Суть этого дня пока в том, что я так и не поняла, почему постная еда такая вкусная. Но я чувствую, скоро будет интереснее. Вот вам мой прогноз: начинается что-то новое и заканчивается что-то старое. Еще вспомните мои слова.

Метро. Три остановки. Что бы вам рассказать, пока еду в метро? Начнем с того, что я неудачница.

Сейчас я вам поведаю историю. Однажды в Питере, на Восьмой линии Васильевского острова, ко мне подошла старая цыганка. Она посмотрела на меня и сказала: «Я знаю твою судьбу». А я ей: «Пф, да я и сама знаю». Она чуть не присела от удивления, а я такая: «Моя судьба – тусить». Был бы у меня кассетный мафон, я бы включила The Bee Gees – Staying Alive и станцевала у нее перед носом победный танец. Но у меня не было мафона. Цыганка ничего не ответила, а только стрельнула мелочь на метро и ушла. История закончилась. Но эта встреча не была случайной. Ведь тогда я поняла, что считаю своей судьбой.

И было так. Сейчас мне моя жизнь в Питере кажется одной большой тусовкой. Питер, где каждая вторая дверь – это вход в бар, просто создан для веселья. Как я тусила! Какие это были тусовки, полный трэш. Не то чтобы просыпаешься в курятнике и первого встречного человека спрашиваешь: «Какая это страна?» – но вроде того.

Теперь я в Москве, и последние полгода у меня был трудный день. Я приходила домой со склада после вечерних отгрузок и падала на кровать лицом вниз, вытянув руки вдоль туловища не для того, чтобы сделать фото в стиле планкинг, а потому… потому что… тише, я сплю.

Более ста тысяч москвичей за два года переехало в Питер, какого черта я забыла в Москве? Так я думала, когда шла пешком мимо пятикилометровых пробок.

Все должно было быть круто. Но я слишком серьезно относилась к работе, а Соня поступила в магистратуру РЭШ, в этот шаолиньский монастырь для экономистов. Последние полгода я прожила как в школе пифагорейцев. Подъем, зарядка, работа, бобы, вечерний моцион, сублимация. Разве что от имущества не отказалась, но это потому, что у меня никогда, кроме зубной щетки, ничего не было своего.

Сейчас я вам расскажу, что такое магистратура РЭШ. Туда поступают только умные, а выпускаются самые упертые. Из ста человек после второй сессии остается шестьдесят. Не успеешь с кем-то познакомиться, а он уже отчислен. А ты только вчера запомнил его имя. А он уже собирает вещи и едет обратно в республику Коми, например.

РЭШ – это когда ты приносишь домашнюю работу, препод говорит «спасибо», смотрит на часы, кладет ее в урну с мусором и добавляет: «Это – ноль баллов». Потому, что ты опоздал на две минуты. А ты эту домашку делал пятнадцать часов, ты не спал, не ел, на тебя смотрит вся аудитория…

Нужно вычеркнуть два года своей жизни, чтобы закончить РЭШ. И кто-то зачеркивает. Ведь так ты сможешь устроиться в крутейшую консалтинговую фирму и, работая по двадцать часов в сутки, через десяток-другой лет такой вот своей-не-своей жизни заработать денег столько, что хватит переехать на виллу в Калифорнию и до конца дней покупать кокаин и женщин, курить сигары. Кто-то сразу понимает, что это не для него. Как друг Сони, который однажды на вопрос «Ты сделал вторую задачу?» ответил: «Я хочу ездить на велосипеде по полям и лугам» – и забрал документы.

В общем, тут нужно очень захотеть, как, впрочем, в любом деле. Когда Соня уставала ботать, она садилась на диван и просила меня замотивировать ее. Она укладывала голову мне на колени, и я начинала рассказывать:

– Ты закончишь РЭШку, тебя пригласят в Голдман Сакс…

– Не хочу в Голдман Сакс, хочу в Блумберг.

– Хорошо. Ты уедешь Лондон, будешь огребать там бешеные деньги. Снимешь квартиру-студию в центре, и у тебя появится парень рок-музыкант, который будет таскать тебя по андеграундным тусовкам.

– О да, продолжай!

– Хах. А дальше я не знаю.

Вот так мы полгода просидели дома. Я расстроена, что Соня вылетела из РЭШ? Очень, да. Но как бы… нет. Потому что моя судьба – тусить, а делать это вдвоем всегда веселее. И теперь не держите меня. Я буду гулять и бить стаканы.

«Белорусская». Наша остановка, выходим.

Свет в окнах не горит. Похоже, Сони нет дома. Недавно мы шли с ней, она остановилась у светофора и посмотрела наверх, как я сейчас, и в шутку начала рассуждать, как будто меня нет рядом: «Темно. Видимо, Наденька еще не вернулась с работы». И было очень мило узнать, что она, довольно сдержанная в общении со мной, в мыслях называет меня Наденькой. У меня чуть слезы не навернулись.

Хитрый соседский кот. Валяется прямо у лифта, кверху пузом – западня, холодный расчет, думает, я увижу его и буду гладить. А я ведь буду.

Дома пусто. Звоню Соне. Она на Чистых прудах и просит меня посидеть с ней в «Кризисе жанра», это кафе-клуб. Хорошо, я еду на Чистые. Позже к нам присоединится Никита. Хорошо. Я еду. Что происходит? Помню, когда они только познакомились, она часами переписывалась с ним и хихикала. Но после их первой встречи Соня почему-то сразу решила подружить нас, привела его к нам в гости, из которых он теперь не вылезает. А зачем? Что она хочет этим сказать? Не знаю, какие планы у Сони на Никиту и почему мы так много времени проводим втроем. Все идет по какому-то странному сценарию к какому-то странному финалу. Не страшно. Даже если вдруг начнется противоестественный свистопляс. Это было бы весело, а все, что невесело, мне неинтересно.

Сейчас мы с Соней в «Кризисе». Это кафе, где всегда темно, много деревянной мебели и играет инди-рок. По вечерам тут зажигают маленькие свечи на столах, становится шумно и начинаются танцы. Еще тут вкусно. Я заказала гамбургер с огромной котлетой, Соня – суп-пюре. Она бы тоже хотела гамбургер, но пару месяцев назад поставила брекеты на все зубы, а с ними особо не поешь. Так что она размешивает суп ложкой и жалуется. Я молча нарезаю гамбургер на крохотные кусочки и кормлю ее с вилки. Ее это умиляет.

Пришел Никита, болтаем и много смеемся. Нам как-то по-особому классно вместе. Я не одна это чувствую, Соня и Никита тоже, мы это обсуждали. Не могу описать как. Могу сказать банальные слова «как будто знаем друг друга всю жизнь». И пожалуй, я так и сделаю. Не собираюсь разгадывать эту магию, хочу только, чтобы она продолжалась.

Расплачиваемся, гуляем по Чистым прудам. Едем на «Маяковскую», где нас ждет друг Никиты, Толик. «Очень крутой парень, вы должны с ним познакомиться», – серьезно говорит Никита. О’кей.

Толик, студент Физико-технического, похож на тринадцатилетнюю девочку с каре и бородой. Невысокого роста, черная куртка на размер больше. Зрелище не очень. Мы называем свои имена и идем. Я только и думаю: «Бо-ро-да». Это даже не борода, а какие-то жидкие усяшки и темный пух на подбородке. Меня бесит и эта борода, и весь парень целиком.

Мы выходим из метро «Маяковская» и движемся к Патриаршим прудам, чтобы сделать запасной ключ от дома в мастерской «Минутка» и купить бумагу для табака. В итоге мы проходим пешком по морозу черт знает сколько и оказываемся в кафе «Маяк». Это такое место возле театра. За столиками полно немолодой творческой интеллигенции, а у стен стоят старые буфеты с белыми тарелками. Скучно, холодно. А больше всего меня вымораживает этот парень, Толик, который мне по плечо, его длинные волосы и глухой бас, как будто с помощью этого баса он старается казаться круче. И он постоянно пытается приблизиться ко мне. Задает какие-то общие вопросы, я отвечаю всякую загадочную ерунду, которая заставляет разговор деградировать. На мое счастье, он сливается искать банкомат (в кафе не принимают карты), и какое-то время я провожу в спокойствии с Соней и Никитой. Хочу, чтобы этот четвертый вернулся как можно позже. Лучше никогда.

Втроем хорошо. Я изучаю меню и, когда Соня куда-то уходит, немного болтаю с Никитой. Никита прелесть, а еще он фавни – у меня своя система ранжирования парней, потом расскажу. Я ему что-то вру, он верит, как маленький, и удивляется, потом я признаюсь, что соврала, и он снова смешно удивляется. Мне нравится. Не могу до конца понять, в чем дело, но этот парень – очаровашка. К тому же внешне он похож на всех моих бывших, но Никита не такой раздолбай. И у Никиты неплохое тело, да и вкус тоже (за исключением разве что привычки пихать все подряд в передние карманы джинсов). Почему-то я долго смотрю на него. Слишком долго, пора завязывать. Он симпатичный. У нас похожие свитера: вязаные с горизонтальными полосками – орнамент в скандинавском стиле. Я свой купила в H&M, интересно, где он свой? Я бы поцеловала его прямо сейчас, пока никто не видит. Не знаю, умеет ли он хранить секреты.