Я вздохнул, взял игрушку, и направился в свою комнату…
Никак не могу поверить что все это происходит на самом деле. С ума можно сойти… неужели сейчас все же 1987 год, именно тогда родители наклеили в прихожей эти светлые обои с цветочками…
Ночью я долго ворочался и не мог уснуть. Осторожно включил напольную лампу-абажур, взял с журнального столика газету «Правда» и принес в комнату. Посмотрел на дату: двадцать второе октября 1987 года. Охренеть! Бегло пробежал заголовки газет: «Подписан Монреальский протокол о защите озонового слоя земли», «США проводят ядерные испытания на полигоне Невада», «Празднования в честь восьмисот сорокалетия города Москва прошли с небывалым размахом».
Я отложил газету. Тихонечко подошел к старому шкафу-секретеру и откинул столешницу. Вот транзистор, который я пытался собрать по схемам из журнала «Юный техник», деревянные теннисные ракетки, вырезанные из фанеры. В этом месте, в углу, я прожег полировку, когда положил еще не остывший паяльник, а потом пытался замазать место раствором йода. Тогда мне еще здорово досталось от мамы… На верхней полке мои любимые детские книги о морских приключениях, пиратах и индейцах.
Мысли в голове перемешались. В окружающем мире сейчас отсутствовала всякая логика. Нереальность происходящего, какой-то абсурд. Любой школьник знает, что нельзя повернуть время вспять, а взрослому снова стать подростком. Почему такое произошло именно со мной? И как это вообще могло произойти? Однако пришла пора перейти от информации к фактам. А факты – вещь упрямая. Мне сейчас одиннадцать и я снова шестиклассник-пионер Сережа Кузнецов. За окном медленно засыпал город, окутанный легкой дождливой изморосью.
Я прилег на кровать и молча уставился на падающие по стеклу капли дождя. Тысяча девятьсот восемьдесят седьмой… примерно в середине ноября этого года отца сняли с должности и он попал под следствие. Отца осудили и отправили в колонию на пять лет, но вернулся он только через двенадцать…
Я погрузился в далекие детские воспоминания. Отец работал главным энергетиком на заводе «Красный Пролетарий». С началом перестройки с полок магазинов исчезли не только товары первой необходимости, но и нарушились целые цепочки экономических поставок даже на крупных производствах. Не хватало запасных частей на станки и машины, оборудования и материала. Энергетика – основа и главная артерия любого производства, у отца была очень ответственная должность.
В то время необходимые запчасти и материал иногда приходилось ждать месяцами, зато пышным цветом расцветала кооперация, а у частника можно достать почти что угодно, но только за наличные деньги.
Отец и директор завода Кондратьев, чтобы спасти увядающий завод, крутились как могли. Иногда приходилось продавать излишки бензина и ненужный металл, а за наличку покупать дефицитные запчасти и оборудование, чтобы не останавливать производство. Тогда такие мутные схемы были почти на каждом заводе. Конечно мне совершенно непонятно, зачем отец и директор это делали, если высокое начальство да и министерство давно уже забили на небольшой провинциальный завод, который все же развалился через несколько лет, после распада Советского Союза… Но тогда все еще работало как часы. Завод выпускал продукцию, люди получали зарплату, пока однажды не нагрянули строгие дяди из ОБХСС…
Директор слег в больницу с инфарктом. Отец чудом выкрутился, помогли старые связи. Немного спустя с территории завода целая машина с новым дорогостоящим оборудованием. Исчезла, будто ее никогда и не было. В это время отец временно исполнял обязанности директора завода. Помню у нас был обыск и в подвале нашли что-то из пропавшего оборудования. Отец так ни в чем и не признался, однако следствие оказалось недолгим. Тогда строго карали даже за растрату социалистической собственности, а уж пропажа целой машины с оборудованием – дело неслыханное по своему размаху. Вскоре вскрылись и старые дела с приписками: продажа бензина, металлолома. На суде отцу дали пять лет. Я не верил, что он мог совершить эту кражу. Он всегда был честным и справедливым человеком. Мы жили небогато, как обычная советская семья, но все же особо ни в чем не нуждались. Менталитет тогда был совершенно другой.
В 1992 году завод окончательно закрыли. Стране больше не нужны были метизы, тачки, сумочки на колесиках и садовый инструмент, которые выпускали на заводе. К Новому году мы ждали отца, но вместо этого получили письмо, что ему добавили еще семь лет. В лагере под Иркутском произошел бунт и отец покалечил одного из сотрудников изолятора. На этот раз папу отправили в колонию-поселение в Коми. Через год он написал матери чтобы не ждала, у него появилась другая женщина. Они развелись, вскоре мама вышла замуж за коллегу по работе, интеллигентного очкарика Дениса Сергеевича, которого я ненавидел всем сердцем. Конечно отец в письме соврал, у него не было никакой женщины на поселении. Он просто не хотел, чтобы мама ждала его все эти годы, чтобы хоть у нее была обычная нормальная жизнь…
Только в 1996 году, когда я вернулся из армии, узнал всю правду. К нам пришел бывший следователь-пенсионер Виктор Иванович Агафонов. Отец действительно не совершал кражи на заводе. Мало того, через три года следователи выяснили кто на самом деле все организовал и вывез машину с дорогостоящим оборудованием, а кое-что подбросили в подвал нашего дома… Это оказался механик Борис Горюнов. Следователь рассказал, что начальство запретило ворошить это старое дело, чтобы самим не получить по шапке. К тому же Горюнов уже давно переехал в Москву, удачно женился и сейчас работал в администрации мэра.
Отец вернулся после заключения в 1999 году, исхудавшим и больным, полностью поседевшим, и казался старше лет на десять, хотя ему было всего сорок пять. К тому времени я работал монтажником и жил отдельно от матери и отчима. Отец повидался с матерью и Маринкой, и через неделю уехал работать в Нижневартовск. Постоянно присылал Маринке деньги и даже купил ей квартиру. Он так больше и не женился. Уже в 2020 году я уговорил постаревшего отца все же вернуться на «Большую» землю. Он приобрел небольшой домик и постоянно возился в огороде, снабжая и мою семью, и семью Маринки свежими овощами.
Отчим Денис Сергеевич умер от сердечного приступа еще в конце нулевых. Мы с сестрой очень хотели, чтобы состарившие родители снова сошлись. Но ни отец, ни мать, совершенно ни хотели сделать шаг к сближению. Хотя я точно знал, в молодости родители по-настоящему любили друг друга. Но мать до сих не могла простить отцу, что он ее обманул, написав то злополучное письмо…
Однако теперь у меня появился шанс вмешаться в судьбу родителей и помочь отцу. Но вот как это сделать, когда мне всего одиннадцать.
Вскоре на веки навалилась тяжесть, и я провалился в глубокий сон…
Кто-то нежно погладил меня по вихрам мягкой ладошкой. Спросонья я пробормотал:
– Юля, чайник поставь…
Меня тут же настойчиво встряхнули за плечи. Я открыл глаза и увидел удивленную маму. Сразу вспомнил удивительные события минувшего вечера. Ничего не изменилось. Я также в прошлом.
– Какая Юля, сынок?
– Мам… доброе утро, – я зевнул и протер глаза.
– Сережа, неужели ты начал дружить с девочкой?
– Мам, ну… проводил один раз до дома. А мне разве сегодня в школу?
– Завтракай быстрей, ты и так почти проспал. Отец тебя отвезет…
Через двадцать минут я вышел в подъезд со школьной сумкой на плече и с развивающимся алым пионерским галстуком на груди.
– Куртку застегни! – крикнула мама вслед, я махнул рукой и выскочил на улицу, в прохладу свежего осеннего утра.
Во дворе, возле железных гаражей-ракушек, отец прогревал желтого «Аркашку». Так мы прозвали наш автомобиль, желтый «Москвич» четыреста двенадцатой модели.
Витек стоял рядом. Папа любовно протер ветошью лобовое стекло:
– Ну что, садитесь пионеры, с ветерком прокачу!
Мы с другом уселись на задние жесткие сиденья с мягкими ворсистыми чехлами.
