– Я сейчас постараюсь вывести бот из гипера и тогда ещё пообнимаемся, да? – спрашиваю Лиру.

– Д-да, – кивает она. – А т-ты т-теп-перь бу-бу-будешь н-нашей ма-мамой?

– Я теперь буду вашей мамой, – киваю я малышке, потому что другого ответа быть не может.

– А т-ты н-нас… – она не может закончить, а я обнимаю её.

Я обнимаю малышку, обещая, что никогда и ни за что не ударю её, постараюсь защитить от всего-всего и буду рядом хоть всю жизнь. От моих обещаний девочки плачут и держатся за меня руками, а я просто поражаюсь звериной жестокости взрослых.

***

Пока я пытаюсь стабилизировать и вывести из гипера бот, Лира рассказывает мне страшные вещи. Она заикается, не может сказать, а Лика, судя по всему, не чувствует ног. Значит, на корабле обеих выкинули бы. Таких малышек взяли бы и выкинули в космос, как сломанные игрушки. Кто может такое хотя бы представить?

Всё я правильно сделала, это понимают и Лира, и Лика, поэтому обе жмутся ко мне, а я торможу изо всех слабых сил прыжкового двигателя бота. Кажется, у меня ничего не получается, но бот вздрагивает раз, другой и вываливается в обычный космос, замерев без движения.

Вокруг странные звёзды, неподалеку виднеется система, кажется, с планетами, но мне пока не до этого. Это же семейный бот, тут должны быть комбинезоны, и детские, и взрослые, кроме того, малышам нужно дать прореветься, потому что случившееся с ними полностью уничтожило мир близняшек. Молчащая Лика, наверное, в шоке. В книжке было написано о сильных потрясениях, а Лира медленно рассказывает мне.

Девочки не знали, зачем их зовут, потому что в страшную комнату их привела мама. Она улыбалась и шутила, поэтому малышки ничего не заподозрили. Даже когда сказала им раздеться, ну мало ли зачем, ведь близняшки доверяли маме. Они и представить не могли, что добрая, улыбающаяся мама их обеих предаст. Ставя себя на место этих двоих малышек, я понимаю – сломалась бы. В тот же самый миг, глядя на то, как мучают сестру, сломалась бы.

– Она де-де-де… – Лире трудно рассказывать, она плачет и заикается сильно, потому что её держал «какой-то дядя», а Лику…

Лику держала мама. Улыбаясь, уговаривая потерпеть немножко, она держала извивающегося, кричащего от жуткой боли ребёнка. И эта мамина улыбка почти уничтожила Лику. Потрясение было настолько сильным, что одна близняшка заикается, а вторая не говорит и не ходит. И сможет ли – тот ещё вопрос, ведь я не врач.

Я беру сначала одну, потом вторую на руки, чтобы отнести в спальню, но понимаю, что спать они просто не смогут, поэтому мне надо будет с ними полежать, но сначала хотя бы одеть. В этот момент я вспоминаю, что и сама как-то не совсем одета, но это может подождать.

В семейных ботах обязательно есть аптечка, поэтому нужно осмотреть и хоть как-то обработать попу Лики, должна же быть какая-то мазь от таких повреждений? Ну и комбинезоны им… Комбинезоны я нахожу быстро, одевая сначала Лиру, очень этому факту удивившуюся.

– А Лику мы сейчас посмотрим, может быть, можно что-то сделать, чтобы не так больно было, – объясняю я Лире, на что та кивает, присаживаясь рядом. – Как ты думаешь, на животике она же плакать не будет?

Лира о чем-то на пальцах переговаривается с сестрой, а потом затаскивает её ко мне на колени.

– М-мы те-тебе ве-рим, – с трудом произносит она, прильнув ко мне.

Я смотрю на то, что сотворили с совсем, по сути, ребёнком, и хочу просто плакать. Что она им сделала? Что малышка успела такого натворить, что её так побили? Твари они всё-таки, просто твари!

Мазь я в аптечке нахожу, на ней написано, что устраняет болевые ощущения, поэтому пробую её. Мягко, круговыми движениями поглаживаю, поэтому Лика почти не вздрагивает. Убедившись, что всё впиталось, надеваю на неё комбинезон, рассказывая, что теперь никто не сможет их просто так раздеть, и близняшки улыбаются, лёжа рядышком.

Теперь нужно подумать и о себе. Поискать трусы? Вряд ли они есть в стандартном обеспечении, предполагается, что и свои есть, но поищем. Есть такой вариант – женский комбинезон, он под скафандр надевается, поэтому трусы ему не положены. Скафандры предназначены в том числе и для длительных путешествий, поэтому, если в туалет надо… Понятно, в общем.

Я скидываю платье, в котором меня едва не отлупили, надевая найденный комбинезон. Кажется, всего лишь сменила одежду, а уже чувствую себя комфортно. По крайней мере, намного комфортнее, чем раньше. После этого поворачиваюсь к малышкам, как могу, ласково улыбаясь им. Если бы не я, их бы убили, и они это знают, «выкидыванием» всех с детского сада пугают, так что тут всё понятно. А я всё сделала правильно, поэтому нужно просто вдохнуть, выдохнуть и не думать о плохом.

– Вы голодные? – спрашиваю я Лиру.

Она быстро переглядывается с сестрой и неуверенно кивает. Мне кажется, или в её глазах мелькает страх? Надо будет расспросить потом поподробней, а сейчас пойти приготовить им чего-нибудь, потому что голодать маленьким вредно, так и в книге по медицине написано было. Стоит мне подняться, взгляд малышек меняется, становясь жалобным. Они ничего не говорят, но смотрят так…

– Сейчас Лира пойдет на камбуз, – сообщаю я, аккуратно беря Лику на руки. – А Лика на маме поедет.

– Ура! – улыбается Лира, вскакивая с кровати.

Чувствую ли я себя их мамой? И да, и нет. Нет, потому что я сама ещё ребёнок, но у них больше никого нет, только я, так что да. Детям очень нужна мама, я по себе знаю. Любая мама, даже такая, как у меня… Но моя меня тоже предала, как и их, так что у малышек на всём белом свете осталась только Маша. Значит, буду мамой.

Так, на камбузе порядок идеальный, все боты содержатся в порядке, особенно семейные, поэтому я заглядываю в холодильник, где стоят скоропортящиеся продукты. Над вполне обычной плитой я замечаю шкаф, открыв который обнаруживаю и манную крупу, и какао. Одной рукой это делать сложно, поэтому я усаживаю Лику на стул, глажу её и улыбаюсь малышкам.

Сделаю-ка я им шоколадную кашу, чтобы они порадовались, мои хорошие. Сгущёнку я, кстати, тоже нахожу, поэтому решаю поберечь молоко и сделать тот рецепт, который давным-давно, будто в прошлой жизни, показывал папа. Жалко, что подох он для меня, нет у меня больше папы. И мамы нет, только две малышки, две моих доченьки, отныне и навсегда.

Помешиваю кашу, следя, чтобы не было комков, и думаю о том, как всё быстро понеслось. Совсем недавно я дрожала от страха, а чтобы дать мне возможность убежать, пожертвовал собой хороший парень Пашка. А теперь у меня две малышки, как и я, преданные, а Лика ещё и избитая… И я была бы на её месте, да. Теперь я понимаю, почему мы не видели выходящих, скорее всего, они падали в обморок от боли или просто не были в состоянии двигаться. Взрослые – твари, просто твари, да будут они прокляты!

И Лиру, и Лику нужно кормить с ложечки. Они ещё испуганы и сами не могут – руки дрожат, а Лика вообще пошевелиться боится, потому что сильное эмоциональное потрясение. В книге так было написано, что угодно может в результате с ней быть на самом деле. Поэтому я усаживаю Лиру рядом с Ликой, кашу накладываю в тарелку и беру ложку детскую, она отдельно лежит.

– Сорока-ворона кашку варила, деток кормила… – начинаю я, вызывая удивление малышек.

Нужно осторожно кормить, чтобы случайно не подавились, потому что врачей у нас нет, а от страха… Они ещё испуганы, но уже потихоньку успокаиваются. Каша необычная, сладкая, они такую и не ели, наверное. С удовольствием кушают мои хорошие. Как только у кого-то рука могла подняться на них?

– А т-ты в-сег-да бу-будешь? – интересуется Лира, даже не пытаясь перехватить ложку.

– Всегда, маленькие мои, – как умею, ласково улыбаюсь я им и тянусь, чтобы погладить. – Сейчас мы докушаем, потом я посмотрю, что у нас с планетами вокруг, а пока кораблик поищет, где мы будем жить, отдохнём все вместе, да?

Закивали, мои хорошие. Интересно, можно ли помочь с заиканием? И как это сделать? Впрочем, сейчас нужно определиться, куда мы летим. Висеть в пространстве опаснее, чем на планете. Найти нас тут проще, а на планете, если хорошо закопаться… Ну, мне так кажется, потому что там и камнем можно же. Всё-таки, я сама ещё, можно сказать, ребёнок, хотя бывшим родителям на это было всё равно.