Он очень устал и думать устал, закрыв глаза, парень ушёл в глубокий сон. Ночью он резко проснулся, открыв глаза и почувствовав на своей шее чьи-то цепкие руки. Сергей задыхался, ничего спросонья не соображая. Схватив того, кто его душил за руки, он оторвал их и вывернув, сбросил душившего на бетонный пол.

– Ах ты, падла! Мокруху в хате? За хату я в ответе! Урою гада! – услышал Сергей рык Шрама.

Сев на нары, он потирал шею, ничего не соображая.

– Гадом буду, Шрам! Мочить его надо! Прогон на него с воли пришёл, ты же знаешь! – стуча по полу кулаками и брызгая слюной, орал Шершень.

– Котелок не варит, так усохни и не вякай! Прогон с воли от мусора пришёл, не догнал? Я маляву от братков жду. Тогда и тему перетрём. А пока не тронь его, не неси шнягу, а то самого завалю! Ты меня знаешь, Шершень, я два раза не повторяю, – совершенно спокойно говорил Шрам, но его острый взгляд был полон негодования. Шершень, конечно, все понял.

Сергей смотрел на них и понимал, что если его осудят, а в то, что его отпустят, он уже не верил, если уж приказ пришёл его убрать, ему придётся выживать в той обстановке, куда он попадёт. Он читал, да и фильмы смотрел, но и представить себе не мог, что то, что он видел и читал, далеко от тюремной реальности.

– Не дрейфь, он тебя больше не тронет. А теперь, рассказывай всё, что произошло, может вместе и придумаем, как выпутаться из этой ситуации, – наконец-то, на понятном Сергею языке, сказал Шрам, присаживаясь рядом с ним.

И Сергей рассказал, правда, не так много пришлось и рассказывать, а когда он замолчал, Шрам задумался. Прошло минут десять, Сергей не мешал Шраму, не зная, думает он или просто задумался о своём. Шрам, наконец, поднял голову и Сергей увидел острый взгляд умного человека, совсем не рецидивиста.

– Я понял тебя, парень. Но ты влип и по-крупному. Видать, тебя козлом отпущения сделали. О Мордвинове слышал и не раз… тот ещё зверь. Беспощадный не только к нашему брату, но и к своим. Сынок его… пару раз с наркотой попадался, по малолетке, но папаша его, конечно, в обиду не дал. А зря! Вот и потерял сынка, хотя таким лучше смерть, иначе не только себе жизнь попортят, но много невинных душ могут погубить. Тебе срок большой светит, боюсь, не выдержишь. На зоне жизнь тяжёлая, могут запросто и завалить… это в лучшем случае, а то, ни за что и опустить могут, – с сожалением глядя на Сергея, долго говорил Шрам.

– Как это? – не понял Сергей.

Шрам горько усмехнулся.

– На зоне разный люд, есть братва, если им понравишься, считай живым и здоровым выйдешь на волю. Остальные, так…есть среди них стукачи, шныри, делают грязную работу, исполнители есть… ну, неважно, на месте разберёшься. Смотря куда попадёшь по этапу. Но я тебе пару строчек чиркну, только спрятать нужно будет так, чтобы на шмоне не попался. Например, в резинку от трусов сунуть можно, догола разденут, до задницы шмонать будут. В крайнем случае, запомнишь дословно мои слова на жаргоне, тебе поверят, что от меня. А меня братки уважают. Подождём от братвы маляву с прогона на тебя, там и решим, как можно тебе помочь. До вечера малява придёт, – докуривая попиросу, говорил Шрам.

– Простите… но почему Вы мне это говорите? Почему помогаете? Разве можно? Ведь Вы не знаете меня совсем, – спросил Сергей.

Шрам усмехнулся и посмотрел Сергею в глаза.

– Я научился различать людей, может ты мне понравился, пацан? Курить будешь? – предложил Шрам.

– Не курю я… мне страшно… мои родители, у отца сердце, а вдруг с ним что случится? Мать совсем одна останется, – произнёс Сергей, тяжело вздыхая.

– А случится то, что должно случиться. Что ты можешь? Кстати, а кем они работают? – хитро прищурив глаза, спросил Шрам.

Сергей помнил, такие сидельцы как Шрам, не любят людей из органов.

– Они врачи, – коротко ответил Сергей.

– Так чего же ты ссышь? Ну… в смысле, боишься? Врачи знают, как им лечиться. А вот и малява… – посмотрев на Дикаря, который тянул нитку откуда-то сверху из маленького проёма в окне за решеткой, сказал Шрам.

Оторвав от нитки плотно скатанный листочек бумаги, Дикарь быстро отдал его Шраму. Шершень, злобно зыркая глазами на Сергея, испуганно озираясь, поднялся с пола и нерешительно подошёл ближе. Шрам пробежал глазами по мелко написанной записке. Потом поднял голову и посмотрел на всех.

– Всё на мази! Свой пацан, нет за ним ничего такого. Не повезло ему просто, но рога мочить будет за просто так. Нужно помочь братишке. Ладно, после суда и приговора решим, что дальше делать, – стараясь говорить на понятном Сергею языке, но невольно опять переходя на жаргон, говорил Шрам.

– Будь что будет! Мне уже всё равно, – махнув рукой, произнёс Сергей.

– Ещё одна попытка, Шершень и ты труп. Понял? – крикнул Шрам, зыркнув на Шершня.

Тут послышался звук отодвигаемого засова и Шрам, сунул записку в рот, тут же ловко уложил её языком за щёку.

– Павленко? На допрос! – крикнул конвойный, стоя за дверью.

Сергей поднялся и испуганно оглядываясь, вышел из камеры.

– Менты поганые! Парня ни за что гробят! Подстава это, ясно как день! – вытащив записку изо рта, со злостью говорил Шрам, прохаживаясь большими шагами по камере.

– Задержанный Павленко по Вашему приказу доставлен, товарищ майор! – громко сказал дежурный, подтолкнув Сергея в кабинет.

– Свободен! – ответил майор и кивнул Сергею, равнодушно сказал:

– Садись, чего встал?

– Да, такому козлу по барабану пустить чью-то жизнь под откос, а ведь знает, что я не делал этого, – присев на стул, подумал Сергей.

– Тебе передача от родителей пришла… я разрешил её принять. Но получишь только после того, как подпишешь признание, – с безразличным видом листая записи в журнале, говорил майор Колесников.

– Вы же и сами знаете, что я этого не делал, гражданин начальник. Как же я подпишу себе приговор? – произнёс Сергей, которому стало безразлично всё, что с ним происходило.

– Значит отказываешься? Дежурный? Отведи задержанного к лысому! – нажав на кнопку вызова и когда конвойный зашёл в кабинет, сказал майор.

Сергей понял, его опять будут бить. И опять то же самое помещение с бетонным полом и обшарпанными стенами, с едва мерцающей на потолке лампочкой. Сергея грубо посадили на привинченный к полу стул и ничего не говоря, неожиданно ударили под дых. Но Сергей напряг пресс, в боксе удары были и посильнее, хотя нет, эти удары были унизительными. Сергей, не удержавшись, упал на пол. Его пинали ногами, кажется, в этот раз не думая, что останутся следы на теле, Сергей стонал от боли, но держался изо всех сил. Он мог бы подняться, вскочить на ноги и применить пару приёмов, ударить ногой в шею, этот удар мог свалить любого, но делать этого было нельзя, Сергей это понимал. Видимо, Лысый верзила не рассчитал удар или в азарт вошёл, но ударил огромным ботинком по голове, попав в лоб, потом ещё и ещё… Сергей потерял сознание и больше ничего не ощущал. Когда очнулся, увидел, что лежит в камере, на своей лежанке, называемой нарами.