Ира зашла. Её взору предстали Гена и Лёша при полном параде.

– Вы чего это в такую рань поднялись? – удивилась Ира.

– Мы, Ирчик, не поднялись. Мы ещё не ложились, – пояснил Гена. – Я тут в Лазурку на новогодние пристроился поработать, вот Лёшика твоего с собой взял. Надеюсь, ты не против? Честное слово, стриптиза не было. Впрочем, если б даже и был, парень он у тебя уже взрослый.

Ира в недоумении похлопала глазами и тут вспомнила, как вчера вечером Гена упомянул о том, что актёрствует нынче в Лазурке, и предложил Лёше отправиться с ним вместе в качестве зрителя ночного шоу.

– Извини, у меня вчерашний разговор из головы вылетел.

– Какой разговор? – в свою очередь, удивился Гена.

– Ну, о том, что ты в Лазурке на праздники трудишься и Лёшу с собой взять хочешь.

– Когда это я тебе говорил?

– Вчера вечером.

– Ирчик, ничего я тебе вчера вечером не говорил. Мы с тобой вчера вообще не виделись.

– Ну, значит, позавчера разговор был.

– И позавчера не было, и поза-позавчера тоже. Видишь ли, до вчерашнего дня я понятия не имел, что буду там работать. Так что, Ирчик, приснилось тебе всё.

– Очень может быть, – блаженно изрекла Ира и улыбнулась.

– Если вы не против, я иду спать, – пробурчал Лёша, посмотрев на Иру и Гену слипающимися глазами, и, не дожидаясь пожелания приятных снов, удалился.

– Давай здесь посидим, – предложил Гена. – Здесь, как в норке, тепло и уютно.

– Давай, – охотно согласилась Ира.

Гена соорудил из двух табуретов и большого подноса импровизированный столик и уселся рядом с ним прямо на пол, спиной прислонившись к стене.

– Генка! Ты… – попыталась возмутиться Ира столь небрежному отношению Гены к своему парадно-выходному облачению.

– Присаживайся, присаживайся! После трудов Татьяны Николаевны ни одна поверхность в этом доме, хоть вертикальная, хоть горизонтальная, не способна нанести никакого урона внешнему виду одежды.

Ира улыбнулась и уселась с другой стороны «столика».

– Так что там тебе приснилось? – с улыбкой спросил Гена.

– Всё! – торжественно заявила Ира.

– В смысле?

– Да вот, весь декабрь что сон, что явь – всё будто снится.

– Так ты поэтому периодически полетать пытаешься?

– А ты откуда знаешь?

– Ирчик, для тебя такое состояние если и не совсем правило, то и не исключение. С тобой такое и раньше бывало. Ещё в студенческую пору. Помнишь? Вот тогда ты мне и рассказала о собственных методах проверки происходящего на степень реальности.

Ира усмехнулась.

– А я-то надеялась, что моё самотестирование незаметно для окружающих.

– Не переживай. Не думаю, что сие замечает кто-нибудь, кроме меня. Да и я бы не заметил, если б в курсе не был. Кстати, Женич, по-моему, об этом не знает. По крайней мере, мне ничего не рассказывал.

– При нём я такими вещами не балуюсь.

– Боишься? – Гена улыбнулся.

– Нет. Забываю. Ген!

– Чего?

– А ты с Пэфуэмом общался?

– С кем?

– С Пэфуэмом.

– А кто это?

– Дракон.

– Дракон? Ирчик! Ау! – Гена помахал рукой у Иры перед глазами. – А ну-ка встань и полетать попробуй.

– Ген, я серьёзно.

– И я серьёзно, – сказал он без малейшей тени шутки.

– Но…

Гена будто не заметил, что Ира пытается возразить ему, и продолжил говорить, резко сменив тему.

– Мне тут Женич намедни сообщил, что ввёл тебя в курс дела относительно моей задумки с альманахом.

– Да. Он мне даже несколько статей уже дал.

– Вот, злыдень!

– Ну почему же сразу злыдень? – Ира улыбнулась.

– Да потому что просил его, как человека, не трогать тебя до поры до времени.

– Так он, видимо, решил, что пора со временем пришли уже.

– Да-да-да! Я и сам, на тебя глядючи, сразу это понял. Девчонка разобраться не может, спит она или не спит, а он её новыми проектами озадачивает. Воистину злыдень!

– Геночка, ну чего ты так разошёлся? Между прочим, я в спячку впала уже после того, как мне Женечка статьи подкинул. И вообще, у него сейчас не самый лёгкий период в жизни.

– Чего-чего у него там не лёгкое?

Ира поняла, что почти проговорилась. Ни гласного, ни негласного договора хранить тайну между нею и Женечкой не было. Тем не менее, Ира считала, что не следует разглашать особенности Женечкиной личной жизни даже среди близких ему людей.

– Ген, я не могу тебе объяснить…

– И не надо. Он, знаешь ли, периодами очень даже не прочь подурковать.

– Ген, у каждого в жизни бывают моменты, когда не способен владеть собой.

– Чего-чего не способен? Ирочка, ты даже отдалённо представить себе не можешь, до КАКОЙ степени он СПОСОБЕН владеть собой! Притом в самые разнообразные моменты. Ты, Ирчик, никогда не была свидетелем его изысканнейших развлечений, а потому понятия не имеешь, с какой лёгкостью он перестаёт страдать, когда это ему надоедает.

– Ген, извини за тавтологию, но в данном случае, случай совсем иной.

– Ирочка, поверь, всё тот же самый.

– Ген, неужели ты считаешь, что Женечка не способен на глубокие переживания?

– Не способен на глубокие переживания?! Ирчик, помилуй! Да он способен на самые глубочайшие переживания! Дело не в этом.

Видишь ли, обычного человека, испытывающего сильное горе, или любовь, или ещё что-либо в том же духе, способно излечить лишь время и то не всегда, а Женич…

Женич, если ему возжелается, в единый миг нырнёт в самые потаённые глубины любого, из доступных человеку, переживаний и, пока его это развлекает, будет сидеть там. Но как только ему сие развлечение наскучит, он столь же стремительно в единый миг выныривает оттуда.

Он не играет, в смысле актёрской игры, если ты подумала, что я это имею в виду. Он на самом деле способен очень глубоко переживать. Но, в отличие от обычного человека, «страдать или не страдать» находится под его полным контролем.

Ира, я согласен, что нужно понять и поддержать того, кто ничего не может поделать с накатившими на него муками. Но Женька способен поделать с ними всё, что угодно, в самом широком диапазоне.

– А тебе не кажется, что может быть и по-другому?

– Нет, Ир, не кажется.

– Ладно. Так что там с альманахом?

– С альманахом, Ир, всё здорово. Только прошу, не забивай им себе голову пока.

– И сколько будет длиться это «пока»?

– Как закончится, сама поймёшь. – Гена усмехнулся и зевнул. – Извини, что-то я вырубаюсь, а сегодня, между прочим, нас ждёт встреча Нового Года, и ты, Лёшик и Татьяна Николаевна едете его встречать вместе со мной в Лазурку.

Ночи в Лазурной Ире «снились» вплоть до Рождества включительно, а потом начал опять «сниться» офис.

Это был ровный, безмятежный и спокойный «сон». Правда, с ярким, врезавшимся в память вкраплением, которым стало рождение ребёнка Алины и Влада.

Влад позвонил во время обеда. Ира готова была поклясться, что в трубке слышались удары его сердца.

– Ира! Когда я утром уходил, с Алиной было всё в порядке, а сейчас позвонила тёть Наташа и сказала… – Влада несколько раз прерывисто вздохнул, словно только что пробежал стометровку, – …сказала, что её увезли в роддом!

– Влад, успокойся. С Алиной и сейчас всё в полном порядке. Или ты даже не догадывался, что беременность заканчивается родами?

– Ира! Что делать!

– Ты где сейчас?

– На работе.

– Так вот и работай. Поверь, Алина прекрасно родит и без твоей истерики.

– Ира…

– Влад, возьми себя в руки. Тебе бы сейчас, пока она в роддоме, сделать бы побольше, чтоб, как выпишут, несколько отгулов взять можно было. Сейчас от твоих подпрыгиваний никому ни жарко, ни холодно. А вот когда она домой с ребёнком вернётся, ей очень понадобится твоя помощь.

– Да? – бестолково спросил Влад.

– Да, Влад. – Ира рассмеялась его состоянию перепуганного дитятки. – Не дури! Возьми себя в руки и работай в поте лица. Это – лучшее, что ты можешь сейчас сделать.