав, а вы проведите правильную политинформацию с вновь прибывшими, – дал распоряжение командир роты своему заместителю по политической части. Командиры покинули избу, а Калугин, оставшись один склонился над бумагами, чтобы ещё раз проверить, что ему надо ускорить для быстрейшей переправки на правый берег Волги. Ведь он уже получил приказ примкнуть к передовому отряду 42-го полка, которого отправляют через Волгу захватить плацдарм для высадки 13-ой дивизии.
Сентябрь 1942 год. Сталинградский фронт. Штрафники.
Мы сидели в сарае, дожидаясь, когда нас покормят. Ворота конвой не закрывал, на улице стояла погода не ниже двадцати градусов. Ловкач в присутствии сотрудников НКВД карт не доставал, так что скучал, как и все остальные. А я думал о том, как выжить в этой мясорубке, что впоследствии назовут «битвой за Сталинград». Я сидел у самых ворот и время от времени прислушивался к разговорам снаружи. Наши конвойные интересовались у местных солдат об обстановке на подступах к Сталинграду. Один проходящий мимо солдат решил ответить сержанту Дрищенко, ведь именно он и задавал такие вопросы.
– К городу немчура непросто подошли, а уже в городе. По вчерашней сводке нашу 62-ую придавили к Волге. Шестьдесят вторая армия вроде держит оборону, но потери там жуткие, с той стороны постоянно раненые поступают. Если фашисты прорвут оборону, то выйдут на берег Волги, – рассказывал словоохотливый солдат сержанту Дрищенко.
Похоже мы подъехали в самый разгар боёв в самом городе Сталинград. Сейчас я пожалел, что перед тем, как отправиться сюда, в тело своего родственника, подробно не изучил события. Хотя знать я не мог, что попаду именно в сорок второй год. Наблюдая за разговорчивым солдатом и за сотрудниками НКВД, я заметил, что к сараю приближаются военные. Похоже на группу командиров и сержантов, а идут они явно по наши души. Я встал и отошёл вглубь сарая. Ни разу не ошибся, подошли четыре офицера и шесть сержантов. Хотя какие офицеры? Сейчас их называют просто командирами, офицеры появятся в сорок третьем году. Как бы не брякнуть мне об офицерах, быстро привяжутся к словам. Один из командиров, видимо старший в этой группе сразу подошёл к Дрищенко, из глубины сарая я не слышал о чём они говорят. Но вот разговор закончился, пришедшие военные вошли в сарай вместе с сержантом НКВД.
– Строиться, да поторапливайтесь урки, – заорал Дрищенко.
Мы встали и построились в три шеренги, выйдя из сарая. Я встал в первую шеренгу, потому смог рассмотреть знаки различия на петлицах. Треугольники явно у сержантов, на рукаве нашивок нет. Четверо с кубарями7 по две штуки, вроде лейтенантские звания. А у одного три кубаря и на рукаве звёздочка. Вроде у политических работников такие. Если не ошибаюсь это наш замполит, который будет нас перевоспитывать, накачивая идеологией.
– Представляю вам заместителя командира 3-ей роты 1-го отдельного штрафного батальона лейтенанта Порошина, – громко произнёс сержант НКВД и сделал шаг в сторону.
Ещё трое лейтенантов – это командиры взводов, ну а с сержантами всё понятно. Именно сержанты будут дрючить8 нас, чтобы мы быстрей вникали в хитрости военной службы солдата. Пока нас знакомили с командирами и сержантами, подошёл капитан Дронов. Они с летёхой Порошиным подписали какие-то бумаги. Командир конвоя пожал руку заместителю командира роты.
– Ты, лейтенант, не стесняйся будь построже. Если кто-то бежать вздумает, стреляйте без предупреждения. Парочку пристрелите, другие задумаются, – дал совет на прощание капитан госбезопасности.
Лейтенант Порошин ничего не ответил, просто промолчал, дождался, когда все сотрудники конвоя уйдут, потом повернулся к нашему строю. Я обратил внимание, что все сержанты с автоматами ППШ, а командиры вооружены пистолетами в кобурах. Что у них там револьверы или ТТ9, пока непонятно.
– Волжин, выйти из строя, – скомандовал лейтенант Порошин.
Я сделал два шага вперёд. А Порошин повернулся к политруку.
– Товарищ политрук, вы пока в сарае проведите беседу с вновь прибывшими, чтобы они понимали суть и цели нашей партии и правительства. Ну да вы сами знаете, что в таких случаях говорят, – попросил Порошин замполита.
Когда всех увели обратно в сарай Порошин подошёл ко мне вплотную, с минуту он меня внимательно рассматривал, за его спиной остались стоять два сержанта.
– Волжин, по результатам стрельб у тебя отличные результаты. Да и в устройстве винтовки и пистолета-пулемёта ты разбираешься. Откуда такие познания? Где учили стрелять? – задав свои вопросы, Порошин очень внимательно смотрел на меня, будто хотел прочитать мои мысли.
И что тут скажешь? То, что в другой жизни я был военным по контракту? Не вариант, после таких слов меня упекут надолго психушку, если совсем не ликвидируют. А отвечать надо быстро, чтобы лейтенант ничего не заподозрил. Главное не завраться. Начнут проверять и тогда мне придёт каюк. Надо валить всё на деда моего родственника, я знаю, что его уже нет в живых, но он воевал в Первую мировую войну, так что устройство трёхлинейки знал и вполне мог научить внука, в том числе стрельбе. А что с ППШ? Где я мог узнать устройство пистолета-пулемёта? Секунды текли, я начал отвечать.
– Дед научил с винтовкой обращаться, малым меня на охоту таскал, учил, как таиться, как зверя караулить. А разборку ППШ просто запомнил, память у меня на оружие хорошая. У моего друга Ложкина вообще фотографическая, он один раз посмотрит, а потом всё повторит без ошибок, сборку и разборку лучше меня сделал, – перевёл я стрелки с опасной темы.
– Как фамилия твоего друга? – спросил Порошин.
– Ложкин, гражданин лейтенант, – ответил я.
Порошин сделал пометку карандашом в своём блокноте. Немного подумал о чём-то, вновь на меня посмотрел.
– Надо проверить тебя, насколько хорошо ты стреляешь. В роте нужен снайпер. Стрелков хватает, но, чтобы снайпером быть, нужен уникальный боец, – Порошин опять что-то чиркнул в своём блокноте.
Повернулся к сержантам, написал записку и отдал одному.
– Краев, сходи до расположения, записку передай ротному, он тебе выдаст снайперскую винтовку. Потом сходим к оврагу, проверим Волжина, там, кажется, есть расстояние метров в пятьсот, а то и побольше, – распорядился Порошин.
Сержант козырнул и убежал, А Порошин отправил меня в сарай слушать лекцию политрука. А тем временем гражданин политрук старался так, что любой бы оратор из моего времени позавидовал. Хотя говорит красиво, прямо не политрук, а оперный певец. Я заметил, что некоторые бывшие сидельцы уже зевают, но стараются скрывать свои зевки в ладонь или кулак. Я же слушал с любопытством. Не то чтобы меня зажигала речь политрука, просто стало интересно какие пламенные речи толкает Коровин. Ведь нам, уголовникам, партия и народ, естественно во главе с товарищем Сталиным, протянули руку помощи, чтобы мы вернулись в здоровое общество с кривой дороги. Нам предоставлена возможность смыть кровью все наши помыслы, которые мешают строить светлое будущее. Коммунистическое общество нас ждёт и с удовольствием примет в свои крепкие объятия. А в светлом будущем совсем не будет преступников. Пролетарии всех стран соединяйтесь, да здравствует товарищ Сталин и наш советский народ. Я сидел смотрел на политрука и видел, что он реально верит в то, что говорит. Временами у него сводилось к тому, что «смело мы в бой пойдём, все как один умрём за Власть Советов». Вполне профессионально промывает мозги. Я не удивлюсь, что политрук пойдёт далеко, есть в нём что-то такое, что поможет ему двигаться по служебной лестнице, если конечно же не убьют в этой тяжёлой войне.
Сентябрь 1942 год. Сталинград. Предложение командира роты.
Пока я поражался ораторскими талантами политрука, вернулся сержант, которого заместитель командира роты посылал за винтовкой с оптическим прицелом. Меня выдернули из сарая, впятером мы двинулись к какому-то оврагу, где видимо имелась возможность произвести отстрел из мелкокалиберного оружия. Кроме заместителя командира роты и двух сержантов с нами пошёл командир первого взвода лейтенант Шмаков. Когда пришли к оврагу, один из сержантов побежал ставить мишени на разные дистанции, а потом поднимется из оврага и будет следить, чтобы никто не зашёл в сектор стрельбы. Порошин взял у второго сержанта винтовку, завёрнутую в мешковину, развернул и перед моим взором предстала совсем не «мосинка», это была СВТ-4010. В другой жизни я читал про эту винтовку, в народе её называли «светка». С одной стороны, автоматическая винтовка с магазином на десять патронов, что позволяет не тратить время стрелку на передёргивание затвора, точность вполне приличная, судя по отзывам стрелков времён Великой войны. Но не любит грязи, то есть держать её надо постоянно в чистоте, желательно не ронять на землю, в общем относиться с любовью и нежностью к такому оружию. Стрелять из такой не приходилось. Не беда, вот сейчас и попробую.
