– Твой ребёнок болен?

Теряюсь и вовсе. Тот, кого я даже не вижу, только и делает, что задаёт вопросы. Его даже не смущает, что я не ответила на предыдущий.

– Она… – я открываю рот, выдаю единственное слово и тут же задыхаюсь от собственного, внезапного решения. Ложь даётся очень тяжело, но, возможно, она спасёт нам жизни. – Она не заразная. Ей просто нездоровится. – мысленно обрушиваю на свою голову тысячи проклятий и вся обращаюсь вслух.

Мой собеседник молчит.

Я всматриваюсь в то место, откуда слышала его вопросы, изо всех сил, но не вижу ничегошеньки, что, по моему мнению, могло бы говорить мужским, немного грубым и хриплым голосом.

– Идём к поселению. – раздаётся решительное, вторя оглушающим, отдающим хрустом и шуршанием шагам. – Я покажу тебе, что здесь и как. Первую неделю можете оставаться у меня. Дальше… – наконец-то я вижу высокого черноволосого мужчину. Он морщится, будто раздумывает, щурит глаза, над которым упрямые дуги густых тёмных бровей замирают в приподнятом положении и выдаёт: – Не обессудь, но выживайте сами.

Таращусь на мужика так, как не таращилась на дракона в своём огороде.

Нам хотят помочь. Вот этот мужик с неопрятной бородой, нелепой стрижкой и россыпью морщин-лучиков у глаз собирается помогать нам… неделю. Целую неделю! Неужели просто так?

– Мне нечем заплатить… – пытаюсь возразить, испуганно глядя на замершего у моих ног мужчину. Вмиг делается некомфортно и унизительно. Сижу здесь на голой земле, считай, голой задницей, смотрю на выходца из-за коряги, задрав вверх голову, и признаюсь в собственной никчёмности.

– Здесь всем нечем платить. – усмехается из-под небольших усов он. – Но кто знает, что будет, когда ты освоишься и обживёшься в Выжженных Землях, не правда ли?

Где? Выжженные Земли?

Хм… не очень похоже, что этот лес просто сгорел. Разве что по цвету всего вокруг напоминает пепел и сажу, что дало бы мне предположение…

О чём я думаю? Не дура ли?

– Я понял, ты из неразговорчивых. Идём.

В мою сторону стремительно приближается мужская, раскрытая ладонь, а полы чёрного плаща незнакомца, задевают мой большой палец на ноге. Вздрагиваю, ощутив это касание, и встречаюсь с карими, немного раскосыми глазами, в которых бушует пламя, пламя, пламя…

Неужто ещё один дракон на мою бедовую голову свалился?

– И руку не примешь? – усмехается тот, кто наметился в наши спасители.

Эх, мужчины… Что с них взять?

– Я не могу. Я не чувствую… ничего ниже пояса и выше коленей. И на мне спит дочь, которую я не хочу и, если честно, даже боюсь будить. – с трудом отвожу взгляд и он спотыкается о грязную, явно натруженную протянутую мужскую руку. – Я просто не могу встать… – признаюсь на свой страх и риск, виновато пожав плечами.

– От рождения?

– Что? – теряюсь, глупо хлопая глазами, пока до меня не доходит. – Ой! Нет. Нет же. Отсидела просто… Онемело всё…

Куда нас занесло, боже?

Что это за место такое? О каком поселении говорил этот мужчина? Ничего не вижу. В упор ничего не вижу, кроме редеющего скопления коряг и прутьев, торчащих, словно ржавые копья из укрытой пеплом земли.

Поселение? Три покосившиеся избы у подножия странной горы, это оно и есть?

С шумом сглатываю и опасливо кошусь на выходца из-за коряги:

– Простите, а… где всё?

Мужик криво усмехается и игнорирует мой вопрос.

Становится не по себе. Почему он не ответил? Возможно, я как-то не так сформулировала вопрос, но можно же было хоть что-то сказать или хотя бы задать встречный, уточняющий.

– Сколько здесь живёт людей? – не сдаюсь, опасливо поглядывая на спящую дочь в руках нашего враз ставшего подозрительным спасителя.

Чёртова задница и вера в чудеса. Не стоило так долго ждать королеву. Не стоило сидеть в одном положении. Не стоило вообще подаваться ущемлённой гордости – нужно было мужа выгонять из квартиры, а не самой, поджав хвост, бежать в никуда с ребёнком. Тогда бы и здесь не оказалась, и с молодящейся королевой не связалась, и дракон бы в моём огороде утонул в зарослях.

…может, его сожрал бы какой репей или он заблудился бы там и издох.

Сама не замечаю, как полуулыбка трогает мои губы. Вот уж чего за собой не припомню, так это кровожадности.

– Здесь нет людей. – ровно проговаривает мужчина.

Выходит, я была права. Опять драконье что-то там нарисовалось.

– А сколько не людей здесь живёт? И ты дракон, да?

– Любопытная ты, однако.

Конечно, любопытная. Я бы на него посмотрела… Погодите!

– А почему вы живёте здесь, а не в другом месте?

Мы как раз останавливаемся напротив крайнего деревянного домишки, когда я начинаю сомневаться в добровольном пребывании здесь местных жителей.

– Дверь отопри. – как ни в чём не бывало, командует он. – Я слышал, что при контакте с энергией барьера могут быть последствия на разум, но встречаю подобное впервые. Ты не помнишь, как вас приговорили?

Дверь? Какая дверь?

– Приговорили… – не спрашиваю, глухо повторяю уже что-то подобное от него же услышанное, и оглядываюсь.

Вдоль горы, простирающейся на не видимое глазу расстояние, что справа, что слева, вдалеке притаились ещё несколько унылых домиков. У подножия земля выглядит немного иначе. В ней меньше серого и насыщенно-чёрного. Кажется, там даже что-то зеленеет. Выходит, мы пришли из центральной части этого места. Упёрлись в горы и…

– Ты дверь-то откроешь?

Вздрагиваю, резко похолодев.

– Что в другой стороне?

– Горы.

Ничего не понимаю. Мои предположения мне совсем не нравятся.

– Выжженные Земли – тюрьма, куда эльфы ссылают преступников. После предательства владыки Светлых, Древо Жизни было уничтожено, а леса стали а-магичными. Здесь нет энергии, но земля в ней нуждается, оттого было принято решение превратить Выжженные земли в тюрьму и не давать а-магичному потенциалу расширяться. Отсюда нет выхода. – шумно вздохнув, мужчина кивает на дверь. – Может, уже откроешь?

Двигаюсь к сколоченным, разным и кривым доскам на чистом энтузиазме и рефлексах. Проржавевшие петли издают протяжный скрип, повинуясь движению моих рук. Из дома доносится неприятный запах затхлости и сырости. Пахнет бабушкиным сундуком, или как в моём случае было совсем недавно, старым шкафом с вещами.

– Ну спасибо. – хмыкает наш спаситель, шагая внутрь вместе с моей дочерью.

Вот это я влипла! Вот это я дел натворила! Вот это… Лиза меня убьёт…

– А обжаловать?

Бросаюсь следом, крепко сжав кулачки.

Под ногами, к моему удивлению, не скрипит дерево. Выцветший ковёр, протёртый в некоторых местах до дыр, едва различим в свете из окон. Три окна, заколоченных грязной клеёнкой, весьма никудышнее освещение. Только вот, подозреваю, что ничего другого здесь и не предвидится.

– Обжаловать? – не оборачиваясь, мужчина укладывает Лизу на повидавшую немало на своём веку деревянную кровать, одну ножку от которой заменяет стопка пыльных книг, переспрашивая.

– Приговор. Если это тюрьма, то был суд, был приговор, а приговор можно обжаловать. Случаются ведь ошибки. – двигаюсь к кровати, опасливо косясь по сторонам. – Нас не должно быть здесь. – выдыхаю, скользя растерянным взглядом по стопкам и горам непонятного барахла, поваленным у стен.

– Поверь, по ошибке сюда никто не попадает. – мужчина оборачивается и впивается в моё лицо подозрительным взглядом. – У твоего ребёнка слишком крепкий сон. Что она приняла?

Мысль накладывается одна на другую. Мало мне новостей, что я угодила в тюрьму, так теперь ещё и за Лизу боязно.

– Все ошибаются. – упрямо вскидываю подбородок и решаюсь присесть рядом с дочерью на кровать.

Подо мной слышится скрип и скрежет, но конструкция нас выдерживает.

Жестковато.

– Это не ошибки, а сопутствующие потери. – он пожимает плечами. – Поистине плохие эльфы здесь не задерживались. А-магичный фон их выпивал за считаные месяцы, а земля не восстанавливалась. Сюда уже давно ссылают всех, кого попало.